Владимир Голышев - Лыжнег
Патриарх выключает звук и возвращается к телефону.
Кирилл (требовательно): Кто текст сочинял?.. Ну чего молчишь? Твоя работа?..
Слушает, пряча в усы довольную улыбку.
(с барской небрежностью) Да не мельтеши ты! Отличная проповедь… Надо бы еще добавить, что предметы роскоши для истинного подвижника – тяжесть неимоверная. Душа, мол, тянется к простоте, но крест патриаршего служения… (сбивается) ну, и всё такое…
Выключает телевизор, бросает пульт и жадно отпивает коньяк. Видно, что Кирилл слегка выпимши и что у него хорошее настроение.
(продолжает) …Теперь по делу. Что там в Госдуме? Есть сложности?.. (удивленно) Не в курсе? (с досадой) Ну как же так, Всеволод! Это ж… Чем, говоришь, занимаешься?..
Слушает. Лицо его светлеет.
(торопливо) Нет, нет. Всё правильно. Продолжай… (строго) Особое внимание удели кастингу! Подбери нормальных – в соку. Со взором кротким… (убеждённо) Православные купальники – это то, что нужно людям! Отпуска ж скоро…
Слушает. Хмурится.
Нет. Косынки – это уже перебор… Тем более резиновые… Всё-таки должно быть чувство меры. Богу – бо́гово, а пляж – это все-таки место отдыха… (настойчиво) Нет, оборудовать пляжи сборно-разборными церквями мы будем! Это не обсуждается. Но для их посещения вполне можно воспользоваться обычным, повседневным платочком… В общем, подумайте над этим с ребятами. Порисуйте…
Отхлёбывает коньяк.
И ещё… (глухо) Пригляди за музыкантом. Что-то он мне в последнее время не нравится… Просто в поле зрения держи. И всё… (неуверенно) Да так. Ничего конкретного. Предчувствия скорее… (улыбается) Береженого сам знаешь, кто бережет…
Открывается дверь. В ванную заходит Илларион. Кирилл оживляется.
Кирилл (в трубку, резко): Перезвоню.
Отключает телефон.
(Иллариону, требовательно) Ну?
Илларион: В четверг освободится.
Кирилл в сердцах бьет ладонью по пене, нервно отщипывает виноградину и напряженно жуёт.
(осторожно): Можно, конечно, после Пасхи.
Кирилл отрицательно мотает головой.
Кирилл (мрачно): Сезон заканчивается – каждый день на счету.
Взгляды Кирилла и Иллариона скрещиваются. Какое-то время они пристально смотрят друг на друга. Похоже, и того, и другого посетила одна и та же мысль.
Илларион (пожимает плечами): А почему бы и нет?
Кирилл (с сомнением, перечисляет): Плащаница, «Не рыдай мене́, Ма́ти»…
Илларион (уверенно): Освоил. Он, вообще, способный.
Кирилл (ревниво): Я заметил… Ну, а вообще, как?
Илларион (неохотно): Мммм… Есть кое-какие предрассудки. Последствия, так сказать, сложной судьбы… Не причащается. Говорит: «Нельзя мне с вашими из одной посуды»…
Кирилл (задумчиво): Смотри какой… Еще что?
Илларион (небрежно): Так, мелочи… Повадки. Словечки… (убеждённо) Но на людях держится хорошо. Нельзя не признать.
Кирилл (пытливо): Значит, считаешь, можно положиться?
Илларион неопределённо пожимает плечами.
Илларион (задумчиво, как бы сам с собой): Если в субботу во второй половине дня из Адлера вылететь… (уточняет) Я наводил справки. Погода лётная будет. Синоптики ручаются…
Кирилл (напряженно): Значит, в четверг вечером там. Вся пятница. Половина субботы.
Илларион (соглашается): Мало, конечно. Но после Пасхи можно наверстать… Если снег продержится…
Украдкой смотрит на Кирилла.
(продолжает, со вздохом) …Если нет – только в следующем году.
Кирилл вздрагивает и поднимает глаза на Иллариона.
Кирилл (желчно): Дотянули.
Илларион (пожимает плечами): Люкс весь сезон занят. То президент, то премьер. Не ехать же на общих основаниях.
Кирилл (задумчиво): Ну, да… Иудин грех…
Илларион удивлённо поднимает брови.
Кирилл (небрежно): А-а, не бери в голову. Долго рассказывать…
Хочет встать и выйти из ванной, но в последний момент спохватывается и неловко приседает.
(требовательно) Дай простыню! Там на комоде. Стопка целая… Любую бери.
Илларион приносит простынь и протягивает ее патриарху. Тот заворачивается в нее, как в тогу и выходит из ванной. Делает несколько кругов по сцене и останавливается в позе императора, погруженного в мысли о величии Рима.
Кирилл (властно): Ты это… Пока меня не будет, за Всеволодом присмотри… Заносит его. Много на себя брать стал.
Илларион молча кивает.
Занавес.
Акт третий
Сцена первая
Радиостанция «Эхо Москвы». За пультом – ведущая. Перед нею гости: протоиерей Димитрий Смирнов и заместитель главы Федеральной службы исправления наказаний Корней Артурович (в штатском).
Ведущая: …Напоминаю, у нас сегодня очень интересные гости. Глава Отдела по взаимодействию с правоохранительными органами…
Смирнов важно кивает. Ведущая внезапно замолкает и прислушивается к голосу режиссера в наушниках.
…У нас звонок! (в микрофон) Оставайтесь, пожалуйста, на линии… Да, я Вас слышу. Представьтесь…
Женский голос в трубке (взволновано): Благословите, батюшка…
Смирнов кивает и с важным видом крестит воздух перед собой.
Ведущая (нетерпеливо): Представьтесь!
Женский голос в трубке: Раба божия Фотинья… (срывающимся голосом) Сынок у меня в местах лишения…
Генерал (строго): По какой статье?
Женский голос в трубке: Так это… в карман подложили… для раскрываемости… (всхлипывает) А он у меня водки отродясь не нюхал, не то что…
Генерал (удовлетворённо): Хранение с целью сбыта. Стандартный случай.
Смирнов (требовательно): Фотинья!
Женский голос в трубке (сквозь слёзы): …на одни пятёрки… девушка такая хорошая…
Смирнов (властно): Меня послушай! Фотинья!.. Как у тебя со здоровьем? (ведущей, недовольно) Она меня, вообще, слышит?..
Ведущая уверенно кивает.
Что врачи говорят? С нервной системой всё слава Богу? Желудочно-кишечный тракт?
Женский голос в трубке (неуверенно): Ноги в последнее время, как чужие… Задыхаться стала…
Смирнов (торжествующе): Вот!.. (назидательно) Это тебя Бог учит смирению. Не даёт пропавшей овце совсем уж погибнуть. Знак посылает: не ропщи́ строптивица! Смири́ гордыню-то свою! Не клевещи на сотрудников правоохранительных органов! Труд их нелёгкий уважай! Молись и кайся! С чистым сердцем к Чаше Святой приступи – и Господь тебя не осудит… (строго) Пост держала? Храм Великим постом посещала?
Женский голос в трубке (растерянно): Так это… Суд же… столько забот… адвокат…
Смирнов (перебивает, иронично): Ты и на Страшный Суд адвоката приведешь? Чтоб Нелицеприятному Судие мозги пудрил?..
Переглядывается с генералом. Оба хихикают – шутка удалась.
(строго) Значит, так. На Пасху причастись. Я разрешаю. Потом – ко мне на исповедь. (поясняет) У меня самый большой приход в Москве – каждая собака знает… Епитимью наложу строгую, но посильную. Потом определю – как тебе дальше жить. Поняла?..
Ведущая (спохватывается): Вопрос какой? О чём Вы наших гостей спросить хотели?
Женский голос в трубке (торопливо): Так это. Нельзя ли мальчика при церкви как-то определить?.. Такие ужасы рассказывают…
Генерал (морщится): Не надо инсинуаций.
Ведущая: Спасибо. Вопрос понятен.
Смирнов (веско): Нет, Фотиния. Нельзя… К сожалению, инициатива Святейшего встретила ожесточённое противодействие со стороны некоторых горе-гуманистов. (ведущей) Плоды их сатанинской работы и пожинает Фотинья, и тысячи других…
Ведущая (перебивает): Но, согласитесь, узаконенное рабство в двадцать первом веке…
