Кир Булычев - Ночь в награду
Отец. Это, конечно, неприятно. Но поймите, Маша это сделала ради любви ко мне, она хотела, чтобы мне было лучше.
Бася. А она тебя вообще-то по бабам легко отпускает?
Отец. Вы с ума сошли! Я никогда!
Бася. А сейчас?
Отец. Вы же знаете – это другое, это не имеет отношения к греху, к измене!
Бася. Как вы умеете ловко устраиваться! А мне твою жену жалко было. Я почему к вам не выходила – я телевизор смотрела. Последние новости. Смотрела на ваше семейство и думала, вот сейчас выйду, а ты уже здесь пресмыкаешься. Мне твою жену и твоих детей было жалко.
Бася поднимается, доливает из бутылки в бокал, выпивает, отходит к окну, чуть отодвигает штору.
Отец. Простите меня, Бася, я только сейчас осознал, что был не прав.
Бася. Папуля, не старайся показаться лучше, чем ты есть на самом деле. Я тебе все равно не дам. Лучше насосемся с тобой вдрабадан! У меня настроение такое. Я, знаешь, с выпускного вечера в школе так не насасывалась. Давай – никого дома нет… Только ты моей слабостью не пользуйся. Я, может, даже буду тебе навязываться по пьянке, а ты меня не бери. Хорошо?
Отец. Я обещаю вам, Бася, что не трону вас пальцем.
Бася снова наливает себе, садится на диван.
Бася. Но вот что грустно, папуля…
Отец. Что?
Бася. Чует мое сердце – недолго я продержусь.
Отец. Что вы хотите сказать?
Бася. Сама не знаю – только чую. Или Ахметка переворот устроит и меня изнасилует – он только об этом и мечтает. Или государственный визит меня укокошит.
Отец. Что значит – государственный визит?
Бася. А это значит, что на этой неделе должен американский министр приехать. Читал?
Отец. Не припоминаю.
Бася. Пец говорил, что если не получим от них займа – нашему президенту каюк. И президентский совет уже принял тайное решение – наградить министра нашей государственной наградой. Мной наградить, понимаешь?
Отец. Уверяю вас, он не посмеет. Там у них очень сильное общественное мнение, влиятельные газеты…
Бася. Это не будет объявлено.
Отец. Все равно – он испугается.
Бася. А вот если не испугается? Глаза ему, что ли, выцарапать?
Отец. Я верю, что у вас есть возможности и… скажем, хитрости.
Бася. А если Ахмет сделает переворот?
Отец. В нашей стране нет традиции военных переворотов. Это невероятно.
Бася. Ты добрый, папуля, а вот не понимаешь, как мне страшно. У меня даже образования нет… у меня ничего нет – все деньги Лукреция забирает. Она захочет – выкинет меня на улицу.
Отец. Ну не надо, не надо, успокойтесь… (Держит девушку за руку.) Может, вам куда-нибудь уехать?
Бася. Куда? Где я скроюсь? Здесь хоть полиция. А в другом месте сначала в меня анархисты бомбу кинут, потом матери-одиночки на куски разорвут, а потом – даже подумать противно. Останется от меня котлета… Ой, как мне страшно… Спрячь меня!
Бася разревелась, уткнувшись лицом в грудь отцу, он гладит ее сказочные пышные волосы и сам готов заплакать. Сквозь слезы Бася продолжает свой монолог.
А дом не мой, дом государственный и платья почти все из театрального гардероба. Если бы Пец мне не платил, мы бы разорились, с голоду померли на полном государственном обеспечении.
Отец. Пец вам сам платит?
Бася. Пец моими фотографиями торгует. Подпольно. Для гимназистов и старичков – неприличные картинки. Только я на них одна, без мужиков, ты не думай…
Отец. Послушайте, Бася. У меня есть небольшие сбережения. Они совершенно личные, никто на них не претендует. Может быть, вы согласитесь их у меня взять? Взаимообразно. А потом, когда найдете свое место в жизни, выйдете замуж, тогда и отдадите.
Бася. Милый мой, папуля, добренький. Я бы у другого взяла, у них деньги бешеные, а твои, трудовые, не возьму, ты и не проси. У тебя семья…
Отец. Боюсь, что я уже не нужен семье.
Отец копается в бумажнике.
У меня есть чековая книжка…
Бася заталкивает бумажник ему обратно, и они начинают бороться, но в результате оказываются друг у друга в объятиях…
Бася. Не делай глупостей… не связывайся со мной. Это смерть.
Отец. Нет, я все сделаю для вас, я вас спасу.
Бася. Отравлюсь. А то они меня отравят. Ты достанешь яду, папуля?
Отец. Не говори так, у тебя вся жизнь впереди.
Бася. Ты веришь в это? Ты веришь, что я буду жить?
Они полулежат, откинувшись на спинку дивана, они перестали бороться. И разговаривают тихо, мирно, дружески.
Я старая, я уже не смогу полюбить.
Отец. Ты с ума сошла, моя драгоценная. Ты еще совсем девочка, у тебя вся жизнь впереди. И она будет счастливой.
Бася. А я полюбила еще в школе, я ему записку послала, а он думал, что записка от другой, от уродины. И они поженились, представляешь? Два урода!
Отец. Ты такая красивая, что ради тебя можно забыть обо всем.
Бася. А ты добрый. Добрый и честный. Тебе не нужно мое тело – ты хочешь, чтобы мне было хорошо. Тебе важно, какой я человек, да?
Отец. Да, моя дорогая. Я любуюсь твоей душой.
Бася. Ты их не боишься?
Отец. Я сейчас никого не боюсь. Ты вливаешь в меня силы.
Бася. Ты самый смелый.
Отец. Не говори так.
Бася. А ты красивый, у тебя красивая линия носа.
Бася проводит пальцем по лбу и по носу отца, она трогает его, постепенно возбуждая его и возбуждаясь сама.
Отец. Можно, я поцелую эти пальцы?
Бася. Поцелуй, мне приятно.
Отец. Ты родная, как будто я знаю тебя давно-давно.
Бася. А я тебя с детства помню, только не помню, кто ты такой?
Отец. В тебе есть совершенство, которому хочется поклоняться.
Бася. Обними меня, обними меня крепче… еще крепче, мне холодно, меня знобит!
Отец. Бася, не надо, я весь трепещу, остановись, я не владею собой!
Бася. Я рада, что ты не можешь. Ты первый, который увидел во мне человека, несчастного одинокого человека… ты меня понимаешь?
Отец. Я понимаю тебя.
Бася. Ты не оставишь меня?
Отец. Я старый, я прожил почти всю жизнь… и не встретил тебя.
Бася. Ты совсем не старый, у тебя молодые глаза, у тебя молодые руки.
Речь их становится все более бессвязной, разговор прерывается поцелуями и объятиями. Они как бы сползают все ниже, и вот они уже лежат рядом на диване.
Ты увезешь меня отсюда? Ты увезешь меня в Америку. Меня приглашали в Голливуд. Там меня не тронут.
Отец. Милая, нас поймают на границе.
Бася. А если не поймают?
Отец. Ты меня бросишь, ты меня сразу бросишь.
Бася. Может быть, и брошу, но перед этим отдам тебе все, что есть во мне, чтобы ты всегда вспоминал меня с благодарностью. И больше у меня никого не будет.
Отец. Это мучение!
Бася. И ты умрешь. Ты умрешь от любви ко мне!
Отец. Да, я готов на это!
Бася. Мы умрем вместе… ох, ты мне делаешь больно! Мы умрем вместе, ты убьешь меня и потом покончишь с собой, ты обещаешь?
Отец. Да, я клянусь, что так сделаю.
Бася. Ты мой мужчина! Ты мой единственный, ты мой первый мужчина! Погоди, ты сам не разберешься в моих застежках – это я защищаюсь так от настойчивых клиентов. Погоди, погоди, я сама…
Бася протягивает руку и гасит свет.
Отец. Бася… какое ласковое имя…
Бася. Только не делай мне больно… О, мой любимый! Иди ко мне… Иди!
И тут неожиданно свет зажигается вновь. И он куда более яркий и холодный. Горит верхняя люстра, а раньше горел лишь торшер у дивана. В дверях стоит автоматчик. Рядом с ним – мужчина средних лет в форме генерала. Еще какое-то мгновение длится поцелуй, но при свете и поза, и даже дыхание любовников кажутся смешными и уродливыми.
Маршал Ахме т. Та-ак… я опоздал. Вот значит, кто твой кавалер, Басечка.
Бася и отец вскочили, они встрепаны, и отец похож на старенького вороненка. Они никак не могут привести себя в приличный вид, отца это страшно заботит, но Бася об этом не думает.
Бася. Убей меня, убей! Задуши! Зарежь – я не хочу так! Сволочи, сволочи, сволочи!
Отец. Вы не имеете права! Вы мешаете! Я имею право на получение награды.
Маршал(подходя ближе). В самом деле? А ты кто такой, разрешите узнать?
Отец. Я лауреат. Сейчас я дам вам визитную карточку. Бася, где мой пиджак?
