Джеймс Донливи - Сказки Нью-Йорка
Хоу: Ты ошибаешься.
Мотт: Повтори, Ховард.
Хоу: Ты несправедлив к людям.
Крисчен: (медленно подымаясь) Мне лучше уйти.
Мотт: Постойте, Крисчен. Мы еще не закончили.
Крисчен: (стоя) Но я не хочу быть камнем преткновения между вами. Не хочу разрушать вашей дружбы. (Мотт и Хоу переглядываются. Мотт издает сдавленный смешок, фыркает. Хоу раскрывает рот от удивления.) Я понимаю, что здесь империя, но разве в ней нет места для хорошей мужской дружбы?
Мотт: У вас прямо-таки привычка задавать прямолинейные вопросы.
Крисчен: Я же должен прийти к какому-то положительному выводу. Вот и все объяснение.
Мотт: Ваши слова не звучат как слова лжеца и обманщика. Мне только хотелось бы узнать, почему вы стоите. В ногах правды нет. Садитесь, пожалуйста. Я не хотел оскорблять ваши чувства, но мне кажется, что вы, зная наверняка, что выглядите милым и невинным человеком, злоупотребляете нашим доверием и держитесь крайне заносчиво в общении с людьми. К вашему сведению, я давно подметил, что вы стараетесь меня надуть. Ну хотя бы с помощью этой вашей елейной фразочки о дружбе двух людей. Да-да. Я учуял ваши истинные намерения еще на вечеринке у моего сына. Сейчас я вижу, что там вы успели хорошо изучить мои слабые места. К вашему великому сожалению, мне удалось случайно подслушать ваши нелестные слова о моем доме (Крисчен своим видом являет саму невинность.) — да-да, Крисчен, не корчите невиннейшую физиономию — вы говорили о моей семье как о ярком примере новоиспеченной процветающей буржуазии. И уж, пожалуйста, не стройте себе иллюзий: отправляя вас к мистеру Хоу, я вовсе не хотел действительно предложить вам работу. Да, не скрою, я был потрясен вашим смелым поведением, но не думайте, что я позволю вам одурачить себя.
Крисчен: Что вас заставляет так скверно думать обо мне?..
Хоу: Стив, я не встречал человека более чистосердечного, чем Крисчен.
Мотт: Ты, наверное, полагаешь, Ховард, что этот тип — самый чистосердечный человек на свете, потому что он не стесняется говорить всем в лицо, что он лжец и обманщик! А также потому, что он обливался потом в своем вонючем похоронном бюро, стараясь отправить людей на тот свет! И надо же, с помощью бодрой музыки он умудрился выдавить из-под себя пару изречений! Ховард, не будь наивным, милый мой. Этот проходимец готов хоть всю ночь напролет изумлять твое воображение еще и не такими лозунгами. И один будет лучше другого!
Хоу: В таком случае, Стив, мне очень горько, что ты так легкомысленно пренебрегаешь уникальным даром.
Мотт: Все потому, Ховард, что я хорошо знаю этого негодяя.
Хоу: Но почему же ты, Стив, ничего не сказал мне?
Мотт: И вы не изумлены всем этим, Крисчен?
Хоу: А я думал, Стив, что ты только сегодня познакомился с Крисченом.
Крисчен: Что бы вы ни сказали обо мне сейчас, мистер Мотт, я чувствую, что мне действительно лучше уйти.
Мотт: Хотите поскорее смыться, чтобы поносить нас за нашей же спиной? Будете всем рассказывать, какие мы тут зажравшиеся говнюки?!
Крисчен: Какое вы имеете право говорить мне подобные вещи, мистер Мотт? Вы, видимо, полагаете, что мне нечем защититься?
Мотт: О! Да вы мне угрожаете?!
Крисчен: Я не угрожаю вам.
Хоу: Да объясните же мне все, наконец.
Мотт: Вы наверняка думаете, что если вы начнете нападать на меня, то я побоюсь заговорить вслух о вашем прошлом?!! То, что случилось между вами и вашей женой, — это ваше личное дело…
Крисчен: Спасибо за одолжение.
Мотт: Но чем вы занимались там, где я сам…
Хоу: Стив, оказывается, в этой истории есть и светлая сторона. Я и не знал, что Крисчен женат.
Мотт: Он не женат.
Хоу: Почему же ты заговорил о его жене?
Мотт: Ее уже нет.
Хоу: Ты хочешь сказать, что она умерла?
Мотт: Вот поэтому Крисчен и устроился работать в похоронное бюро.
Хоу: Прости, Стив, но это выше моего понимания.
Крисчен: Все очень просто, мистер Хоу, — мистер Мотт не хочет иметь дела с кладбищенскими ворами и извращенцами.
Мотт: Ну хватит, достаточно.
Крисчен: Я пришел сюда с искренним намерением получить хорошую работу и зарабатывать хорошие деньги.
Мотт: У меня хватит мужества еще раз сказать вам прямо в лицо, что я насквозь чую всю вашу подлую натуру и жалею, что и так позволил вам слишком долго находиться в этом помещении и выматывать мою душу до сих пор.
Крисчен: (тихо, задумчиво) Абсурд.
Мотт: Чтоб я еще раз когда-нибудь связался с этими британцами!
Хоу: У нас все же есть еще шанс спасти ситуацию. Я думаю, что, несмотря на те жуткие вещи, которые вы тут друг другу наговорили, все мы, в конечном счете, неплохие люди — давайте смотреть на вещи трезво. Все-таки из этой истории мы можем извлечь нечто конструктивное для себя, чтобы, наконец…
Мотт: …чтобы, наконец, прекратить все эти твои слюнявые нежности, Ховард.
Хоу: Со мной еще никто не разговаривал здесь в таком тоне, ни разу за три года моей службы.
Мотт: Ладно, Ховард, это были мои лирические отступления.
Крисчен: Вы меня страшно оскорбили, мистер Мотт, но я все же благодарен вам за правду.
Хоу: Вот с этого мы и начнем. Если хоть одно правдивое слово было произнесено, то мы стали чуточку лучше, не так ли? Может быть, всё может быть… (Взгляд старого доброго Хоу судорожно бегает от Крисчена к Мотту.) Как будто и воздух стал свежее. Чуточку, ну хотя бы немножко. Может быть, всё может быть… Не тот ли это случай, когда благостная судьба бесцеремонно вторгается в человеческую жизнь, жизненные пути ранее незнакомых людей переплетаются, и люди дают волю чувствам, когда слова уже бессильны выразить их душевные приключения…
Крисчен: Я никогда не подымал руки на мою жену, не то что бы… Даже когда она скончалась, я не смел прикоснуться к ней, мистер Мотт.
Мотт: Прекратите пускать нюни, и вообще перестаньте оправдываться и затягивать давно решенное дело.
Крисчен: Единственное и последнее, что вы должны знать о моей жене, — это то, что ее смерть была ударом судьбы, и много разных странных событий произошло со мной после ее смерти…
Хоу: Я поражен силой личности Корнелия, Стив, и я уверен в том, что те слова, которые ты сказал ему, были вызваны лживыми фактами, которые, по всей вероятности, просто плод твоего воображения.
Мотт: Но почему же тогда эти факты столь очевидны, Ховард? А главное, кто сказал тебе, что мы не постараемся скрыть их от дурного глаза?..
Хоу: Извини, Стив!!!
Мотт: Для меня самого большая неожиданность, что я позволил себе копаться в чьем-то прошлом. Простите меня, Крисчен.
Крисчен: Может быть, и я наговорил здесь много того, о чем не стоило распространяться.
Мотт: Ну я так точно совершил этот грех.
Хоу: Да мы все этим грешны.
Крисчен: А теперь мне действительно лучше уйти. (Подымается.)
Мотт: Ваше место здесь, Крисчен.
Хоу: А вот и долгожданный конструктивный момент, добытый из небольшой конфузии!
Мотт: Вы нужны нам, Крисчен.
Хоу: Стив, как я рад, что ты сказал это!
Мотт: А я рад, что совершил поступок, достойный короля.
Занавес.
Действие 3
Нокаут
Сцена 1. Ринг
Традиционный ринг: квадратная площадка, устланная белыми матами и ограниченная бордовыми канатами. На стенах развешаны фотографии боксеров — одни демонстрируют свои мускулы, другие улыбаются белозубым оскалом — и те, и другие готовы в любой момент дать вам в морду. Запах свежего пота и набухших от теплой влаги полотенец. Кушетка из черной кожи, на которой боксеры так любят разваливать свои колоссальные волосатые ноги. Пять часов пополудни, четверг, майский день того же года. Майк О’Рурк сидит на кушетке и читает газету, закинув ноги на стол рядом с телефоном. Корнелий Крисчен врывается как ветер на арену, куда обычные люди побаиваются и шагу ступить, чтобы не схлопотать по роже.
О’Рурк: О, кого я вижу, Корнелий!
Крисчен: Привет.
О’Рурк: Где пропадал, что поделывал? Тебя не было целую неделю, если не две?
Крисчен: Занимался словоблудием.
О’Рурк: Одобряю. За бабки?
