Владимир Казаков - Избранные сочинения. 1. Ошибка живых
ЭВЕЛИНА
Откуда вы? И как вы здесь оказались? Через дверь вы появиться не могли, я видела. Через окно — тоже. Разве, через зеркало?
ПЕРМЯКОВ
Нет, вы, Эвелина, забыли про часы. Я бесшумно вышел... Вот даже букетик секунд в петлице на память.
ЭВЕЛИНА
Да, и на щеке — царапина... должно быть, стрелка.
ПЕРМЯКОВ
Кажется, была ночь, я о чем-то задумался вдоль набережной, остановился, смотрел в воду... В мире что-то происходило, но я не видел... Очнулся здесь... и вот, добрый вечер!
ЭВЕЛИНА
Но вы так смотрели на меня, словно никакого доброго вечера не существует.
ПЕРМЯКОВ
Да, вы правы... Увидя ваши волосы, я подумал, что не существует...
Все забыли об Истленьеве, и он сам. Мария грустно смотрела. Куклин, кажется, тоже грустно смотрел. За окнами дождь падал целыми крышами.
КУКЛИН (неожиданно)
Хотите петиже? Я знаю одно новое и великолепное петиже! Пусть каждый из нас расскажет свой самый благородный поступок. А?.. Самый благородный поступок за всю жизнь... А?..
Но никто не решился. Петиже было всеми отвергнуто.
ЛЕВИЦКИЙ
Я знаю, Мария, вы не любите чай. Что вас в нем отпугивает — вкус, цвет или время?
МАРИЯ
Что-то четвертое.
ЭВЕЛИНА
Китайский разрез глаз?
МАРИЯ
Тогда что-то пятое.
ЕКАТ. ВАС.
Мне нынче удивительный сон снился ночью. Кто из присутствующих мастер толковать сны?
МАРИЯ
Левицкий, конечно же, Левицкий!
ЕКАТ. ВАС.
Александр Григорьевич, мне снился экватор. Он представлял собой огненный раскаленный обруч, опоясавший весь земной шар. Пересечь его — означало неминуемую гибель... Мир был разделен этим страшным обручем.
ЛЕВИЦКИЙ
Что ж, сон очень актуальный... Это, пожалуй, к путешествию.
МАРИЯ
Через экватор?
ЛЕВИЦКИЙ
Нет, вдоль...
Мария была рослая красивая девушка лет двадцати. Она имела характер счастливый, веселый, но иногда вдруг хмурила, как ребенок, брови и становилась печальной — уж очень ей хотелось побыть! Только зеркало могло не рассмеяться от подобного зрелища... Но когда она смотрела на Истленьева (начиная с первого дня знакомства), самая неподдельная грусть появлялась у пей на лице.
ЛЕВИЦКИЙ
Мария, не думайте о нем или, хотя бы, не смотрите.
МАРИЯ
Но о ком же? Или, хотя бы, на кого?
Куклин, человек лет пятидесяти пяти. Красный нос, седые виски. Несколько его афоризмов да лампа — вот и все тусклое освещение погребка.
Дождь то усиливался, то усиливался. Куклин и окно оторвали взгляд друг от друга.
КУКЛИН
Странная картина: потерявшие рассудок ночь и фонарь утешают друг друга...
ЭВЕЛИНА
Вы видели? Это поразительно!.. Я шла куда-то стремительно, чего-то боясь, и забыла про волосы...
КУКЛИН
Да! И ветер стал золотым...
ПЕРМЯКОВ
И улица, и окна... Фонарный рассудок — не крепкий.
МАРИЯ
И ночь обожает, немая,
И льнет к голубому стеклу,
И тени, как пальцы, ломает
И грезит в безумном углу...
ЭВЕЛИНА (Истленьеву)
Что вы сказали?
ИСТЛЕНЬЕВ
Я?.. Ах, что-то неразборчивое!..
ЛЕВИЦКИЙ (Куклину)
Так вы хотели, чтобы каждый рассказал свой самый благородный поступок? Не больше и не меньше? Экая странная идея! Вы перещеголяли даже Фердыщенко из «Идиота».
КУКЛИН
Полноте, Александр Григорьевич! Какое там!.. Я занят тем, что изучаю наше отражение в часах. Я вижу прошлое и будущее, и то, что после... А сейчас все мы — без 17-ти полночь.
ЭВЕЛИНА
А Истленьев?
КУКЛИН
Он — без 17-ти минут он.
ЭВЕЛИНА
Как все странно! Чай даст удивительный толчок часам и звездам... какую-то новую энергию... И зеркалам.
ЕКАТ. ВАС.
Полночь — время призраков. А где же они?
ЛЕВИЦКИЙ
Полночь — время воображения. А где же оно?
КУКЛИН
Алхимов однажды сказал: «Алхимов однажды скажет!»...
Вот первое письмо, полученное мною от Николая Ивановича Вологдова:
Дорогой Володя, мне понравилось все: и угрюмый рыбак-северянин, притащивший свое заполярье на берег южного моря, и огромные кубы, пугающие нарядную курортную нечисть отсутствием привычных приветственных надписей («добро пожаловать» и т. п.), и просторное безлюдье, где мысленно я брожу и молодею. Если вы встретите там моего молчаливого Ка, то, пожалуйста, кивните ему: он вас узнает!
Я не отказываюсь от отцовства, но должен признаться, что предпочел бы быть вашей бабушкой-колдуньей, сидящей под волшебным навесом птичьего пения.
С нескрываемой завистью
Н. И. Вологдов
P. S. Начинается лето, для меня — пора безвоздушья и удушья. О моих работах ничего утешительного сообщить не могу: по всей вероятности они обречены участи новобрачных в ледяном доме.
7
13 сентября.
Я вышел ровно в 9 часов. Дождь стоял за углом. Я по-военному сухо приветствовал его. Я изучаю каменные углы домов. Я хочу их изучить так же, как они меня изучили.
1-Й ПРОХОЖИЙ
Что это, дождь или нет? Если дождь, то почему так косо? А если нет, то почему так да?
2-Й ПРОХОЖИЙ
Ах, не говорите! Все покосилось... Это наклонный почерк судьбы...
Я прошел мимо них так стремительно — стремительно так их мимо прошел я.
День не хотел быть, а для ночи еще было рано. Я резко остановился, все промчалось мимо меня.
15 сентября.
Сказав «вперед», я сказал. Я твердо помолился... Проходя через окно, солнечные лучи что-то теряют, что-то оставляют в стекле. Они из диких становятся домашними.
Уже которую ночь мне снится один и тот же сон. Я вижу себя монгольским воином времен Батыя. Нас тысячи, и мы мчимся на выносливых копях... Интересно, что сказал бы Левицкий? Сказал бы, верно: «Что ж, актуальный сон... Это к нашествию».
17 сентября.
Слово «нет» — вот мое любимое слово. Говорят: «На отрицании долго не протянешь». А зачем нам тянуть долго?
Я подошел к стеклам и увидел улицу. Нету ни ночи, ни дня. Я смотрю на часы: и вправду — не время.
20 сентября.
Сестра хочет познакомить меня со своим женихом. Я прихожу. При свете лампы виден жених. В нем нет ничего жениховского, кроме манеры сидеть, немного подавшись вперед. Где-то рядом с ним воздух пересечен шрамом. Тройное молчание: мое, жениха и часов. Только невеста чуть слышно: тик-так, тик-так... Долго так продолжаться не могло. Оно и не продолжалось. Он назвал свое имя. Имя назвало себя. Я что-то буркнул в ответ, что-то вроде трех гласных: е-у-ы...
Сестра принесла чай. Окна были враждебны. Жених улыбнулся, но улыбка была такой мучительной, что зеркало застонало.
Я пил чай глоток за глотком. Жених оглянулся на окна. Они засверкали от ненависти. Сестра неподвижно сидела. Улыбка, как слепая, брела по ее губам. Сестра мне напомнила безумную. Жених втянул голову в плечи. В воздухе голубел шрам.
От окон подуло льдом. Сестра задернула шторы. Мы сидели при свете часов. Воздух прислонился к стене. В глубине темнел чай. Молчание сгорало медленно, как свеча.
НЕВЕСТА
Как тихо!.. Давайте во что-нибудь играть! В вопросы и молчание?
ПЕРМЯКОВ
Ты меня натолкнула на мысль! Чай — это игра. С кем? — в вопросы и молчание. Во что? — с временем.
ЖЕНИХ
Мне кажется, вы правы... Мне всегда кажется...
ПЕРМЯКОВ
Что я прав?
НЕВЕСТА (Пермякову)
Не говори так холодно!.. Я боюсь окон.
ПЕРМЯКОВ
Ну вот, мы и играем... Какие-то нити протянулись от чая к звездам.
ЖЕНИХ
А я, знаете, то сижу, то вдруг начинаю слышать. То холод, то вдруг темнота... Когда я шел сюда, мне окна сказали, что я живым не выйду. Я улыбнулся, думая, что это шутка. А это, и вправду, оказалось шуткой.
НЕВЕСТА
Что это ты говоришь? Я насчитала 33 слова и все их смешала... Меня все куда-то влечет улыбнуться... куда-то влечет в темноту.
ПЕРМЯКОВ
Двое, вы во что-то играете... Зеркала любят женскую наготу.
НЕВЕСТА
Ты сказал: «прощайте!» Или ты так и уйдешь не поздоровавшись?..
23 сентября.
Я нигде. Ищут и не могут найти. Странный колесный звук у дождя.
Словно телеги и обозы
Скрипят о мертвых и о босых...
Я видел Истленьева. Он меня не заметил. Шел куда-то один. Я задумался о нем и не увидел, как попал на вечернюю улицу. Светил осенний фонарь. Странная участь неба — заполнять собой темные подворотни... Где-то во дворе на скамейке я сел. Сколько так прошло времени — бог знает. Полуоторванный жестяный номер, мотаясь, стучал на ветру, как номер ветра... Вдруг — странная фигура!.. Соня приблизилась...
ПЕРМЯКОВ
Здравствуйте, Соня!
СОНЯ
Здравствуйте!..Это вы?
