Фридрих Шиллер - Смерть Валленштейна
Октавио
Вас, видно, враг оклеветал. Но кто же,
Кто вам такую службу сослужил?
Бутлер
Не все ль равно! Он подлый негодяй.
Скорей всего, придворный, иль испанец,
Иль, может, родовитый вертопрах,
На чьем пути я встал, — завистник славы,
Добытой честно кровью и мечом.
Октавио
А как отнесся к вашей просьбе герцог?
Бутлер
Одобрил он и поддержал ее
С великодушьем истинного друга.
Октавио
Да что вы!
Бутлер
Да, я сам читал письмо.
Октавио
(значительно)
И я… но в нем другое содержанье.
Бутлер смотрит на него озадаченный.
Оно случайно в руки мне попало.
Прочтите же, удостоверьтесь сами.
(Вручает ему письмо.)
Бутлер
Как! Это что ж?..
Октавио
Боюсь, полковник Бутлер,
Что жертвой стали вы игры бесчестной.
Сказали вы, что поддержал вас герцог?
Нет, он с презреньем говорит о вас,
Советуя министру обуздать,
Как пишет он, высокомерье ваше!
Бутлер прочитывает письмо; колени у него дрожат, он хватается за стул и садится.
Враги вас не преследуют. Никто
Вам зла не хочет. Нет, виной лишь герцог
В обидах ваших; цель его ясна:
Он против императора хотел
Вас возмутить и ждал от вашей мести
Того, что ваша верность, убежден,
Отвергла бы, при зрелом размышленье.
Он к вам питал презренье и стремился
Вас обратить в орудие слепое
Преступных замыслов. И преуспел.
Да, совратил он вас с пути прямого,
Которым шли вы добрых сорок лет.
Бутлер
(дрогнувшим голосом)
Прощенья ждать ли мне от государя?
Октавио
Прощенья? Он загладить пожелал
Обиду, не заслуженную вами,
И жалует великодушно то,
Что отдал вам с корыстной целью герцог:
По-прежнему за вами будет полк.
Бутлер пытается встать и снова падает на стул. Он так взволнован, что не в состоянии вымолвить ни слова. Наконец он снимает с перевязи шпагу и подает ее Октавио.
Что с вами?
Бутлер
Вот, примите!
Октавио
Успокойтесь.
Бутлер
Возьмите же! Я недостоин шпаги.
Октавио
Вы от меня ее примите вновь, —
Пусть правому она послужит делу!
Бутлер
Столь милостив монарх, и вдруг — измена!
Октавио
Загладьте все, порвав с его врагом.
Бутлер
Порвать с ним?
Октавио
Как! Вы вновь заколебались?
Бутлер
(в порыве ужасающей ярости)
Порвать — и все? Он должен умереть!
Октавио
Так следуйте с полком во Фрауенберг,
Где верных ждут граф Альтрингер и Галлас.
Я многих возвратил к сознанью долга,
И нынче в ночь они покинут Пильзен.
Бутлер
(в сильном волнении расхаживает взад и вперед, затем с решимостью во взгляде подходит к Октавио)
Граф! Тот, кто изменил, дерзнет ли с вами
О чести говорить?
Октавио
Да, если он
Раскаялся от всей души, как вы.
Бутлер
Коль так, я остаюсь, — на слово чести!
Октавио
Зачем?
Бутлер
Оставьте здесь меня с полком.
Октавио
Я доверяю вам. Но ваша цель?..
Бутлер
Не надо слов. Все разъяснится вскоре.
Клянусь! Я добрым ангелом его
Не буду впредь! Доверьтесь мне!.. Прощайте!
(Уходит.)
Слуга
(подавая письмо)
Тот, кто принес письмо, исчез мгновенно…
Светлейший вам прислал свою карету.
(Уходит.)
Октавио
(читает)
«Немедля в путь! Ваш верный Изолани».
О, если б я был далеко отсюда!..
У пристани — пойти с ладьей ко дну?
Прочь! Прочь отсюда! Здесь небезопасно.
Но что же это сын мой не идет?
Явление седьмое
Пикколомини, отец и сын.
Макс входит до крайности взволнованный, пошатываясь, с блуждающим взором; он, кажется, не замечает отца, который с жалостью смотрит на него, стоя в отдалении. Пройдя большими шагами комнату и остановившись, он бросается на стул и устремляет вперед неподвижный взгляд.
Октавио
(подойдя к нему)
Я еду, сын мой.
(Не получив ответа, хватает его за руку.)
Слышишь, Макс? Прощай!
Макс
Прощай!
Октавио
А ты за мною следом?
Макс
(не глядя на него)
Я?
Нет, ни за что, — крива твоя дорога.
Октавио, отшатнувшись, выпускает его руку.
О, если б ты был искренен и прям,
То все дела пошли б теперь иначе!
Он не решился б на ужасный шаг,
От честных бы людей не удалился
И не попал в тенета подлецов.
Скажи, зачем столь тайно и коварно,
Как вор, за ним повсюду крался ты?
О, лживость! Вот на свете корень бед!
Зловредная, ты погубила нас!
Лишь правда нас могла бы всех спасти,
Опора мирозданья. Нет, отец,
Я не могу тебя простить, нет, нет!
Пусть герцог обманул меня жестоко,
Но ты едва ли лучше поступил.
Октавио
Прощаю все страданью твоему.
Макс
(встает и смотрит на него с сомнением)
Отец! Отец! И на такой поступок
Ты мог его умышленно толкнуть?
Тебя его падение возвысит.
Как тяжела мне эта мысль!
Октавио
О, боже!
Макс
Беда, беда! Я стал совсем другим.
Как в душу мне закралось подозренье?
Конец надеждам, вере в жизнь, в людей —
Все ложь, пред чем я так благоговел!
Нет! Нет! Не все! На свете есть она,
Правдивая и чистая, как небо.
Вокруг — все лицемерье и обман,
Кровь, яд, измена, клятвопреступленье,
И только наша чистая любовь —
Одна неоскверненная обитель.
Октавио
Макс! Лучше нам сейчас уехать вместе.
Макс
Как! Не простившись с нею навсегда?..
Нет, ни за что!
Октавио
Избавь себя, мой сын,
От горьких мук разлуки неизбежной!
Поедем, Макс!
(Хочет его увести.)
Макс
О, ради бога, нет!
Октавио
(настойчиво)
Я, как отец, приказываю ехать.
Макс
Бесчеловечно это. Остаюсь.
Октавио
Приказываю именем монарха!
Макс
Повелевать не властен он сердцам!
Ты у меня последнее отнять
Решил — ее любовь и состраданье?
Зачем бежать я должен от нее, —
Как трус презренный, скрыться и позволить
Свершиться неизбежности суровой?
Жестоко это и неблагородно!
О, пусть она мои мученья видит,
Растерзанной души услышит вопль
И слезы проливает обо мне…
В жестоком мире — ангел чистоты!
Отчаянье и смертную тоску
Она одна в моей душе уймет
Проникновенной скорбью состраданья.
Октавио
