Александр Островский - Том 4. Пьесы 1865-1867

Твоя есть воля.
Бери хоть эту, коль пришлась по нраву.

Да что ты! Что ты! Где ж такой порядок?
Да нешто водится?

Уйми жену!

Да как унять, что делать с ней, боярин?
Бью походя, околотил все руки.
Настасья, слушай! Мил тебе аль нет
Свет белый, вольный? Молви только слово
Противное, убью тебя до смерти!
Молчи да в ноги кланяйся за милость.
Благодарим за честь!

Так рукобитье?

Приказывай; велишь — сейчас ударим.

Пойдем в хоромы, там и порешим.

Веди невесту, при огне посмотрим,
Здесь тёмно стало. Девица-краса,
Ты не слези свои сокольи очи,
Ты не труди свою лебяжью грудь!
Не на́ горе ко мне пойдешь, на радость.

Ах, старый пес! Ты слышал, Резвый?

Слышал.

Ведь дело дрянь.

Беда ума прикупит.
Ты не кручинься, как-нибудь поправим.

Поправить нечем, надобно украсть.

И я про то же. Лишь бы показалась —
Уж только здесь и видели ее.

Да выдет ли?

Да сердце не утерпит.
Урвется как-нибудь на малой час
Хоть на прощанье вскользь словечко бросить.

Ай, молодцы! Веселые робята!
Ну, как теперь: явить ли воеводе,
Да и накрыть удалых молодцов?
Иль зло сорвать — продать его, собаку,
Да послужить робятам удалым?
Нет, лучше к дяде. Он за эту службу
Не пожалеет горсти серебра.

Зевать не надо! Ты гляди, да в оба!
Всю ночь прождать, да только б не с пустыми
Руками нам домой вернуться. Лучше
Не жить на свете, вовсе не родиться!
А уступить нельзя: не мой обычай.

Никак, идет.

Свисти!

Ты ль это, Маша?

Я, мой родной! Иду и ног не чую!
Спаси меня, спаси! Мне все постыло,
Мне лучше в омут, чем назад в хоромы:
Отец родной и матушка родима
И продали, и пропили меня.

Да где ты?

Здесь! Боюсь идти в потемках.

Свисти в другой!
Резвый свищет.
Чего со мной бояться?
Душа моя, голубка, полегоньку
Мы на руках тебя снесем до лодки,
Тын разбирается.
Да и прощай, и поминай как звали.

Держите!.. Воры!

Осударь, спасайся!

Авось пробьемся. Мне свою голубку
Неужто бросить!

Бросишь поневоле.
И рад бы взять, да руки не достанут.
Вяжите их!

Поди-ка сунься кто!

Прощай, касатка, не моя — чужая!

Ну да, чужая. Пусть владеет силой,
Ни ласки он, ни слова не дождется.
Мне что сказать, мне чем тебя утешить?
Ему не я, а красота нужна.
Так пусть же силой нас и обвенчают,
Пусть что хотят, то делают; я буду
Как мертвая.

Так вот, Степан Семеныч,
Ты по каким делам пошел?

Ошибся,
Ты не узнал, я не Степан Семеныч.
Бастрюков и слуги входят в лодку.

Эй, люди! В лодки, да в погоню живо!

Что было лодок, все поотвязали
И по воде пустили. Не в чем ехать.

Поедем тихо, и пешком догонишь.

Смотри, куда поедут — вверх по Волге
Иль вниз?

Ни вверх, ни вниз, даются в реку;
Не видно стало, обняли потемки.

Вот видели, как девок-то воруют!
Вот погляди! А как за ней усмотришь!

Украсть хитро, как сторожей поставлю!

Да просто так, возьмут да и украдут.
Не надивлюсь, когда они спознались.

А вот пойдем притянем всех к допросу,
Всех нянек, мамок, спросим и ее.
Эй, заберите тын, да подоприте
Его путем! Всю ночь ходить дозором!

Ну, мы ее побережем покрепче.
Ко мне, в мой дом ее перевезите,
Что на посаде: он пустой стоит;
Там не украдут; пусть живет до свадьбы.

Как хочешь сам, а мне не уберечь.
Оно и лучше — от беды подальше.
Иди домой! Ах, батюшки, нейдет!
Толкает, та понемногу подвигается.

Упрямится. Дай время — обойдется.