Василий Аксенов - Аврора Горелика (сборник)
Алкивиад, Лисистрата и Клеофонт уходят.
ХОР ГРАФОМАНОВ
Воцарилось положенье, право слово, недурно!
Весело поет корова, видно, чует мясника.
Ласточка сидит на крыше,
Коршуна, должно быть, ждет.
Графоман сидит в столовой,
Щас компоту принесут.
ХОР ЛЯГУШЕК
(очень тихо, еле слышно сквозь воинственные крики).
Среди громов, среди огней,
Среди бушующих страстей,
В кипучем пламенном раздоре
Она с небес нисходит к нам,
Небесная к земным сынам
С лазурной ясностью во взоре,
И на бушующее море
Льет примирительный елей…
Поэзия…
ГЕРАКЛ
(смотрит на грустно танцующих Лягушек).
А, посвященные! Комедия зашла
Уж слишком далеко, концов не сыщешь…
Аристофан исчез и Фриних милый мертв,
И в городе бардак, какого свет не видел.
Пойду-ка я в Аид. Быть может, там, в Аиде,
Биографа себе по нраву отыщу.
И Фриниха возьму, несчастного цыпленка,
Который вдруг усоп, не знаю почему…
(Взваливает на плечи Фриниха,
медленно, по-стариковски бредет прочь со сцены.)
Агон
Подземное царство Аид. Соревнование поэтов в разгаре. Эсхил и Эврипид стоят в чашах весов. На вершине лестницы судья Дионис. Под лестницей возле пускового устройства расположился секундант Ксанфий. В глубине сцены Плутон, сидящий на троне, вокруг трона живописно расположившиеся чудища. Между троном и весами кресла, в которых сидят Шекспир, Пушкин, Лева Малахитов, Антон Биверлибрамс, Смуглая Леди, Анна Керн, Нина и Дагрен. Между креслами, трепеща руками, как крылышками, бегает чрезвычайно говорливый Бу.
Ода
ХОР ЛЯГУШЕК
Вот и мы горим желаньем
Мудрецов услышать речи.
Закипит жестокий бой!
Вот один прекрасно скажет
Остроумнейшую речь,
Засвистят тогда сравненья,
Словно камни из пращи,
А другой, с корнями вырвав,
Как деревья, изреченья
На противника обрушит.
Фигурально говоря.
КОРИФЕЙ ЛЯГУШЕК
Так начинайте драться фигурально.
Не превращая диспут в мордобой,
А помня о достоинстве поэта.
И кто б ни победил…
Эпиррема
ЛЕВА
Победит дружба!
ДИОНИС
(растерянно).
Кто это сочинил? Кому такая мудрость
Могла на ум прийти?
ПЛУТОН
Не обращай вниманья
На шалости поэтов-модернистов,
Воспитанных на праздных фестивалях,
Привыкших реплики из зала подавать
И шутками дурацкими морочить
Серьезным людям головы…
ЛЕВА
(возмущенно).
Папаша!
Прошу со мною говорить серьезно.
Ведь конный памятник не вам стоит, а мне
В Москве у знаменитого музея.
ДИОНИС
Свидетель Зевс, дурачества такие
Не остановят нас в святом стремленье
Узнать поэтов вес.
(Эврипиду.)
Начни, мой друг, тотчас.
ЭВРИПИД
Я о себе скажу, как о поэте, после,
теперь обманщика Эсхила обличу,
Который дюжиной ужасных слов ходульных,
Гривастых и нахмуренных, страшилищ невозможных
Дурачит публику.
ЭСХИЛ
О горе мне!
ДИОНИС
Молчи же!
ЭВРИПИД
Актеров ставит в ряд: речь так высокопарна.
Ни жизни, ни игры… О, как мне тошно было!
И лишь искусство от него я принял, как сейчас же
Ему, распухшему от слов высокопарных, тяжких,
Убавил жиру, посадив на строгую диету
Из легких слов, прогулочек, улыбок, сожалений.
И после первых слов уже все действовали в драме,
И говорили у меня и женщина, и дева,
И господин, и раб, и нищий, и старуха…
ЭСХИЛ
Да за дерзость
Такую смерти стоишь ты!
ЭВРИПИД
Клянуся Аполлоном,
Я поступал, как демократ, и жизнь давал искусству,
Учил отвесом измерять стихи и угломером.
Обдумать, видеть, понимать, обманывать, влюбляться,
Подозревать повсюду зло и размышлять.
ДИОНИС
Согласен.
Чаша весов с Эврипидом опускается вниз. Зрители аплодируют.
Эсхил садится в своей чаше, обхватив голову руками.
Эврипид элегантно раскланивается.
ЛЕВА
Видали? Как дал? Эсхил уже в гроги…
ЭСХИЛ
(поднимается).
Раздражен я такой переменой судьбы,
да и сердце мое негодует…
Пусть ответит, презренный,
чем следует нам восхищаться в великом поэте?
Эврипид, продолжая кланяться, делает вид, что не слышит вопроса.
ЭСХИЛ
(повышая голос).
Наставленьями! Речью правдивой его!
Воспитанием истинных граждан!
ПУШКИН
Я читал это в важных трактатах…
ЭСХИЛ
Посмотрите теперь, а людей-то каких
я оставил искусству в наследство!
Благородных, и сажень косая в плечах,
не боящихся службы народу,
Не базарных зевак, не лукавых шутов, как сейчас,
не обманщиков подлых.
Но дышавших копьем и копья острием
и султанами шлемов победных!
ЭВРИПИД
(играя на публику).
Надвигается страшное зло, и, боюсь,
он убьет меня шлемами вскоре.
ЭСХИЛ
(громоподобно).
Зевс свидетель, что я представлять не хотел
Сфенебей да и Федр-потаскушек,
И не скажет никто, чтобы где-нибудь
я образ женщины создал влюбленной.
ЭВРИПИД
Зевс свидетель, ведь ты Афродиты не знал совершенно.
(Поэты хохочут.)
ЭСХИЛ
(гневно).
И знать не желаю!
Но зато на тебя и на близких твоих
Афродита не раз нападала,
Сокрушила она и тебя самого.
ДИОНИС
Видит Зевс, это чистая правда!
(Чаша весов с Эврипидом опускается вниз еще на одно деленье.
Аплодисменты, смех, крики «браво, Эврипид!»,
«все мы люди!».)
ЭСХИЛ
(трясясь от гнева, показывает на Ксанфия).
Подлый раб, он шельмует
и гири кладет фавориту любви и распутства!
КСАНФИЙ
Провидение гири кладет, а не я…
ДИОНИС
(спокойно).
Продолжайте свой спор, драматурги!
ЭВРИПИД
Чем, скажи, нечестивый, могли повредить
государству мои потаскушки?
Ведь не я же о Федре преданье сложил,
оно ранее создано было.
ЭСХИЛ
Видит Зевс, это верно, но надо скрывать
все позорные вещи поэтам,
И на сцену не следует их выводить;
уделять им вниманья не надо.
Как учитель детей наставляет на ум,
так людей, уже взрослых, – поэты.
Лишь полезное должен поэт прославлять!
ЛЕВА
(радостно).
Как сказал Николай Николаич!
ЭВРИПИД
Быть должно человеческим слово твое!
ЭСХИЛ
Неизбежно ведь это, несчастный,
Чтоб для мыслей великих и доблестных дел
создавались высокие речи.
Из поэтов полезны бывали всегда благородные
сердцем поэты!
ШЕКСПИР
Крепко сказано! Браво, Эсхил!
ЛЕВА
Ловкий финт!
ДИОНИС
Ксанфий, что ты застыл, как мышонок?
КСАНФИЙ
Весы сломались!
ЭСХИЛ
Подлый раб шельмует!
ДИОНИС
(Ксанфию).
Спокойней надо быть, Аристофан.
КСАНФИЙ
(оцепенев).
О Аполлон Делосский и Дельфийский!
Я пойман, кажется…
ДИОНИС
Поэт Аристофан,
Эсхил, перед тобой. Отнюдь не раб ничтожный.
КСАНФИЙ-АРИСТОФАН
Ты знал всегда?
ДИОНИС
А ты как думал? Ясно
Я видел, кто несет тюки. Забавно было
Твои мне ухищренья наблюдать,
Желание проникнуть к сердцу драмы.
ЛЕВА
(вскакивает).
Так вы сатирик Аристофан? Мы вас еще в Литинституте проходили…
БИВЕРЛИБРАМС
Опять обошел на полкорпуса!
ЛЕВА
Ну как там у вас с сатирой в Афинах? Сильно давят?
АРИСТОФАН
Нет, не очень.
Плутон бьет в гонг.
ПЛУТОН
Пока бойцы-поэты отдыхают,
Мои соратники вас пляской развлекут.
Никто не сможет в скуке упрекнуть
Общественность подземного Аида!
Чудовища подземного царства образуют круг, притоптывая и прихлопывая, поют:
Мы чудовища Плутона,
Каждый весом по полтонны,
Слуги вечной тьмы!
Приходи, отцеубийца!
Демагог и кровопийца,
Будем рады мы!
Ух-ха, ух-ха, ух-ха-ха!
В центре круга появляется прелестная полуобнаженная танцовщица.
