Александр Володин - С любимыми не расставайтесь! (сборник)
– Мне надо с тобой поговорить.
– Говори, – серьезно сказала она.
– Я должен одеться.
…Их было трое за круглым столом: он, Елена Ивановна и дочь.
– Понимаешь, Лена, есть вещи, которые мне всегда были противны, – говорил он. – Я ни к кому не подлаживался ради благ жизни. Измениться я не могу.
– Хорошо, – сказала Елена Ивановна.
– И знаешь, прости меня, но в общежитие я ходить буду, – не теряя твердости духа, продолжал он. – Хотя, может, это и глупо.
– Хорошо.
– Но это программа минимум, – предупредил он на всякий случай.
– Хорошо, – сказала она.
Дочь молчала и гордилась своим отцом. А Елена Ивановна тяжело вздохнула.
15
Сначала он зашел в магазин, поставил чемодан, пошарил в карманах и сосчитал ресурсы. Оглядев прилавок, стал соображать, на что хватит. Хватило на апельсины. Он купил несколько штук и уложил в чемодан.
Однако в знакомом общежитии было пусто. Вахтерша не сидела у барьера. И барьера не было. И коридоры были пусты. У стен стояли сложенные железные кровати и заляпанные известью малярные козлы.
Фокусник стоял с чемоданом в пустом коридоре, когда вдалеке показалась девушка с рюкзаком.
Она издали закричала:
– Виктор Васильевич!
И побежала к нему, начав говорить на ходу, потому что очень спешила:
– Мне необходимо с вами поговорить, куда вы делись? Я вам писала на филармонию, а вы, оказывается, не от филармонии. Я на практику, наши уже все уехали. Виктор Васильевич, после свадьбы все было хорошо, но потом вступили в силу его родители. Сейчас некогда, я вам напишу на Главный почтамт до востребования, можно?
И она побежала.
– Постой! – крикнул фокусник и, колотя себя по ноге чемоданом, побежал вслед за ней.
– Не могу!..
Он вышел на улицу.
В небе, каждое на своем месте, стояли облака. Скромно блистали березы в рощице. К лету сюда была завезена громадная куча песка. В ней, как вставленные, торчали дети. На садовых скамейках сидели внимательные старухи, воспитательницы из окрестных детских садов, отцы с книгами, матери с вязаньем.
Фокусник тоже присел на скамейку, подставил голову солнцу и, закрыв глаза, стал слушать слабые птичьи голоса детей.
– Петя, отойди, не трогай дядин чемодан.
Это мать сделала воспитательное замечание мальчику. Он пытался обхватить чемодан руками в надежде ощутить его своей собственностью.
Фокусник открыл чемодан и дал ребенку апельсин.
– Зачем же это, не надо. Петя, отдай дяде апельсин. Он тебе дал подержать, ты подержал, и довольно.
– Ничего, пускай кушает, – сказал фокусник.
– Он не должен привыкать, – возразила мать.
Но ребенок держал апельсин крепко и не зря: роняя на ходу ведерко и лопатку, к нему быстро шла девочка, ровесница. Она тоже схватилась за апельсин и стала тянуть к себе.
– Петя, не жадничай, – сказала мать. – Ты подержал, теперь дай девочке подержать.
– Ничего, ничего, – проговорил фокусник и встал. – Сейчас, одну минутку.
Он взял свой чемодан, отошел в сторону и поставил у дерева складной иллюзионный столик.
– Загадочный индус! – громко объявил он. – Известный египетский маг Нон Саиб!
Взрослые посмотрели на него с удивлением, дети с интересом.
Он произнес что-то по-индусски, показал всем крупное желтое зерно и бросил его на столик. Из него тут же выбился апельсиновый куст. На ветвях закачались оранжевые плоды.
Тогда фокусник что-то сказал по-египетски, сорвал апельсин и вручил его девочке. Затем он стал срывать другие апельсины и раздавать их другим детям.
Зрители от удивления засмеялись. Женщины, однако, испугались, что дети попортят и надкусят апельсины, и стали отбирать и возвращать фокуснику. Но тот отказался, объяснив жестом, что, мол, пусть едят.
Это всем понравилось, и ему захлопали.
(Он проделал это под открытым небом. На земле, которая закруглялась к горизонту, доказывая тем самым, что она – шар.)
Затем он взял у молодой женщины косынку, показал ее с одной стороны и с другой стороны – это была обыкновенная косынка….
Дочки-матери
ОЛЬГА
ЕЛЕНА АЛЕКСЕЕВНА
ВАДИМ АНТОНОВИЧ
АНЯ
ГАЛЯ
РЕЗО
ДРУГИЕ
Ольга отряхнула с пальто снег, завязала наверху уши шапки, выпустила локон и позвонила.
Отворила Галя, ровесница ей.
ОЛЬГА. Мне нужно Елену Александровну.
Девушка некоторое время смотрела на нее задумчиво, потом ушла.
Ольга стояла в прихожей. В одной руке она держала небольшой чемодан, в другой – коробку с тортом.
Снова вышла девушка.
– Вам кого?
ОЛЬГА. Вы обещали позвать Елену Александровну.
– Я?
Теперь только Ольга поняла, что это была не та девушка.
– Простите, тут другая выходила.
АНЯ. Вот халда, у нее ничего не разберешь.
И она скрылась в комнате.
Из сумрачной квартирной глубины послышался мужской голос:
– Кто там?
АНЯ. Не к тебе, не к тебе. Мама!
Но мужчина, не удовлетворясь этим, вышел в прихожую.
– Вам кого?
ОЛЬГА. Мне нужно Елену Александровну.
Он ушел, ничего не обещая.
Наконец появилась женщина с совком и веником.
– Ты ко мне?
Ольга смотрела на нее и, казалось, забыла, что нужно ответить.
Потом спросила:
– Вы Елена Александровна?
ЕЛЕНА АЛЕКСЕЕВНА. Елена Алексеевна.
ОЛЬГА. Простите, значит, спутала.
ЕЛЕНА АЛЕКСЕЕВНА. Хочешь поступить в коллектив?
ОЛЬГА. В коллектив? Нет, я по другому вопросу. Мне надо с вами поговорить.
ЕЛЕНА АЛЕКСЕЕВНА. Раздевайся.
Ольга повесила пальто на рогатую вешалку, а коробку с тортом и сверток в магазинном пакете оставила при себе.
ЕЛЕНА АЛЕКСЕЕВНА. Вот тапочки.
Ольга обула тапочки, почувствовала себя маленькой и бесправной и пошла за женщиной в комнату. Комната была просторная, красивая, душистая.
На тахте в ожидании интересного сидели обе девочки.
ЕЛЕНА АЛЕКСЕЕВНА. Садись.
Оля присела возле стола.
Ты их стесняешься? Идите, что вы действительно торчите здесь?
Дочки вышли. Одна весело, быстро, другая задумчиво, медленно.
ОЛЬГА. Меня зовут Ольга.
На женщину это не произвело впечатления.
Я Ольга Васильева.
ЕЛЕНА АЛЕКСЕЕВНА. Постой, дяди Петина дочка?
ОЛЬГА. Нет.
В комнату вошел ее муж, сел на тахту, пристально глядя на Олю.
ЕЛЕНА АЛЕКСЕЕВНА. А чья же? У Ивана Егоровича еще маленькая. А так я больше не помню.
Оля молчала.
Вадим, она тебя стесняется, я сейчас приду.
Муж вышел.
ОЛЬГА. Елена Алексеевна, я ваша дочь.
ЕЛЕНА АЛЕКСЕЕВНА. Вот это да.
ОЛЬГА. Но вы не беспокойтесь, вам это ничем не грозит. Просто я приехала на каникулы.
Она положила на стол пакет и коробку с тортом, которую до того держала на коленях.
Это косынка. Может быть, вам не понравится, подарите кому-нибудь.
ЕЛЕНА АЛЕКСЕЕВНА. Вот это да.
ОЛЬГА. Торт совершенно свежий, вчера купила, называется «Свердловский сувенир».
ЕЛЕНА АЛЕКСЕЕВНА. Ты из Свердловска?
ОЛЬГА. Да. Но я остановилась в комнате отдыха на вокзале. И, конечно, никто ничего не будет знать. Ни ваши дети, ни ваш супруг. Это пускай вас не смущает.
ЕЛЕНА АЛЕКСЕЕВНА. Но почему ты решила, что ты моя дочка?
Оля достала из кармана письмо, положила на стол.
Что это?
ОЛЬГА. Письмо.
ЕЛЕНА АЛЕКСЕЕВНА. Какое письмо?
ОЛЬГА. Посмотрите.
Елена Алексеевна вынула письмо из конверта, вернула.
Письмо было старое, стертое на сгибах.
ЕЛЕНА АЛЕКСЕЕВНА. Так. «Извините меня за беспокойство, но я должна написать всю правду. С мужем мне не повезло, он очень тяжелый человек. Конечно, я мать, и у меня есть материнские чувства. Но в моем положении лучше всего, если Оленьку возьмет на воспитание любая советская семья. Боже, как все ужасно и ужасно. Муж категорически против. Простите меня». Страшненькое письмецо… Что же, тебя кто-нибудь взял на воспитание?
ОЛЬГА. Нет, никто не взял.
ЕЛЕНА АЛЕКСЕЕВНА. Почему?
ОЛЬГА. Слишком поздно пришло письмо. Без согласия матери нельзя, а усыновляют только в таком возрасте, когда ребенок еще ничего не понимает.
ЕЛЕНА АЛЕКСЕЕВНА. Постой. Значит, ты считаешь, что это мое письмо?
Ольга отвела взгляд. Казалось, она забыла, что надо ответить на вопрос. Или решила, что отвечать не нужно.
