Лилиана Кавани - Ночной портье
Лючия молчит.
Ганс. Я мог бы прийти в другое время, когда он бывает дома. Но я не с ним хотел поговорить. И я не хотел разговаривать с тобой в его присутствии. В связи с проходящим следствием он стал слишком подозрителен...
Лючия. Это естественно, он слишком хорошо вас знает.
Ганс. Что ты хочешь этим сказать?
Лючия. Он слишком хорошо знаком с вашей бухгалтерией смерти. Ничего не изменилось.
Ганс. Ты ошибаешься. Мы устроили свой собственный суд. Мы исцелились и живем спокойно.
Лючия. От этого не исцеляются.
Ганс. Это ты больная. Иначе бы ты не была с человеком, который тебя...
Лючия (резко перебивает его) Это мое дело.
Ганс. Я согласен. Ты просто помешалась, поэтому и осталась здесь копаться в прошлом.
Лючия. Макс не только прошлое.
Ганс. Почему ты не идешь в полицию?
Лючия не отвечает.
Ганс. Ну, почему? Состоялся бы суд, Максу бы вынесли приговор.
Лючия молчит.
Ганс. Если хочешь заявить в полицию, пойдем. Я тебя подвезу.
Лючия со смехом смотрит Гансу прямо в глаза.
Лючия. Я вас очень хорошо помню, профессор Фоглер. Вы сами отдавали приказы.
Ганс. Значит ты не забыла, что Макс был очень исполнительным штурмбаннфюрером. Помнишь, значит?
Лючия спокойно смотрит на него.
Лючия. Нет, не помню.
Ганс понимает, что он ничего не добьется от Лючии Атертон. Теряя терпение, он встает.
Ганс. Я тебя не заставляю вспоминать то, что тебе не хочется. Я пришел только за тем, чтобы попросить тебя дать показания и выяснить, правда ли, что ситуация, в которой ты оказалась, — результат твоего собственного выбора.
Лючия. Мне здесь хорошо.
Ганс. Значит вы хотите жить спокойно? Спокойно живется лишь в согласии с друзьями, соблюдая договоренности... объясни ему это... Мы могли бы подать в суд на Макса за убийство Марио. Но мы этого не сделали. Макс болен, и ему не следовало бы удаляться от нас... Видишь, он тебя похитил. Мы могли бы обвинить его и в этом.
Лючия. Я нахожусь здесь по собственному желанию.
Ганс пожимает плечами, как бы сомневаясь в этом.
Лючия. Он заковал меня в цепи из-за вас: он боится, что вы меня уведете.
Ганс смеется.
Ганс. Ты думаешь, что эта цепь может остановить того, кто хотел бы тебя похитить? Да вы просто двое безумцев. Ты можешь снять ее. Никто не хочет тебе зла...
Лючия смеется.
Лючия. Я знаю, чем кончают ваши свидетели. Макс мне рассказывал.
Ганс. Макс не понимает ни того, что говорит, ни того, что делает. Ум его помрачен.
Лючия утомлена разговором, она пожимает плечами и вдруг говорит.
Лючия. А теперь уходите! Прочь! Прочь!
Ганс. Я понял. Но если ты вдруг передумаешь, если цепь тебе покажется невыносимой — звони.
Ганс быстро уходит. Слышны его удаляющиеся шаги.
Утро. Макс возвращается домой. Соседка из квартиры напротив с собакой на поводке, увидев его на лестничной клетке, обращается к нему с беспокойством и любопытством.
Соседка. Я сегодня ночью слышала какой-то шум в вашей квартире. Может, что случилось?
Макс смотрит на нее холодно, хотя он и встревожен. Подходит к двери и сразу замечает, что кто-то пытался взломать замок.
Соседка. Может воры, господин Макс? Можно взглянуть... Боже мой.
Макс поворачивает ключ в дверях и сдерживает соседку, которая рвется зайти к нему.
Макс. Да все в порядке... Извините, мне некогда.
С этими словами он входит в сою квартиру, оставляя соседку сгорать от любопытства.
Страшно взволнованный, он входит к себе в квартиру и ищет глазами Лючию. Она сидит на полу и пытается щипчиками открыть висячий замок на цепи. Макс подбегает к ней.
Макс. Они приходили сюда? Что они с тобой сделали?
Лючия смотрит на него, улыбается и пожимает плечами, как бы говоря, что не произошло ничего особенного. Но Макс не отстает.
Макс. Кто это был? Их было много?
Лючия. Ганс.
Макс. Что ему было нужно? Он тебе угрожал?
Лючия отрицательно качает головой и продолжает возиться с замком. Макс начинает выходить из себя.
Макс. Ты будешь говорить? Я хочу знать все!
Лючия. Я устала.
Макс. Ты все мне должна рассказать!
Охваченный нетерпением и яростью, он хватает ее за плечи и трясет.
Макс. Ганс и камень может подкупить... Он свое дело знает, умеет подобрать подходящие слова... Что он тебе сказал? И что ты ему ответила?
Лючия. Ничего.
Макс бьет ее по лицу, она пытается закрыться руками, но у нее не получается.
Макс. Что он тебе обещал?
Лючия показывает ему прикованную руку.
Лючия. Мне больно.
Макс освобождает ее от цепи и нежно гладит.
Огромная терраса на крыше гостиницы. На террасе в тяжелых, темных пальто Макс, Берт, Клаус и Добсон.
Клаус выговаривает Максу.
Клаус. Твою свидетельницу ищет полиция. Ищет муж. И когда они ее найдут, она заговорит. И расскажет и о тебе, и о нас. Это ясно, как день.
Макс. Полиция ни за что не нападет на мой след, если Штумм и Адольф будут молчать.
Клаус. Они-то будут молчать. А вот твоя красотка в один прекрасный день, когда ей все надоест, пойдет и запоет шутки ради.
Макс. Она этого никогда не сделает.
Клаус. (в еще более язвительном тоне). А мы должны жить, затаив дыхание, и надеяться только на то, чтобы ваша любовь никогда не кончилась.
Берт спокойно пытается убедить Макса.
Берт. Ты должен сдержать слово, Макс. И довести расследование до конца. Ты должен привести сюда свою свидетельницу и передать ее нам.
Макс смотрит прямо в глаза Берту и с горькой иронией отвечает.
Макс. Игра в суд меня больше не интересует. И я никогда не отдам свою свидетельницу на ваше попечение.
Берт увидел в глазах Макса такую решимость, что не осмеливается продолжать.
Клаус. Суд — это не игра.
Макс. Напротив, это настоящее фиглярство. Вот что это такое.
Клаус выходит из себя и кричит.
Клаус. Это ты фигляр, ты и твоя шлюха!
Макс бросается на Клауса, но Берт останавливает его.
Берт. Не ссорьтесь! Давайте еще поговорим, а потом выслушаем Ганса.
Клаус поправляет на себе пиджак. На террасе появляется Курт, он тяжело дышит.
Курт. Нашли, куда забраться, черт возьми. Сюда даже лифт не доходит.
Клаус поправляет галстук и с презрением говорит Максу.
Клаус. Я так и предполагал, что совещание будет весьма оживленным и никто не будет услышан.
Курт. А с чего это вы вдруг так неожиданно собрались?
Клаус. Ганса нет в городе, и я был вынужден позвать тебя. Макс у себя дома прячет опасную свидетельницу и, мало того, не желает окончательного расследования его дела.
Курт. Суд состоится. Макс, развей мои сомнения, скажи честно: ты что, стал коммунистом?
Макс заливается смехом.
Макс. Все то же обвинение, я слышал его, даже когда дело касалось новорожденных.
Добсон. Макс, ты же один из нас, ты ведь ни какой-нибудь паршивый пораженец, ты уважаемый человек.
Макс (иронически). То есть как был дурным, так дурным и остался.
Добсон. Я тебе не позволю издеваться...
Берт (пытаясь примирить всех). Успокойтесь. Макс хочет жить тихо, мирно, и он имеет на это право. Пойми, Макс, мы ведь тоже хотим того же: жить спокойно, как нормальные граждане. У каждого из них почтенные профессии. И даже у меня (смеется.), бывшего балеруна, и то уважаемая должность... Ты, если бы хотел, мог бы сделать себе другую карьеру... Да и сейчас еще не поздно.
Макс. На это были свои причины, Берт. Я вел себя, как крот, предпочитая работать по ночам... (как бы разговаривая с самим собой.)... Просто при свете дня мне было жутко стыдно...
Макс действительно очень неуютно чувствует себя на свету. Клаус смотрит на него, как на червя, подходит к нему и торжественно заявляет.
Клаус. А нам не стыдно. Нам выпала честь быть офицерами самого важного подразделения третьего рейха, и если нам суждено будет воскреснуть, мы в точности повторим то, что совершили...
Макс с притворно серьезной миной выбрасывает руку в нацистком приветствии и щелкает каблуками.
Макс. Зиг хайль!
Курт, Берт и Клаус, застигнутые в врасплох, автоматически отвечают на приветствие.
Все. Зиг хайль!
Ухмылка Макса превращает торжественную минуту в фарс. Оскорбленные шуткой, все смотрят на Макса с раздражением. Только Берт, как всегда, очарован Максом. Макс уходит с террасы, почти радостно махнув рукой на прощание.
