Василий Капнист - Ябеда

О, упаси владыко!
Вот тут-то, милые, уж в строку каждо лыко!
Правдив, как Страшный суд, безмезден, копотун
И человечества он общий опекун;
Во всяку входит дрянь, кто б с просьбой ни втесался.

Да, право б, я его нимало не боялся:
Пусть губернатор он, что ж? нам он не судья:
Не дую в ус ему, сидя в Гражданской я.

Да он как дунет в ус, так, слышь, и с места сдует.
Ведь как в Сенат кого вчерне он обрисует,
Так по кормежной вмиг герольдия пашпорт…

Да без суда меня, хотя б он сам был черт,
Не может осудить.

Однако как рассудит
За благо выгнать вон, то выйти вон принудит.

Ведь трудно, милый мой, нам прать против рожна!

Послушайте: вот вам другая новизна:
За взятки, говорят, уж велено…

Простите,
Что речь вам перебью. Для Бога вразумите,
Как можно взятками попасть в беду? Ведь тут
Один для давшего и для принявших суд.
Так черт ли понесет кого-нибудь с доносом?

Ты огорошил нас заботливым вопросом.
Но кратко я на то скажу тебе в ответ:
Ты разве позабыл, что весь издревле свет
Всё на авось-либо надежду полагает?

А что, жена? гостей ведь водка ожидает.
Проси ж.

Покорнейше…

Ведите.

Должно вам.

Прошу же, милые мои, не по чинам.

Тьфу, пропасть! как устал! я думал, надорвуся,
Покуда с ношей сей на лестницу взберуся.
В высоких так домах, на пагубу людей,
Сам черт, знать, научил проклятых жить судей
И выдумал для них таки крутые кры́льца.
Схватясь, чтоб не упасть, я вырвал два перильца.
Покуда барина они пооберут,
Проклятые, меня безвинно надорвут.
Уж лучше б в яме жить пиявкам сим годилось:
Что б с улицы пустил, само бы к ним вкатилось.

Ну, что ты вопишь, брат? о чем твоя тоска?
О, если б стряпчим был ты хотя полгодка,
То б, верно, проклинать не стал твою судьбину.
Когда б был принужден нагнуть сто раз в день спину,
Верст тридцать обежать по городу пешком
В дождь, слякоть иль мороз и зной бумаг с мешком,
Под солнцем на поклон не опоздать до члена,
Ждать часик у ворот, хоть грязь и по колена,
И как ни гнали б прочь, а доступ получить,
Указов наизусть сто сотен затвердить,
Иль просидеть с пером тут ночи без засыпу,
А до удушья там в архивну врыться кипу,
Того ласкать, кого душой нельзя терпеть,
От всякого сносить, ко всякому поспеть,
А что несноснее: так целы дни поститься
И всех перепоить, а самому трезвиться!
Со всем тем после всех докук, трудов, хлопот,
Как дело иногда бывает в черный год,
В непользу барина свихнется сатаною,
То прийдет тут еще отдуться и спиною.
Вот жизнь! так ты, мой друг, Архипушка, молчи,
Поди и около теленков хлопочи.

Что так, сударыня, бежите торопливо?

Так, делать нечего.

Да гости, неучтиво.

Вот. А они ко мне учтивы ли?

Как быть?
Вы <пол>хозяйка, вам их должно угостить.

Мне их? И впрямь! Они такие грубияны!

Что делать!

Не хочу; они такие пьяны!
У тетушки у нас ввек не был пьян никто.

Да то у тетушки, а здеся всё не то.

Я вижу очень.

Так вам должно применяться.

Поди ты. Не хочу. Как эдак напиваться!

Не вам, сударыня, советую я пить,
Но пьяных здесь гостей по крайности сносить
При матушке.

Да ба! и это ново!
Вино к десерту, знать, иль полднику готово.

А вы зачем?

Зачем, не спрашивай, а с чем!
Запасец этот я своим принес плечом.
Зато б меня, когда б была не столько люта,
Ты подарить должна, бесценная Анюта!

Мне нечем подарить.

Хоть малый поцелуй.

Тьфу, эдакой наглец!

Пожалуй же не плюй
В колодец: может быть, испить ведь доведется.

Поди же, отвяжись.

Ну! кто слегка так бьется?
Коли ж скупи́шься ты… так я тебе дарю…

Ин, вот мой поцелуй тебе.

Благодарю.

Что вижу, бестия!

Кто больно так дерется?

Да он, сударыня, не ведь куда несется…
За вашу же я честь, не вытерпя, с сердца…
Чтоб он с переднего не заходил крыльца
С подарками.

Теперь ее измеря пяди,
Я буду заходить, сударыня, уж сзади.

Но, дура! не давай ты воли-то рукам.

А ты, мой милый друг, Наумыч, ведь и впрямь,
Что прямо лезешь так, то делаешь негоже;
Иному с стороны покажется похоже
На нечто странное, и весть Господь на что!

Спасибо; но поди, чтоб не увидел кто.
Как из-за столика они десертна встанут
И на простор сюда гуртом уж все нагрянут,
То приходи и ты.

А ты жеманна, дочь!
Зачем оставила гостей и вышла прочь?
У вас неужли то так на Москве ведется:
Невеста прочь, жених один и остается?

У нас в Москве отнюдь, божусь вам, женихов
Мы не видали.

Добро. А Прямиков?..
Я знаю ведь уж всё, да я не помирволю,
Не тетушкину, слышь, а делай нашу волю.
Мы Праволова уж давно тебе сулим,
Упрямься или нет, а быть тебе за ним.
Итак, голубушка! смотри не зазнавайся,
И нравиться ему как можно ты старайся.

Ах, матушка! Прошу вас на коленях я,
Избавьте от него, избавьте вы меня.
Я нравиться ему уж не могу, божуся;
Что не люблю его, и в том вам признаюся.
Избавьте вы меня, – он мне несносен так!..
Но если упросить вас не могу никак
И у себя меня держать вы не хотите,
То к тетушке меня, прошу вас, отошлите.
Не буду в тягость ей. Я сколько с ней жила,
Божуся, лишнею отнюдь ей не была.

Встань, дура! и молчи; про тетушку ни слова,
Там прежни шашни с ней вы заведете снова.
Не льстись, голубушка! Я раз сказала уж,
Что Праволов тебе наверно будет муж.
А ежели ему ты согрубишь хоть мало,
Молись, чтоб моего терпения достало!
Да вот все.

Пьяные.

Знать, хочешь ты румян?