Александр Червинский - Счастье моё
ЛИДИЯ ИВАНОВНА. Не надо ему рассказывать.
ВИКТОРИЯ. И я её совершенно перестала бояться. С тех пор как я стала сумасшедшая, у меня развились удивительные способности. Я теперь очень хорошо разбираюсь в людях, потому что они про меня ничего не знают, а я про них знаю всё – злые они или добрые… В общем, Сенечка, никто ничего не заметил, а это чувство у меня внутри не проходит, а только усиливается, и уже обидно, что никто не замечает, какая я…
СЕМЕН. Я же заметил.
ВИКТОРИЯ. Погоди!.. Я тебе просто объясню, почему я должна родить ребеночка.
СЕМЕН. Не надо объяснять! Ты правильно решила! Знаешь, о чем я сейчас думаю?..
ЛИДИЯ ИВАНОВНА. О том, как отсюда унести ноги.
СЕМЕН. Через сорок минут у меня кончается увольнение. Но в субботу я опять приду к тебе…
ЛИДИЯ ИВАНОВНА. Все врет.
ВИКТОРИЯ. Это тебе кажется сейчас. Мы больше не увидимся никогда.
СЕМЕН. Нет, я приду. А ты за это время реши… Вика, я тебя прошу быть моей женой!
ВИКТОРИЯ. Спасибо, Сенечка! Все! Беги! (Освободилась от его объятий и открыла окно.)
СЕМЕН. Вика, ты, кажется, не поняла, что я сказал?
ВИКТОРИЯ. Поняла. Это невозможно.
СЕМЕН. Если я тебя не уговорю, уговорит Лидия Ивановна. Я к ней обращусь! И мы поженимся.
ВИКТОРИЯ. Глупенький! Это вряд ли поможет твоей блестящей карьере. Боюсь, что в Лондоне тебе тогда не жить.
СЕМЕН. Значит, будем жить на Тихом океане. Или на Ледовитом. Главное – служить Родине. И чтоб ты была рядом.
ВИКТОРИЯ. Спасибо, миленький, но я твоей жертвы не могу принять.
СЕМЕН. А ты подумай о дочке!
ЛИДИЯ ИВАНОВНА. А может быть, родится сын?
ВИКТОРИЯ. Я уже подумала, миленький. Прочерка в метрике у нее не будет. Я это предусмотрела. Я заранее вышла замуж. За Оскара Борисовича.
СЕМЕН. Это ничего! Ты с ним разведешься! Я понимаю, у тебя всё по плану, но зачем уж так было торопиться?..
ВИКТОРИЯ. Миленький, я просто не могла поступить иначе. Мне одна врач сказала, что у меня после войны очень-очень нехорошее малокровие и что если я хочу иметь детей, то лучше это сделать пораньше, потому что, если я сейчас родить не успею, детей у меня может вообще не быть. Мне некогда было ждать прекрасного принца, пришлось торопиться. А Оскара Борисовича я ни в чем не обманула. Он сам мне сделал предложение, когда я ему рассказала про план. Он святой, необыкновенный человек, он всё выдержит. И не такое мы выдерживали, да, Сенечка?.. Опять у тебя несчастное лицо, просто сердце разрывается! Сенечка, ну почему ты так трагически воспринимаешь действительность? Все складывается так хорошо! У тебя будет потрясающе интересная и увлекательная жизнь. Ты увидишь весь мир…
СЕМЕН. Ты опять иронизируешь?
ВИКТОРИЯ. Нет-нет, я серьезно! Ты слепой, Сенечка. (Засмеялась.) Ты вглядись: весь мир твой! Веселей, миленький! Твой корабль уже отплывает в неведомые страны…
ЛИДИЯ ИВАНОВНА. Но тебя он не возьмет с собой.
СЕМЕН. Тридцать минут осталось, я еле добегу. Я тебя люблю, Виктория. Я в субботу приду, да?
ВИКТОРИЯ. Нет!
СЕМЕН. Я всё равно приду. (Вылез из окна на крышу и на краю крыши обернулся махнуть Виктории рукой.)
Виктория увидела, как он, посылая воздушный поцелуй, поскользнулся и полетел с крыши спиной вниз. Послышался сильный звук удара и короткий вскрик.
ВИКТОРИЯ (высунулась в окно). Сеня, что с тобой?!
ГОЛОС СЕМЕНА. Упал. С ногой что-то случилось. Наверное, растяжение.
ЛИДИЯ ИВАНОВНА. Нет, не растяжение.
Сцена четвертая
Сонным, теплейшим августовским днем Семен появился в переулке школы и чуть не проскочил мимо, да и немудрено: он не был здесь более полугода. К тому же город к концу лета почистился и похорошел до неузнаваемости, утонув в чрезмерной даже зелени тополей и акаций, причем развалины если и выглядывали кое-где, то не были так ужасны» как зимой; наоборот, что-то в них утвердилось родное, привычное, словно бы они были здесь всегда. Наконец Семен сообразил, что кумачовое полотнище с надписью «Городской пионерлагерь № 167» обозначает школу, и вошел во двор.
Двор тоже изменился. Висела волейбольная сетка. У раненого Толстого появился новый бетонный глаз – светлее остального лица и глядевший прямо с профиля, отчего Толстой стал похож на камбалу. В открытом окне первого этажа виден был Оскар Борисович. В старорежимной художественной блузе, с палитрой на пальце, он рисовал на оконных стеклах птиц. Уже была готова надпись «1 сентября».
Птичья голова его повернулась, но Семен прислонился к стене, и Оскар Борисович его не увидел. В школе был ремонт и уже кончился. Пол был покрыт месивом, старой штукатурки и рваных обоев. Коренастая баба, одетая в мужскую ковбойку и сатиновые штаны, сгребала в конце коридора мусор в кучу.
Семен заглянул в ботанический кабинет. Дверь каморки была открыта. На раскладушке лежали клубки шерсти и начатое вязанье. Подоконник был уставлен бутылями с клубникой и смородиной. Ни здесь, ни в зеленом полумраке ботанического кабинета Виктории не было.
Семен взял в руки фотографию Лидии Ивановны. Угол рамки был обвязан черной лентой.
ЛИДИЯ ИВАНОВНА. Здравствуй. Пришел полюбоваться. Полюбуйся, погляди, что ты тут у нас наделал.
ВИКТОРИЯ. Сенечка! Ты все-таки пришел!
Семен увидел, что баба-штукатурщица торопится к нему, нелепо размахивая руками, и узнал в ней Викторию. Живот был очень заметен.
(Бросилась ему на шею.) Сенечка, родненький мой, как здорово, что ты пришел! Я же верила, что ты придешь, умом понимала, что не придешь, но верила! И ты пришел!
СЕМЕН. Я только недавно смог ходить без костылей. И первый раз в увольнении. И сразу к тебе, чтоб решить, как мы дальше жить будем. Но почему ты сама ни разу ко мне не пришла? Притащила в больницу, как санитарка раненого с поля боя, – и исчезла.
ВИКТОРИЯ. Но я же позвонила Анечке и сказала, где ты. И я все-все про тебя знаю от Анечки. (Плачет.) Пришел все-таки! Бедненький ты мой! Ну что ж тебе всё время приходится из-за меня страдать?! Несчастненький, любименький ты мой, я ж тебя всего известкой вымазала.
СЕМЕН. Сейчас-то дело идет на поправку. А ведь чуть калекой не остался. У меня был сложный перелом стопы. Три раза неправильно срасталась, и ломали заново. И после травмы меня в увольнение, конечно, не отпускали. Поэтому я пришел только сегодня. Между прочим, в субботу. Как обещал!
ВИКТОРИЯ. Это очень-очень хорошо, что ты пришел!
Она сильно изменилась, но улыбка её стала еще прелестней.
СЕМЕН. А тебе, видно, плевать было, как я там.
ВИКТОРИЯ. Ну что ты, миленький, я теперь тебя никогда не смогу забыть.
СЕМЕН. Значит, нарочно не приходила?
ВИКТОРИЯ. Нарочно, миленький.
СЕМЕН. Проверяла свои чувства?
ВИКТОРИЯ. Твои, Сенечка.
СЕМЕН. Ну, у тебя железная воля. Полгода проверяла?
ВИКТОРИЯ. Семь месяцев и двенадцать дней.
СЕМЕН. Проверка – это тоже по плану?
Виктория засмеялась.
Ну и как? Проверила?
ВИКТОРИЯ. Проверила! (Прижалась к нему.)
СЕМЕН. Я вижу: у тебя всё по плану. И ремонт – всё как задумала.
ВИКТОРИЯ. Поцелуй меня, миленький.
СЕМЕН (поцеловал её). Давно ремонт начала?
ВИКТОРИЯ. Как раз когда Лидия Ивановна умерла. Прямо на следующий день после похорон.
СЕМЕН. В июне, значит.
ВИКТОРИЯ. Третьего июля.
СЕМЕН. И всё своими руками?
ВИКТОРИЯ. Нет, конечно. Тут работала бригада из ремстройтреста. Но они больше пачкают, чем делают, а убрать за собой – ни в жизнь. Главное, теперь они ушли, а пол не привели в порядок. Слушай, у тебя увольнение до каких?
СЕМЕН. До завтра.
ВИКТОРИЯ. Раз ты всё равно пришел, может, поможешь? Оскар Борисович старенький, остальные все на каникулах, и так получилось, что я одна.
СЕМЕН. А тебе разве можно этим заниматься?
ВИКТОРИЯ. Мне это очень-очень полезно. И главное, приятно. Я же здесь живу. А теперь еще и ты рядом. Ничего со мной не случится.
СЕМЕН. Смотри, что принес. (Вытащил из кармана и развернул плоский пакетик.)
ВИКТОРИЯ. Что это?
СЕМЕН. Цикля. Инструмент для ремонта паркета. Чтоб он блестел как зеркало.
ВИКТОРИЯ. Какой ты молодец! Запомнил!
СЕМЕН. А ты меня ни разу не навестила.
