Александр Червинский - Счастье моё
ВИКТОРИЯ. И я помню, Сенечка. И я была уверена, что Анюта будет танцевать с английским королем.
СЕМЕН. Нет, Вика, с королем придется танцевать тебе. Ну что ты всё про Анюту вспоминаешь? Забудь про нее! И вообще, за что мы с тобой на нее напали? Она-то ни в чем не виновата. Между прочим, это я ей изменил, а у нее с боцманом ничего не было. Я ей изменил, она мне это сразу простила…
ВИКТОРИЯ (испуганно). Простила? А откуда она узнала, что у нас с тобой было? Ты ей все-таки рассказал? Ты ей все-таки рассказал про ту нашу ночь?
СЕМЕН. Я понимаю, Вика, на что ты намекаешь.
ВИКТОРИЯ. Я не намекаю, Сенечка. Теперь я знаю. И ты знаешь. Это она написала.
СЕМЕН. Я ей рассказал правду. Для того чтобы она знала, насколько у нас с тобой всё серьезно. И сказал, что собираюсь на тебе жениться. И, зная всё это, она меня не бросила в беде. За это время я узнал её достаточно близко и уверяю тебя, Вика: на подлость она не способна.
ВИКТОРИЯ. Это она написала. И ты это знаешь!
СЕМЕН. Ерунда! Да ты пойми: если не она, как бы у меня хватило сил перенести три операции? Она вела себя просто самоотверженно. Перезнакомилась со всеми врачами, с моими преподавателями. Смешно, она за компанию со мной стала учить английский. Мы с тобой должны быть очень даже благодарны… Уверяю тебя, она на такое не способна. Я ни за что не поверю, что Анька…
ВИКТОРИЯ. Что Анька убила человека. И не верь, миленький…
СЕМЕН. Если б я даже поверил в эту чушь, ты подумай логически, чего она надеялась этим добиться? Зачем ей было писать?!
ВИКТОРИЯ. А ты можешь понять, зачем их вообще пишут?
СЕМЕН (твердо). Я не верю, что это она.
ВИКТОРИЯ. И никогда-никогда не верь! Конечно, не верь, миленький! Иначе как тебе с ней жить?.. Ведь ты собираешься с ней жить, а не со мной.
СЕМЕН (смеется). Кто тебе сказал, что я собираюсь с ней жить? Сама обвиняешь, сама судишь, сама приводишь приговор в исполнение. Да не живу я с ней!
ВИКТОРИЯ. До сих пор? Бедный Сенечка!
СЕМЕН. Ты пойми. Не могу я её обижать, когда я сам перед ней виноват. Нужно, чтобы время прошло. А там, через год, видно будет… Ты сама лучше меня знаешь, что будет через год. Ведь у тебя же план!
ВИКТОРИЯ. Миленький, ты только не чувствуй себя виноватым передо мной. Мне тебя так жалко! Миленький, ты же всю жизнь будешь чувствовать себя перед всеми виноватым и сам не поймешь почему. Но зато когда ты, уже старенький, придешь сюда через много-много лет, когда тебя сами ноги сюда принесут и ты подымишься на второй этаж, чтобы взглянуть на меня, чтобы вспомнить, как это было…
СЕМЕН. Я приду гораздо раньше. Ты прекрасно знаешь, я к тебе вернусь через год!
ВИКТОРИЯ. …через много-много лет. Когда ты будешь дедушкой своих внуков и весь мир будет у тебя в руках, ты сюда приедешь, и тебе вдруг станет хорошо-хорошо! Ты увидишь меня, умную и толстую, – директоршу этой школы. Я буду говорить речь. А твоя доченька в красном галстуке будет стоять на этом удивительном паркете и принимать рапорты… И сверкать… И ты поймешь, что все-таки был у тебя в жизни момент!.. «Счастье мое, ты всегда и повсюду со мной…». (Запела и, желая показать, как её дочка будет лихо принимать рапорты, повернулась на сверкающем квадрате паркета и вдруг мягко опустилась на пол.)
По-настоящему она упала или нарочно – Семен не мог понять. Он подошел к ней, чтобы помочь ей встать.
(Весело.) Сначала ты упал, теперь я.
СЕМЕН. Ты это кончай, ты это брось. Ты дошутишься когда-нибудь.
ВИКТОРИЯ. Я опять похожа на Мону Лизу Джоконду? Миленький, только не пугайся, пожалуйста. Ты очень-очень хороший человек, и ты ни в чем не виноват. И если ты не понимаешь, шучу я или всерьез, это потому, что я тебя люблю, Сенечка. Когда я с тобой, у меня обостряется актерский талант. Обещай мне, что не будешь бояться…
СЕМЕН. Ты о чем?
ВИКТОРИЯ. Ну обещай!
СЕМЕН. Ну обещаю.
ВИКТОРИЯ. Ты совсем-совсем не будешь волноваться?
СЕМЕН. Ну совсем-совсем…
ВИКТОРИЯ. Тогда пойди тихонечко в ботанический кабинет к телефону и вызови «скорую помощь».
СЕМЕН. Тебе плохо? Тебе правда плохо, или ты опять шутишь?
ВИКТОРИЯ. Мне очень-очень хорошо. Понимаешь, миленький, мне всегда везет. Мне в консультации сказали, что вполне может быть, что она родится раньше времени. Другие рождаются целых девять месяцев, соскучишься ждать. А она может родиться скоро-скоро… Но ты не волнуйся, ты же мне обещал! Она будет здоровенькая и красивая девочка… И очень-очень похожа на тебя… Ну иди же к телефону, Сенечка!
СЕМЕН. Я твой юмор никогда не научусь понимать. Я же действительно позвоню! Я в этих делах ничего не понимаю! У тебя что, болит что-нибудь, ну скажи по-человечески!!!
ВИКТОРИЯ. Знаешь, миленький, в родильных домах женщины часто говорят между собой, какие мужчины гады и негодяи. А ты, наоборот, мне сейчас так нравишься! Ты у меня самый красивый, самый умный, самый-самый честный и добрый… Ну позвони, пожалуйста, не бойся.
СЕМЕН (чуть не плача). Да что же происходит, скажи мне толком?
ВИКТОРИЯ. Все хорошо, Сенечка, я её сейчас рожу.
Семен кинулся в ботанический кабинет, дрожащим пальцем набрал номер и ждал, глядя на Викторию в чистом квадрате пола посреди коридора, заваленного мусором. Она помахала ему рукой.
СЕМЕН. «Скорая помощь»?.. Запишите адрес. Улица Фабричная, дом семь… Роды преждевременные… Муж? Нет, я не муж. Мужа нет… Виктория… Фамилии я не знаю… Восемнадцать лет… Какой месяц? Месяц восьмой. Ждем… (Положил трубку и вернулся к Виктории.)
ВИКТОРИЯ. Сенечка, побудь со мной, пока они едут. Поразвлекай меня…
СЕМЕН. Как? Чего мне делать?
ВИКТОРИЯ. Расскажи мне что-нибудь. И не бойся. Ой, у тебя ручки дрожат!..
СЕМЕН. Я тебе расскажу, как у нас с тобой всё будет через несколько лет. Ты со мной будешь жить в Лондоне. И будешь ты эдакая гранд-дама… С твоей улыбкой Моны Лизы это у тебя получится великолепно… От природы все данные у тебя есть, но, конечно, ты научишься вести себя в соответствии с этикетом…
ВИКТОРИЯ. Знаешь же, что не научусь, миленький.
СЕМЕН. Молчи. Представь себе. У нас с тобой прием. Мы с тобой стоим на верхней площадке мраморной лестницы, а снизу парами поднимаются к нам капиталисты. Все во фраках, в орденах, в лентах, с супругами под ручку. А наверху ты стоишь…
ВИКТОРИЯ. В пионерской форме.. Белый верх, темный низ.
СЕМЕН. Перестань, ты слушай.. Ты наверху стоишь и улыбаешься и каждому-каждому говоришь несколько приятных слов. И каждое из этих чучел целует тебе ручку, и ты терпишь, потому что плечом к плечу со мной ты находишься, можно сказать, на передовом рубеже истории…
ВИКТОРИЯ. А она где стоит?
СЕМЕН. Кто?
ВИКТОРИЯ. Моя доченька? Ты про нее забыл, миленький… Потому что на верхней площадке этой мраморной лестницы ты видишь не меня. Там, миленький, рядом с тобой стоит Анюта… Любимый мой, если бы ты знал, как мне тебя жалко…
СЕМЕН (кричит). Нет никакой Анюты! Только ты! Ты! А теперь, я прошу тебя, не разговаривай, тебе же вредно разговаривать… Слышишь, «скорая», кажется, приехала!..
ВИКТОРИЯ. Там, на верхней площадке, стоит Анюта.
СЕМЕН. Только ты. Я же никого никогда в жизни не смогу полюбить так, как тебя. И ты это прекрасно знаешь! И нарочно всё это говоришь, потому что знаешь, да?!
ВИКТОРИЯ. Беги! Прощай, миленький.
СЕМЕН (вскочил на ноги). До свиданья. Вика… Я их встречу – и пойду… Я буду стоять у больницы. Если тебе станет лучше, ты махни мне в окошко, ладно? А через год я вернусь к тебе. Ты же знаешь – раз я сказал…
ВИКТОРИЯ. Беги, миленький. У тебя осталась в этом городе одна ночь… Мы же с тобой знаем – за одну ночь можно успеть горы свернуть… Беги!
И Семен побежал.
ЛИДИЯ ИВАНОВНА. Беги, Сенечка. Не волнуйся. Все будет хорошо. Родится девочка, и хоть семимесячная, но она будет жить! Это, конечно, чудо, но она будет жить, Сенечка!
Семен вышел во двор школы, постоял, глядя на освещенные окна, дождался сирены «скорой помощи» и пошел прочь.
В городском саду оркестр играл ту самую мелодию: «Счастье моё ты всегда и повсюду со мной…» Она буквально преследовала его.
