Михаил Веллер - Баллада о бомбере (сборник)
И пока Гривцов с наслаждением окутывался дымом крепчайшего самосада, он внимательно буравил его маленькими карими медвежьими глазками.
— Ну что, — спросил испытующе, — партизанить будем?
— Партизанить, — повторил Гривцов. — А… летчиков здорово не хватает. С Большой Землей связи нет у вас?
— У отряда Мацилевича была летом связь, — сказал командир. — У него ребята с Большой Земли работали, железнодорожные мосты рвали. Вот это были спецы! К одному мосту — ну никак не подойти было. Пулеметы кругом натыканы, сигнализация — прямо как в швейцарском банке! Так они что придумали: за километр сверху по течению пустили чурбаки, а один сидит в лесу на самой здоровой сосне, на вершине, с биноклем, и по часам засекает секунды — сколько надо чурбаку, чтоб доплыть до моста. Потом сколотили плот, к нему — поперечные рейки, чтоб он между быками пройти не мог, на плот — взрывчатку, бикфордов шнур отмерили, и ночью пустили. Доплыл плотик, встал под мостом, и тут же рванул! Одно удовольствие!
— А связь? — спросил Гривцов, холодея от внезапной надежды.
— Со связью тоже была смехота. Подрывников этих выбросили с парашютами ночью, ну, радистка их и села на верхушку сосны, зацепилась парашютом и повисла. Ей бы подождать, пока мужики соберутся и начнут ее искать, а она давай по инструкции ножом стропы резать. Молодая — старательная и глупая. Это иногда одно и то же. Ну, перерезала стропы и грюпнулась с двадцати метров. И смешно, и жалко девчонку… Сбросили им вторую — они ее неделю ждали, искали, — нашли: ободранная, без рации, пистолетик держит и пищит: «Летчика тащите! Летчика тащите!»
— Я этот летчик! — заорал Гривцов не своим голосом. — Я! Где она?!
Командир ухватился двумя руками за волосы, зашевелил бородой и стал со вкусом хохотать:
— Ох-х! Ха-ха-ха!.. Где вас таких… ха-ха-ха! берут только! Простое дело… ха-ха!.. сделать не можете… ой…
Просмеявшись и вытерев глаза, он глубоко вздохнул, переведя дыхание, и сообщил:
— Они на днях уйти должны были.
— Куда уйти?!
— Куда! В отпуск! В ресторан! На Большую Землю уйти должны были.
— А радистка жива? — со страхом спросил Гривцов.
— Почему ты пошел в летчики, а не в подрывники? — поинтересовался командир. — Работал бы с ней вместе. Это что, твоя девчонка, что ли?
— Ты, братишка, до войны не иначе артистом на эстраде работал, — со злостью на его бессердечный юмор сказал Гривцов. — Не конферансье?
— Не, — сказал командир. — Я до войны в Минске, в институте, историю преподавал. Интересная наука, знаешь? Очень настраивает на юмористическое отношение к происходящему.
— А у тебя-то самого никто в войну не погиб?
— У меня-то самого все погибли, — ответил командир спокойно. — Но головой об стенку с горя мы будем биться после войны. Когда победим. Если кто доживет. А сейчас воевать надо. А воевать надо спокойно и по возможности с юмором. Это помогает лучше соображать.
Он в молчании набил трубочку, закурил, вздохнул:
— Через пару дней придет связной от Мацилевича. Узнаем, что там делается. И решим, как с тобой быть. Поживи у нас пока…
При последних словах Яшка, скуластый крепышок в немецкой подрезанной шинели, который ночью допрашивал Гривцова на поляне, сунулся в дверь:
— Что значит «поживи»? Пусть на задание сходит, а я присмотрю за ним, чтоб не сбег! Проверим, какой он такой летчик.
— Яков, — сказал командир ласково, — пошел вон. — И, когда дверь закрылась, улыбнулся Гривцову: — Яков прав. Проверка, знаешь, — основа доверия. Тебе же самому спокойнее будет, если с нами попартизанишь немного. И здесь спокойнее будет, и на Большой Земле, когда выйдешь туда. Доверие — оно, знаешь, тяжело заслуживается. Тебе из чего стрелять больше нравится?
— Из пушки! — сказал Гривцов зло.
— Яков! — позвал командир. — Дашь ему пострелять из пушки.
— Откуда пушка? — спросил Гривцов уже с интересом.
— Для гостя у нас все найдется.
«Пушкой» оказался сорокадвухмиллиметровый немецкий ротный миномет. Это Гривцов выяснил на следующее утро, когда, накормленный горячей пшенной кашей, он сутки проспал в командирской землянке и был разбужен Яшкиным тычком: — Вставай, Чкалов! Пошли повоюем немного…
Яшка оказался командиром отделения. Отделение — те двое ребят, с которыми он ночью и пришел за Гривцовым в охотничью избушку. Оказалось, что несмотря на типично штатскую внешнюю разболтанность, дисциплина в отряде железная. Каждый отвечал головой за порученное ему дело, — на прочее внимания не обращалось.
Они позавтракали поплотней, взяли сухарей, Яшка помусолил самодельный план местности и стал навьючивать на Гривцова миномет.
— Почему я?
— Чтоб служба медом не казалась. Шагом марш!
И капитан Гривцов, скрючившись под тяжестью трофейного немецкого железа, затопал под командой вчерашнего колхозного разгильдяя Яшки.
К вечеру пришли на место. Яшка полазил по кустам:
— Объясняю задачу. Здесь деревянный мост через речку. Здесь — пост охраны. Здесь — дом, где живет охрана, два с половиной километра от нас. Двадцать ноль-ноль — время построения и поверки этих аккуратных. Вот мы их и угостим.
— Потом они нас догонят и так угостят — не унесем, — усомнился басистый с карабином, Николай.
— Объясняю для несознательных: они нас не угостят. Потому что мы отделены от речки и от дороги километром отличного болота. И жалкая дюжина фрицев никогда не сунется ночью в болото, за которым лес. Вопросы?
— Промажем, — сказал Гривцов.
— А ты не промажь, — недобро сказал Яшка.
— Да я же не минометчик! И таблиц стрельбы у вас нет! И заряды наверняка сырые!
— Не саботируй, — предупредил Яшка. — Мы стреляли — и попадали иногда. А ты — человек с военным образованием, если не врешь.
Гривцов засопел над самодельным планом, пытаясь определить поточнее разницу в высотах и расстояние. Яшка достал из кармана прицел и вставил в корзинку миномета. Басистый вынул из ящика мину и нацепил на ее хвост три круглые колбаски зарядов.
— Давай по мосту хлопнем для пристрелки, пока не стемнело, — предложил Гривцов.
Яшка посмотрел на трофейные часы:
— Десять минут осталось. Ну, хлопни без минуты восемь.
Без минуты восемь миномет хлопнул, и мина взорвалась в полукилометре от моста. Гривцов быстро подкрутил прицел, Яшка опустил в ствол вторую мину, и она пришлась далеко за домиком охраны. Оттуда высыпали почти неразличимые в бинокль фигурки — смеркалось, — и третья мина легла левее и ближе.
— Лапоть ты, — сплюнул Яшка.
— Рассеивание большое, — виновато оправдывался Гривцов.
— Большое, маленькое… Привередничаешь! Живо! Пять мин есть.
Четвертая мина хлопнулась во дворе.
— Вот так давно! Беглый огонь!
Оставшуюся они послали на том же прицеле.
— А теперь спокойно даем драла!
Они вернулись утром. Яшка отрапортовал о выполнении задания. Командир посопел:
— Хоть в одного-то попали?
— Восьмерых уложили, — ответил Яшка, не сморгнув глазом.
Командир пошевелил бородой, хмыкнул и пошел к себе. Там засветил коптилку, достал огрызок карандаша и амбарную книгу и принялся писать сопроводительную бумагу на Гривцова. Связной из отряда Мацилевича дожидался тут же. Судьба сбитого, плененного, беглого и партизанившего летчика была им уже обговорена.
— Ты, что ли, Гривцов? — спросил связной, выйдя к костерку.
— Я.
— Чего радисткой интересовался?
— Да так, — глупо ответил Гривцов, чувствуя, как у него отчаянно заколотилось сердце. — А… она где сейчас?
— Они с другим отрядом сейчас работают. Вскоре уходить собирались. Наших ребят подрывному делу обучили вполне. Отзывают их, вроде.
— Это далеко от вас?
— А вот послезавтра придем — узнаешь все, что тебе положено.
И послезавтра Гривцов узнал все, что ему было положено. Положено ему, как оказалось, было не так много. Но ему хватило. Главное — он узнал имя радистки…
Отряд Мацилевича был хозяйством солидным: полсотни человек, две телеги, четыре лошади и даже одна корова, дававшая молоко для раненных. Мацилевич, бывший школьный завхоз, любил обстоятельность.
— Отправим тебя завтра на Большую Землю, — сказал он.
— А… подрывники те где?
— Два дня назад пошли.
— Я их не нагоню?
— Это вряд ли. Я своих покалеченных отправляю с проводником, через болота идут. Сурожские ворота. Две недели ходу. Они быстрее идут… А то оставайся? Мне военные нужны. Молока дам.
— А выйдем мы в одно место?
— В одно.
— А задержаться они не могут?
— На той стороне, у наших, может и задержатся. А тут — вряд ли. Скорее вы задержитесь.
…Лошади были запряжены. Четверо тяжелораненых лежали на четырех тележках-волокушах, способных проходить через болото. Еще четверо шли сами. Гривцов тащил здоровенный мешок с продуктами. Проводник — седобородый дед с наганом — занял место во главе колонны. Замыкал движение вчерашний связной — Данила — с автоматом на шее.
