Мими Бранеску - У папы дома
Роберт: Ладно, мы пойдем.
Паула: Да. Поздно уже. Мне вставать рано…
Миа: А ты, Паула, можешь остаться. А, Петрика?
Петрика: Заткнись.
Миа: Не хочу.
Петрика: Роби, останьтесь… ну какого… Вы чего? Поели и по домам? Так не пойдет. Тут вам не ресторан. Или вам счет принести? Миа, ну прекрати, ну че ты?
Миа: Да что я такого сделала, милый? Что сказала? Они твои друзья, мы здесь все свои. Голос тебе мой не нравится? Или, может, наряд? Так вот: мне тоже!
Петрика (резко): А ну-ка, тон поменяла.
Миа (другим голосом): А ты со мной тоже так не разговаривай.
Все замолкают.
Роберт: Ну, мы пойдем.
Роберт и Паула встают.
Петрика: Ну посидите еще, а?
Роберт: Да хватит уже. До свидания, Миа. Приятно было познакомиться. Может, еще и увидимся.
Миа (Роберту): До свидания. (Пауле, с нажимом) Спокойной ночи, Паула. Не забывай нас. Заходи почаще, в любое время дня и ночи.
Роберт: Спокойной ночи, Миа.
Миа: А если меня при этом дома не будет, так и того лучше.
Роберт и Паула уходят.
Слышен плач ребенка.
Сцена 7.
Дом Паулы.
Подходят Роберт и Паула. Останавливаются у ворот. Долго молчат.
Роберт: Вот и пришли.
Паула: Спасибо. Кавалер ты мой.
Роберт: Ну, ладно, я тебя здесь оставлю. Тебе еще выспаться надо. Ты завтра работаешь, да?
Паула: А ты лысеть начал.
Роберт: И живот отрастил. Вот, смотри.
Паула: Подумаешь.
Робертсмотрит на нее и ничего не говорит…
Паула: Да.
Роберт: Да.
Паула: Вот сейчас смотрю на тебя и понимаю, как я, наверное, сама выгляжу.
Роберт: Жалко.
Паула: Что, жалко?
Роберт: Мию. И всю эту историю с…
Паула: Не хотела бы я быть на ее месте. Чем ждать такого как Петрику, вот так, каждый вечер, лучше уж совсем не ждать никого и никогда.
Роберт: Ну, я пошел. Еще увидимся. Пока.
Паула: И всё? И даже не попрощаемся? Даже на этот раз?
Роберт хочет ее поцеловать.
Паула: Ты уверен?
Целуются долгим поцелуем.
Роберт: Эй! Ты зачем кусаешься? Сумасшедшая.
Паула: Да. Вот такая я сумасшедшая сучка.
Смеются и снова целуются.
Сцена 8.
Дом Паулы.
Приближается Петрика. Выбирает место потемнее и останавливается.
Зажигает сигарету, ждет. Из дома выходят Паула и Роберт. Молчат.
Роберт: Ну ты и сильна царапаться. Ну что ты смотришь на меня?
Паула: Ты прости, но я так не могу.
Роберт: Куда я теперь такой пойду, ты меня всего в зебру.
Паула: А ты… Ты ничего не хочешь мне сказать?
Роберт: Что? А. Красивая, что тут сказать.
Паула: Правда? А бойлер? Это я сама цвет выбирала. Тебе правда понравилось?
Роберт: Угу.
Паула: Ты знаешь, у нас эта проблема с водой, это ведь тихий ужас. Мы уже и колодец другой вырыли, поглубже, и всё равно больше одного раза в день душ принять невозможно было. И так мне это опротивело: каждый раз воду греть, мыться в тазике, ну, ты понимаешь… особенно зимой, с ума сойти можно было. А теперь: печку натопила, бойлер в розетку и готово. Как я рада, что тебе понравилось.
Роберт: Да, это ты хорошо придумала.
Паула: А квадратики? Черный, белый. Черный, белый. Чтобы как шахматная доска. Плюс бойлер — цветовое пятно. Точь-в-точь как я мечтала. Ты не представляешь, сколько я туда сил вложила. Но я себе так сказала: если ты, Паула, даже ванную для себя сделать не можешь, такую, какую тебе по-настоящему хочется, то ты самое что ни на есть последнее ничтожество… Я, правда, долго не решалась. Но потом я себе сказала: хватит, беру свою жизнь под контроль. С чего начать? С того, что меня больше всего на свете мучает. А что меня мучает больше всего, вот больше всего на свете? Что я даже помыться не могу по-человечески, вот так, хорошенько-прехорошенько. Да была не была! И тогда я себе сказала: все, я делаю ванную. Это я когда воду на плите в очередной раз грела, до этого додумалась. Вот только денег не было.
Роберт: Клево, что и сказать. И бойлер так… эмм… в тон. Хорошо смотрится.
Паула: Тебе не понравилось.
Роберт: Да нет, ну что ты. Конечно, мне понравилось.
Паула: А ты не обманываешь?
Роберт: Не обманываю. Блин, ну ванная и ванная. Чего еще я должен сказать? Расслабься. Это всего лишь ванная, место, где люди писают. И все. И ничего больше.
Паула: Ты прав.
Роберт: Ты не обижайся. Я, может, ничего в этом не понимаю и не способен оценить… На самом деле, это офигительная ванная. Вся, как шахматная доска, да еще и с красным бойлером. Супер-пупер… Но, твою мать, это ведь всего-навсего ванная!
Паула: А что ты так завелся?
Роберт: Я не завелся.
Паула: А мне больше и рассказать тебе нечего.
Роберт: Да не надо мне ничего рассказывать.
Паула (шепотом): С тобой очень тяжело разговаривать. Ты изменился.
Роберт: И не говори. Какая ты наблюдательная.
Паула: А как там, в Лондоне?
Роберт: А почему ты спрашиваешь?
Паула: Хочу и спрашиваю. Мне нравится, как это звучит: Лон-дон. Если у меня когда-нибудь будет девочка, я назову ее Лондон. Ну, как там, в Лондоне?
Роберт: Паула, прекрати.
Паула: А если я тебя прошу?
Паула прижимается к нему, ласкает, потом замирает на несколько секунд.
Паула: Ну, расскажи мне что-нибудь. Мне нравится тебя слушать. Ну, пожалуйста. Говори, говори… тебе-то есть о чем.
Роберт: Ты знаешь, наверное нам действительно не стоит. Мне уже тоже расхотелось. Ты извини, что-то мне нехорошо.
Паула отодвигается от Роберта.
Паула: Ты помнишь ту ночь, когда мои уехали на свадьбу? С субботы на воскресенье. Я тебе сказала нет. На самом деле, это было да, но… Впрочем, какое это теперь имеет значение? Может быть, где-то там, на донышке что-то и осталось… Так… осадок. Я сама виновата. Вцепилась в эти воспоминания. Роберт, мы ведь уже не дети… а жаль… Я очень рада, что ты здоров, что у тебя всё хорошо, но когда я слышу, что у тебя всё хорошо, мне почему-то плохо. Вот и всё. А теперь, расскажи мне про Лондон.
Роберт: Я никогда не был в Лондоне.
Паула: А мне казалось, ты говорил, что был. Я наверное, не так поняла, да?
Роберт: Ты все правильно поняла. Это я нигде не был. За всю мою жизнь я был только в Софии, Братиславе и Салониках. Причем в Софии максимум десять дней. Это еще тогда, вместе со школой на олимпиаде.
Паула смотрит на него потрясенно.
Роберт: Я солгал.
Паула: Ну ты же рассказывал… И Петрике… И господину Плешне.
Роберт: Ну, занесло меня. (смеется) Видела бы ты сейчас свое лицо. (строит гримасу) Паула, всё совсем не так… как я рассказывал…Сказать тебе правду… Даже не знаю, стоит ли тебе ее говорить… Но как я мог разочаровать Петрику, лучшего моего друга на все времена, а? И господина профессора… Я и тебя не хочу разочаровывать, я вообще никого не хочу разочаровывать…
Паула: Я не понимаю.
Роберт: Мне неприятно об этом говорить.
Паула: О чем?
Роберт: Обо мне и о том, чем я занимаюсь. Да мне будет в сто раз легче сказать тебе то, что ты хочешь от меня услышать. Лондон клевый. Ух, как я там зажигал, с коротко стриженной брюнеткой, ночи напролет. Паула, я дерьмо, и ничего больше. Совсем ничего. Ну, что тебе еще неясно, чего ты никак не можешь понять?
Паула: Я вообще ничего не понимаю.
Роберт: Знаешь, в чем разница между мной и Петрикой? Петрика промаялся дурью у вас на виду, так сказать, на местном уровне. А я сделал то же самое, но в Бухаресте.
Роберт обезоруживающе смеется, довольный собственной шуткой.
Роберт: Я пшик. Сигаретный дым.
Паула: И всё равно. По сравнению с другими ты многого добился.
