Иоганн Гете - Фауст

Язык поповский.[233]

Духовенство,
Бунт освятив исподтишка,
Взяло над мятежом главенство
Для пользы своего брюшка.
Теперь в войне междоусобной
Войскам повстанцев за горой
Даст император наш беззлобный,
Наверно, свой последний бой.

Мне жаль его. Он был так прям.

Пойдем, примкнем к его войскам.
Кто жив, не говори: «Пропало!»
Спасенный раз — навек спасен.
Достаточно победы малой,
Как вновь под сень его знамен
Перебегут его вассалы.

Позиция его крепка.
Мы победим наверняка.

Но как, каким путем? Поведай!
Посредством лжи, обмана, бреда?

Посредством тонких стратагем.
А ты, в расчете на победу,
Гни линию свою меж тем.
Когда мы, выиграв сраженье,
Ему упрочим положенье,
Жди милостей и перемен.
Пред троном преклони колена,
И государь в вознагражденье
Тебе даст берег моря в лен.

Ты вызвал эти мятежи,
Ты и победу одержи.

Нет, ты, восставших одолев,
Здесь будешь генерал-аншеф.

Прекрасный — льщу себя надеждой —
В делах, где я кругом невежда.

Иных фельдмаршалов-растяп
Спасает генеральный штаб.[234]
Ход дел предвидя современный,
Составил я совет военный
Из горцев, боевых ребят.
Они любого победят.

Там под оружьем чуть не племя.
Ужель ты заручился всеми?

Нет. Я, как Петер Сквенц, в отряд
Из массы выбрал концентрат.[235]

Ну вот мои бойцы-задиры,
Трех разных возрастов народ,
На них различные мундиры,
Кто с ними, тот не пропадет.

Мечтает малое дитя
Теперь о рыцарском уборе.[237]
Не лучше ль этот сброд, хотя
Представлен в форме аллегорий?

Кого ни встречу — в ухо дам
И съезжу кулаком по рылу,
А беглеца обратно сам
Доставлю за волосы силой.

Драчливость — это вздор ребячий,
Не стоящий моей руки.
Я граблю, чтобы стать богаче.
Все остальное — пустяки.

Награбить денежки не штука,
Труднее их скопить для внука
И не потратить пятака.
Кто молод, тратит без расчета,
А уберечь добро от мота,
Вот в чем задача старика.

Мне кажется по-прежнему разумным,
Что мы укрыли армию свою
В овраге незаметном и бесшумном.
Наш выбор оправдается в бою.

Посмотрим. Мне, признаться, неприятно
Подобье бегства, наш отход попятный.

На правый фланг наш, государь, взгляни,
И убедишься ты, что все в порядке.
Стратег мечтает о такой площадке.
Ключ местности мы заняли одни.
Холмы волнисты, нас прикрыли склоны,
Враг не пойдет на нас атакой конной.

Не спорю. Место славное для сеч,
Где разгуляются рука и меч.

Здесь, в середине луга, на плато
Войска не хуже, чем на правом фланге.
На солнце пики блещут, и ничто
Не остановит натиска фаланги.
Как зыблется могучее каре!
Не терпится схватиться молодчинам.
Противник укрепился на горе.
Я их пошлю туда врубиться клином.

Доволен видом воинов твоих.
Здесь будет каждый биться за двоих.

На левом фланге батальон рубак
Несет охрану с тою же отвагой
И прикрывает подступы к оврагу.
Мне почему-то кажется, что враг
Рванется в это именно преддверье
И понесет кровавые потери.

Вот, вот она, двуличная родня,
Которая презренных выгод ради
Притворно-ласково звала меня
Кто братом, кто племянником, кто дядей!
Они мне рознью расшатали трон
И довели страну до безначалья.
Край ненасытностью их разорен.
И на меня они еще восстали!
Толпа слепа, и ловок демагог.
Народ пошел, куда понес поток.

Я вижу, вниз с обрывистого ската
Спешит с разведки верный соглядатай.

Мы успешно, храбро, метко
Сделали свои дела,
И, однако, нам разведка
Мало радости дала.
Хоть широким населеньем
Ты по-прежнему любим,
Страх пред нынешним правленьем
Не дает сплотиться им.

Все врозь, всяк о себе самом,
Долг, честь и верность отрицая,
А вспыхнет у соседа дом,
Не скажешь: «Наша хата с краю».[238]

Второй лазутчик огибает склон.
Он телом всем дрожит и утомлен.

Нас утешил несказанно
Безголовый их разброд.
Но властитель самозванный
Вдруг скомандовал — вперед.
И народ потек всем станом,
Стадной спайкою горя,
Словно овцы за бараном,
Под знамена лжецаря.

Их император помогает мне
Стать вашим императором впервые.
Простым солдатом вышел я в броне
И вспомнил цели высшие, иные.
Когда весь свет съезжался к нам на бал,
Опасности недоставало в мире.
Рапирою я обруч протыкал,[239]
А чувствовал себя, как на турнире.
Когда б от войн меня не отвращали,
Я, б славой был теперь уже покрыт.
Когда вскричали вы: «Горит, горит!» —
Вы помните, на маскараде, в зале, —
Как вдруг заликовало все во мне!
Грозило пламя мне, я был в огне!
О, вы-то знали, что огонь — потешный.
О подвиге тогда я стал мечтать.
Что в эти годы упустил я, грешный,
Теперь я постараюсь наверстать.