Франк Макгиннес - Тот, кто присмотрит за мной
Адам. Что за совет?
Майкл. Испечь грушевый пирог. Она обожала мой грушевый пирог.
Эдвард. Если я услышу еще хоть слово об этом ****ом (FUCKING) грушевом пироге — Майкл. Честно говоря, у ирландцев самый приятный акцент, но их вульгарность убийственна.
Если бы не это, то их диалект был бы самым красивым в английском.
Эдвард. Диалект?
Майкл. Hibero- English мог бы быть вполне приятным диалектом. Эти Елизаветинские обороты, эти синтаксические странности, которые обязаны чем-то Галльскому наречию, шипящие — Эдвард. Ты назвал это диалектом?
Майкл. Это и есть диалект. Hibero-English.
Эдвард. То, на чем я говорю, не диалект английского.
Майкл. Хорошо, как ты его можешь назвать? Португальским?
Эдвард. Называй моя язык, как тебе угодно. Это не диалект.
Майкл. Ты глубоко невежественный человек.
Эдвард. Я? Послушай, времена изменились, и для английского тоже, я имею в виду язык. Когда ты и твое племя придумали этот язык, вы были у власти, вы правили миром, и это был ваш язык. Теперь не то. Мы переняли его у вас. Мы сделали его своим собственным. А теперь мы вас в нем превзошли. Вы думали, что обрубили нам языки и мы сидим, плача в углу, грустим об утрате. Послушай. Слезы закончились. Мы использовали вас и ваш язык и, мы победили. Не плохо для народа, который восемьсот лет терпел унижение, дружок, я говорю, как представитель униженного поколения.
Адам. Эдвард, у тебя университетское образование. Ты живешь в более, чем комфортабельном доме. Ты получаешь большое жалование. Какое, к черту, унижение?
Эдвард. Униженное поколение, я сказал. И есть те, кто несут ответственность за это унижение. Он первый.
(Эдвард указывает на Майкла)
Майкл. Нет веских исторических аргументов для таких выводов.
Эдвард. Помнишь Мор? Помнишь, Великий Голод?
Майкл. Ирландский Мор был чудовищным событием. Я не отрицаю значимость этого. Но, извини. Как я могу нести личную ответственность за то, что было тогда? Это было сто пятьдесят ****ных лет назад.
Эдвард. Это было вчера.
Майкл. Это смешно, Эдвард.
Эдвард. Я ирландец.
Майкл. Тогда, могу я задать тебе, ирландцу, вопрос, если несу личную ответственность? Мне не все ясно насчет Мора. Не может ли быть так, что винить вам надо только свою глупость?
Эдвард. Адам, я его прирежу.
Майкл. Вы поставили себя в полную зависимость от картофеля. Почему вам было не попытаться сбалансировать диету? Морковь тоже очень вкусная. А как насчет хлеба и сыра?
Эдвард. Боже.
Майкл. Это типично. Это так по ирландски. Рассчитывать на бога, в решении своих проблем. Хорошо, а что если бы ты обратился к богу, а он бы сказал — «стань протестантом?» Чтобы тогда было?
Эдвард. Некоторые из нас стали протестантами.
Майкл. И что с ними стало?
Эдвард. Мы съели их без соли.
Майкл. Они и так достаточно питательны, я думаю.
Адам. Ребята, дайте мне передохнуть.
Майкл. Меня спровоцировали. Ты его слышал.
(Пауза)
То, в чем ты меня обвинил, было ужасным, и я наговорил гадостей, как и ты, но ты обвинил меня лично.
Эдвард. Я ни в чем не обвинял тебя.
Майкл. Адам мой свидетель. Ты возлагаешь на меня персональную ответственность за восемьсот лет гонения.
Эдвард. Это была шутка. У тебя нет чувства юмора?
Майкл. У меня прекрасное чувство юмора.
Эдвард. У тебя такое же чувство юмора, как у моей задницы.
Майкл. В таком случае, к черту тебя и твою задницу.
Адам. Ребята, пожалуйста, ребята.
Майкл. Это чудовищно. Он не делает ничего, чтобы смягчить наше ужасное положение. Временами мне кажется, что он на их стороне. Я ничего не совершил, чтобы обидеть его. При этом, он нападает на меня, понимая как я страдаю, потому что не знаю жива моя мать или нет, не понимаю жив я или мертв. Можем мы, по крайней мере, сохранять подобие цивилизованной ситуации, в этом ужасном, ужасном…Просто чудовищно. Если ты хотел досадить мне, у тебя первоклассно получилось.
(Пауза)
Я прошу простить меня за этот ужасный выплеск. Я, наверное, поставил всех нас в опасное положение.
(Пауза)
Я наговорил кучу глупостей.
(Пауза)
Эдвард. Я сглупил.
Майкл. Просто эгоизм. Такой же, как и у меня. Мы не думаем об Адаме.
Эдвард. Адам в порядке.
Майкл. Да, конечно, но если бы Адам начал жаловаться — Эдвард. Он и пожалуется.
Майкл. Адам, слишком — Адам. Эй, вы, говнюки, Адам здесь. Он сам может сказать за себя.
Майкл. Конечно можешь, Адам.
Эдвард. Ты прав, Адам.
Майкл. Вот и заткнитесь. Пока вы здесь, я здесь, ОК?
(Пауза)
Майкл. Было бы замечательно выйти отсюда всем вместе, правда? Вы должны пообещать мне поехать в Петерборо и посмотреть собор. Я считаю его самым великолепным зданием в Англии. Когда я был ребенком, я думал, что в нем, действительно, живет бог.
Эдвард. Вполне приличная команда Петерборо Юнайтед.
Майкл. Эдвард, они никогда не вылезали из четвертой лиги.
Эдвард. Один год они были в третьей. Их выгнали оттуда за какой-то скандал с деньгами?
Майкл. У нас не принято говорить об этом.
Эдвард. Мне до сих пор странно, что ты болельщик.
Майкл. Каждый из нас в чем-то патриот.
Эдвард. Да, понимаю. Дорогой добрый старый Дублин. Когда вы приедете сюда, я прокачу вас вокруг него на Дарте. Это трамвай, который идет по берегу Дублина от Хоуса до Брея. Рахени, Хармстоун, Конноли, Тара, Сандимаунт, Бутерстоун, Бутерстоун_ Господи, увидеть эти названия, произнести их. Там есть птичий заповедник, в Бутерстоуне. Павлины летают там. Я видел одного однажды. Я показал его своей дочери.
(Пауза)
Ты помнишь, как поют птицы?
(Пауза)
Птицелов из Алькатраса, это был замечательный фильм, правда?
Адам. Алькатрас около моего дома. Когда я привезу вас в Сан — Франциско, во Фремонт, мы пересечем залив и пойдем в Китайский квартал, где у них лучшие рыбные рестораны в Америке. Омары, омары, и еще раз омары.
(Пауза)
Это будет хорошо.
(Пауза)
Все будет хорошо.
Майкл. Вы знаете, что никто еще не имеет точного определения этимологии ОК?
Эдвард. Да?
Майкл. Моя любимая теория- теория Стоунвола Джексона. Может быть, ты слышал, Адам. Это имеет отношение к Гражданской войне в Америке.
Эдвард. Много ирландцев погибли на этой войне.
Майкл. По большей части охраняя рабство.
Эдвард. Попробуй доказать мне это.
Майкл. Унесенные ветром.
Эдвард. Что?
Майкл. С именем Скарлетт О'Хара она вряд ли была из Найтсбриджа.
Эдвард. Лучше расскажи нам о теории Джексона, Майкл.
Майкл. В ней говориться, что он никогда не умел писать и читать, поэтому, когда он подписывал бумаги, он всегда ставил в конце ОК. Это была его поговорка. О! Конкретно! Вот он и писывал ОК.
Эдвард. Не мог читать и писать, да?
Майкл. Так говорят.
Эдвард. Он был совершенно неграмотен, так?
Майкл. Выходит так.
Эдвард. Если кто-то совершенно неграмотен, а не просто ошибается в буквах, то он не может неправильно прочитать. Если он не мог ни читать, ни писать, то как он мог знать об О и К.
Майкл. Да, это немного подрывает теорию Стоунвола Джексона.
Эдвард. Да, немного.
Майкл. Теория всегда очень опасна во всех академических вопросах. Вот, например, лингвистика- таковая — Эдвард. Что я могу ответить?
Майкл. Я утратил интерес к современной лингвистике много лет назад. Все то, что возбуждало споры между Бумфилдом и Чомски. Это так устарело сейчас. Теория Чомски, как таковая — Эдвард. Исчезла в своей собственной жопе.
Майкл. Да, именно.
(Пауза)
Эдвард. Я бы хотел покурить. Я бы хотел выпить.
Майкл. Я бы мог убить за стакан чая.
(Пауза)
Эдвард. К дьяволу, я отрываюсь, у меня есть выпивка. Кто-нибудь присоединится ко мне? Адам, ты первый, что хочешь выпить?
Адам. Пиво.
Эдвард. Как насчет одного Мартини?
