Грег Гамильтон - Общество слепых
Каролина. – Добрый вечер!
Боб. – А что в нем доброго?
Даниела. – Этот вечер прямо искрится добротой! Новые пожертвования. Новые идеи. Новые предложения о сотрудничестве.
Боб. – Эти предложения, кстати, исходят не от полиции?
Даниела. – Ты у нас участвуешь в конкурсе на самую неудачную шутку? Так хотя бы предупреждай!
Боб. – Неправда, будто человек умнеет с возрастом. Человек умней всего в тот самый момент, когда впервые замечает, что у него есть мозги. С этой минуты он начинает катастрофически тупеть. Что-то подобное происходит с нами, когда мы неожиданно обнаруживаем у себя в кармане сотенную бумажку, на которую можно купить весь мир. И вот в кармане снова пусто, а мир по-прежнему принадлежит не нам…
Каролина. – Любопытное, хотя и достаточно вольное толкование Конфуция.
Боб. – Ошибка, леди. Конфуций в этом забеге не участвует. Слова принадлежат одному из самых бездарных его последователей.
Даниела. – Если ты вознамерился заняться самобичеванием, то выбрал для этого не самое удачное место и не самую благодатную аудиторию. Уже поздно, а у нас полно работы. Уединяйся в конференц-зале и начинай. Там никто не услышит твоих стенаний.
Боб. – Сегодня днем меня посетили два джентльмена.
Даниела. – Сегодня днем наше Общество посетили двадцать два джентльмена. Мы же не делаем из этого трагедии.
Боб. – Эти двое были полицейскими.
Каролина. – Вот как! Значит, в полиции разделяют озабоченность наших ведущих психиатров судьбами Родины?
Боб. – Не знаю, о чем вы, но полагаю, сейчас не время шутить.
Даниела. – Ты, значит, тоже так полагаешь?
Боб. – Беседа получилась самой что ни на есть дружеской. Гости интересовались моим времяпрепровождением. Судя по всему, они прекрасно подготовились к разговору, поэтому темнить я не стал. Я им прямо сказал, что, будучи выходцем из низов и испытав нужду, что, кстати, чистейшая правда, на склоне дней решил ступить на стезю благотворительности. Ни один из них не улыбнулся, хотя последнему в этой стране копу известно, что если Боб Казарлей занялся благотворительностью, то исключительно для того, чтобы облагодетельствовать самого себя.
Каролина. – А при чем здесь эта развернутая преамбула об отупении?
Боб. – А при том, уважаемая мисс Бизи, что существует некая причина, заставившая полицию нанести мне визит. Попробуем угадать. За время существования нашего Общества, по мере скромных сил способствуя его процветанию, я нигде ни разу не «засветился», и в этом убежден. Не давал интервью. Не выступал не предвыборных митингах. Не красовался перед телекамерами. Не подписывал никаких бумаг. Стало быть, ветер дует с другого румба. Я вышел на палубу поразмыслить, и вот что мне пришло в голову. Что, если кто-то подсказал копам, в каком нынче пруду забрасывает удочки их старый знакомый? Не учитывать подобную возможность можно лишь по причине прогрессирующей умственной деградации. А я вот учел. Пора на покой. И, желательно, не на тот, который обеспечивают за государственный счет… О моем участии в этом проекте знали несколько человек. Дик и Трой отпадают – за этих двух парней я ручаюсь. Мисс Слейни… Любой, самый экзотический повод вроде временного помешательства на почве внезапной страсти к кому бы то ни было…
Даниела. – А что, похоже?
Боб. – …наталкивается на неотразимый контраргумент: зачем ей приваживать лису в собственный курятник? Кто у нас остается?
Каролина. – Остаюсь я. Даже не знаю, что предпочесть, мистер Казарлей: отвесить вам оплеуху или закатить истерику? Эффективность первого проверена многовековой практикой, зато второе более зрелищно.
Даниела. – По-моему, все это по части мистера Флетчера.
Боб. – Это кто еще – коп?
Даниела. – Главврач психушки.
Каролина. – Не исключено, что кое-кому из нас он вскоре понадобится.
Даниела. – Не допускаешь, что они заглянули к тебе случайно?
Боб. – Полиция? Случайно?
Даниела. – Тогда два варианта. Либо всплыли твои старые делишки, либо…
Боб. – Либо… что?
Даниела. – Кто?
Боб. – Еще интересней! Может намекнешь?
Даниела. – Разве кто-нибудь из нас ориентируется на местности лучше тебя. Боб? Снег недавно выпал, следы свежие, четкие, как профиль Ее Величества на монете страны, население которой предпочитает монархию иным способам правления. Ну, же, мистер Казарлей!
Боб. – Наш друг Арчи!
Даниела. – После того, как нами начинает интересоваться полиция, мы запаникуем, и, естественно, обратимся к нему за помощью. Арчи подтвердит серьезность намерений копов, чьи действия он сам и спровоцировал, и возьмется замять дело взамен на некоторые уступки с нашей стороны.
Боб. – На какие же?
Даниела. – Это всего лишь предположение… Ему необходим контроль над нашей фирмой.
Боб. – Но зачем? У Мэра столько возможностей жульничать легально: не надо прибегать ни к каким уловкам, подставлять голову, сушить мозги… Поздновато начинать понимать, какую ошибку допустил, отказавшись от карьеры политика.
Каролина. – Крылатое выражение «Деньги липнут к деньгам» сформулировано неточно. Их надо прилепить. Молодчина Мэр, этот знает, что делает!
Боб. – Если только твое предположение верно. Если только оно верно. К черту унынье! У нас даже не один выход из положения, а целых два. Или последовать жизнеутверждающему принципу «Спасайся кто может», хотя и не в моих правилах покидать судно, пока оно еще на плаву. Или смириться. «Мирись с соперником своим скорее, пока ты еще на пути с ним, чтобы соперник не отдал тебя судье, а судья не отдал бы тебя слуге, и не ввергли бы тебя в темницу».
Каролина. – На сей раз это явно не вы! Мириться с соперником? Не в ваших принципах.
Боб. – Вы правы, Кэрри. «Евангелие от Матфея», глава пятая. Отдадим должное автору этих замечательных строк, столь тонко оправдывающих идею капитуляции. Даже я не сказал бы лучше.
Даниела. – К чему ты нас призываешь, Боб? Отдать всю выручку этому недоумку Арчи? Лучше выйти на улицу и собственноручно раздать прохожим все, до последнего цента.
Каролина. – Не исключено, что кое-кому из прохожих это придется кстати.
Боб. – А что? Возможно, именно так мы и поступим. Не такой уж он, видать, недоумок, если раскусил нашу игру. Отдать не просто так, а в обмен на свободу. Свобода! Она не стоит никакого количества этих жалких зелененьких бумажек, номинал которых по чьей-то странной прихоти оказался связанным с ликом выдающихся граждан нашей великой страны. А профессиональная гордость? Авторство этой превосходной идеи с Обществом слепых, как бы там ни было, остается за нами!
Незамеченный увлеченными разговором людьми, в комнате появляется доктор Флетчер, одетый с неброской скромностью.
Каролина. – С каких это пор, Боб Казарлей, вы ставите идеи по изъятию денег выше самих денег? Вырождается славное племя рыцарей большой дороги! Еще один замечательный человек оказался подверженным воздействию синдрома Флетчера-Розенталя. Не доглядели!
Боб. – Кто такой, черт побери, этот Флетчер? Почему вы постоянно на него ссылаетесь?
Флетчер. – С вашего позволения, леди и джентльмены, доктор Флетчер – это я.
Даниела. – Рады вас приветствовать в Обществе слепых, мистер Флетчер! Я Даниела Слейни, секретарь Общества. Наши сотрудники, мисс Бизи и мистер Казарлей. Хочу воспользоваться вашим неожиданным, а потому вдвойне приятным, визитом и поблагодарить за помощь, которую вы оказали страждущим. (Бобу.) Не стой, как остолоп. Блесни, наконец, своим хваленым красноречием.
Боб. – Подозревая, что вы к нам ненадолго, док, с удовольствием присоединяюсь к мисс Слейни.
Флетчер. – Я не спешу!
Боб (Флетчеру). – Несмотря на искреннюю радость по поводу вашего появления, должен сказать, что мы вас не ждали, сэр. Может, заглянете в другой раз, когда все мы будем посвободней, и тогда эта радость перейдет в ликование?
Даниела. – Мы знаем, у вас был трудный день, мистер Казарлей. Но ведь наш гость этого не знает.
Каролина. – Боже мой, глазам своим не верю! Неужели вы – тот самый доктор Флетчер?
Флетчер. – Мы знакомы, мисс?
Каролина. – Теперь уже – да!
Боб. – А еще говорят, что в этом мире невозможно найти друг друга!
Флетчер. – Не время предаваться восторгам, господа! Родина в опасности! Надеюсь, вы меня понимаете?
