Вячеслав Дурненков - Ручейник
ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ. Нет.
АНДРЕЙ. Я так и думал. (Берет бутылку, наливает себе полную рюмку.)
ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ (задумчиво). Когда меня здесь подобрали, я первое время совсем пустой был. Абсолютно ничего, даже страха не было. Лежал в бане, смотрел на потолок и думал, когда я начну чувствовать? А ведь я не был один, вокруг всегда были люди. Они приходили, смотрели на меня. Им самим было очень тяжело, но они приносили мне свой последний кусок. Я был для них единственной надеждой, утешением, последним, что осталось от прошлого. А смотрел на них и думал, а что я могу вам дать? Я ведь пустой. Но когда на тебя смотрят с надеждой, ты понимаешь, что не имеешь морального права быть меньше чем ты есть. И тогда во мне что-то проснулось. Я понял, что должен стать для них всем. Это оказалось совсем не сложно. Эти люди мало, что видели в жизни, и я решил, что им будет понятней, если я буду говорить на их языке. Я был воспитан и жил совсем по-другому, верить в то, во что, верят они, я не мог. Но я до сих пор считаю, что священник, прежде всего, должен уметь разговаривать с людьми...
АНДРЕЙ. И при этом может не быть верующим?
ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ. Да. И я знаю точно, что это не проституция. Они должны знать, что кому-то нужны. Даже если это какой-то полоумный старик вроде меня. Со мной выросло уже несколько поколений, они привыкли, к тому, что я всегда рядом. И я очень боюсь, что этот мир когда-нибудь рухнет. Я пытаюсь приучить их жить самостоятельно, но мне неспокойно. Как будут они дальше, я не знаю. А вам, Андрей надо ехать домой, здесь вам делать нечего...
Открывается дверь, просовывает голову Николай.
НИКОЛАЙ. Илья Сергеевич, там это... машина приехала.
ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ. Замечательно. Заходи, на дорожку посидим.
Николай заходит, следом Оля с ботинками Андрея в руках. Садятся за стол. Андрей обувает ботинки. Некоторое время сидят молча. Илья Сергеевич смотрит в окно.
ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ. Ну что, пора в путь-дорогу?
Все встают и направляются к выходу. Андрей забрасывает на спину рюкзак. Последней идет Оля, она и закрывает дверь.
Сцена десятая.
Москва. Вокзал. Андрей проходит между рядов сидений к выходу в город. Внезапно на его пути вырастает сумасшедший в клеенчатых тапочках. Андрей останавливается.
СУМАСШЕДШИЙ (громко). Здравствуйте, русские люди! Православные! Я обращаюсь к вам! Вчера я разговаривал с Богом! С нашим русским Богом! Вы можете не верить мне! У меня есть доказательство! Вот оно! (Начинает рыться в бумажном пакете.)
Андрей подходит к нему, берет за локоть и отводит в сторону.
СУМАСШЕДШИЙ (плаксиво). Я только пришел, мне еще ничего не дали...
АНДРЕЙ. Не бойся, я не из милиции. Отдай мне кассету. (Андрей достает несколько купюр и протягивает сумасшедшему.) Держи вот, на билет до мамы.
Сумасшедший недоверчиво рассматривает деньги, тут же резко засовывает их за майку и протягивает пакет Андрею.
СУМАСШЕДШИЙ (воровато). У меня еще и видео есть. Хочешь, завтра принесу?
АНДРЕЙ. Приноси.
СУМАСШЕДШИЙ. А хочешь, я с Ним поговорю, он и с тобой поговорит?
АНДРЕЙ. Да очень хочу.
СУМАСШЕДШИЙ. Завтра придешь?
АНДРЕЙ. Обязательно. А ты беги сейчас в кассы, а то до Воронежа всего один билет остался.
СУМАСШЕДШИЙ. Ага, все бегу. Только ты не забудь, завтра приходи.
Радостно подпрыгивая, сумасшедший убегает в сторону буфета. Андрей подходит к урне и бросает туда пакет. Затем поправляет на плече рюкзак и уходит из вокзала.
Эпилог
Из окна кухни видно большое дерево и новенькую, выкрашенную желтой краской детскую площадку. Мужчина с озабоченным выражением лица крутит ручку настройки старенького транзистора, напротив него раскачивается на табуретке мальчик лет пяти.
МУЖЧИНА. Да, сдохло, похоже, наше радио. Все, с зарплаты возьмем хорошую радиолу. Поможешь выбрать?
Мальчик кивает.
МУЖЧИНА (продолжая крутить ручку). Интересно, оно нам что-нибудь напоследок сыграет? Какой-нибудь похоронный марш... Видно нет. Отдадим дяде Лене на запчасти. Так, постой-постой, что-то там все же хрипит. (Прижимается к транзистору ухом.) Эх ты! Вот это песня! Андрюша, сынок, иди сюда.
Мальчик подбегает к отцу и вскарабкивается к нему на колени, тот подносит транзистор к его уху.
МУЖЧИНА. Ну? Слышишь?
Мальчик неуверенно пожимает плечами.
МУЖЧИНА. Эх, жалко. Это, брат, мировая песня. А хочешь я тебе ее сам спою?
Мальчик кивает. Мужчина ставит транзистор на подоконник, обнимает мальчика и, раскачиваясь на стуле, вполголоса поет:
Пора в путь-дорогу
В дорогу дальнюю, дальнюю, дальнюю идем.
Над милым порогом
Качну серебряным тебе крылом…
Пускай судьба забросит нас далеко, пускай,
Ты к сердцу только никого не допускай!
Следить буду строго, -
Мне сверху видно все, ты так и знай!
ЗАНАВЕС.
