Петер Хакс - Адам и Ева

Вот и она, пусть в малости своей,
Вполне благочестиво рассуждает.
Змея, послушай, ведь тебе дано
Немного проницательности мудрой,
И ты на что-то можешь пригодиться.
Сходи-ка к Еве, развлеки ее,
Пока Адам орудует мотыгой.

Ты не желаешь? Непослушный зверь!
Ведь Ева же супруга пастуха,
А он здесь распоряжается скотиной.
Ты только возвратишь ему свой долг.
Держись покорно, смирно, будь ручной,
С животной простотой лижись, ласкайся.
Насколько можешь, замени ей мужа.
Согласна? Сатанаил кивает.
Хорошо. Я ухожу.
Труды дневные нынче я закончил.

Согласен. Этот способ мне подходит.
Охотно выполню его приказ,
Моим он целям не противоречит.
А план таков. Я здесь не появлюсь
В обличии божественном своем,
Мой пресловутый лик людей пугает.
Приму вполне невинный вид Змеи.
Я к Еве ход нашел, когда забрался
К ней на колени и связал глупышку
Моей железной волей. Но боюсь,
Что репутацию ее подпорчу.
Вон этот фрукт висит, чья сердцевина
Наполнена слезами. Двинем к Еве.
Соль жаждет приобщиться к сладкой плоти.

Всё ленишься? Эй, неудачный перл
Не самого удачного творенья!
Кому сказал: ступай к жене Адама,
Иначе на тебя я рассержусь.

Свои труды дневные я закончил.
Я выполнил свой долг. Но в этом деле,
От коего зависит мира ход
И будущее будущих времен,
Простого исполненья долга мало:
Я должен долг свой перевыполнять.
Соблазн посажен здесь, в саду Господнем.
Адам, вернувшись, может согрешить,
Хотя б с пути его не совращали.
Увы, мы с ним повздорили настолько,
Что мой совет едва ли примет он.
Пусть не могу с Адамом стать на страже,
Но сторожить Адама я могу.
Предосторожность надобно удвоить:
Внутри заслона внешнего дозором
Я это место буду обходить,
Поскольку здесь возможно преступленье.

Иди сюда, прелестный мой любимчик,
Головку перламутрового цвета
Мне на колени мягко положи.
Пощекотать тебе воротничок,
Где так великолепно бьется жилка?
Ты следуешь за мной, послушный зверь?
Как ты чувствителен, как осторожен.
Как ласков и доверчив, словно знаешь
О красоте своей. Тебе не жарко?
Но что с твоею кожей? Ты не ранен?

Я перегрелась на горячем камне
И, кожицу немного содрала.
Но жар твоих колен, но устье лона
Намного жарче, Ева. Что там кожа!
Болит тобой израненное сердце. —
(Достаточно. Лиха беда начало.)

Ты говоришь!

А почему бы нет?

Ни от кого речей я не слыхала.
Один Адам со мною говорил.

Другие тоже говорить умеют
И делать то, что делает Адам.

Как это происходит?

Натурально.

Но кто, Змея, тебе язык дал?

Ты.
Известно, что сначала есть потребность,
Потом она находит выраженье.
Сначала возникает содержанье,
За ним приходит слово. Только чувство
Внушает нам желанье говорить.
Красноречиво сердце, а не нёбо.
Твое присутствие, очарованье
Развеяло мою былую грусть.
Любое место, хоть саму пустыню,
Ты, Ева, превращаешь в дивный рай,
А удалишься — рай пустыней станет.
Волшебна сила прелести твоей —
Она отверзла сжатые уста
И подарила зверю красноречье.
(Проглотит это — съест и остальное.)

Приятно слышать.

Да?

Да, мне приятно
Что ты умеешь говорить. Но все же
Не слишком увлекайся разговором
И говори не только обо мне.
И, может быть, сойдешь с моих колен?
Ступай пастись, Змея. Ты погляди,
Как зеленеет сочная трава,
Росой небесной вспоенная щедро.
Не хочешь на траву? Ну и не надо.
Тогда молчи. И слезь с моих колен.

Скажи хоть что-нибудь. Нарушь молчанье.
Ведь я же не сказала, что навек
Ты должен замолчать. Ну, говори же.

Вон облако.

И что?

Оно белеет.

Нет, говори и дальше обо мне.
Чтобы понять себя, мне очень важно
В твоих премудрых мыслях отразиться.
Но честно.

Честно.

Так о чем ты грезишь?

О, грезы змей — тебе их не понять.

О чем же? Обо мне? Но я как все.

Единственная ты.

Других-то нет.

Появятся. И каждая из них
Единственной захочет быть. Как ты.
Но ты сама… а впрочем, слишком рано
Об этом речь вести.

Что — я сама?

Пока Адам…

Что?

И об этом позже.

Ты говоришь загадками, Змея.

Загадка в том, что не судьба тебе,
Единственной, единственной остаться.
Другие Евы станут больше Евы.
Они узнают, что такое Ева.
Тебе ж об этом ведать не дано.

Как речь твоя змеится и петляет.
Хоть на песке, хоть на слуху твой след
Всегда извилист и всегда запутан.

И то сказать, кто видит здесь, в раю,
Как ты красива? Лишь твой муж да я.
Тебя не окружает восхищенье,
Живешь в безвестности и тишине,
Не представляя, что чего-то стоишь.
А ты ведь редкий перл, ты драгоценность,
Чей чистый блеск украсил бы весь мир,
И соблазнил бы всякого мужчину.
(Сейчас о яблоке заговорим.
Лиха беда…)

Я грежу? Нет, я — греза.

Везде порядок. И Змея при ней.

Не знаю, надо ли тебя мне слушать.
Но расстоянье это позволяет.
Опять молчишь? С чего бы? Ну, скажи.

Любуюсь яблоком.

Ах, тем плодом,
Что очень нехорош на вкус?

Тем самым.
На взгляд весьма хорош.

На что похоже?

Похоже, что хорош на вкус.

Не верю.

Да ты ведь на него не посмотрела.

И не подумаю. А ты об этой вещи
Не смей болтать. Иначе прогоню.

Клянусь, ни слова, не будь я Змея.
К чему давать разумные советы,
Раз для тебя важней каприз Творца.
Ему любви твоей, как видно, мало, —
Раз требует он знаков послушанья,
А сам запрет нелепый наложил
На маленькую радость, да такую,
Которая доступна даже мне —
Смотреть на яблоко. А между прочим,
Смотреть не возбранялось и тебе.
Хотя, конечно, лучше никогда
Не любоваться тем, что не получишь.
Давай оставим яблоко в покое.
Вот мой тебе совет.