Джордж Фаркер - Офицер-вербовщик
Томас. Эка невидаль!
Костар. Мы не то что капитанов, мы старших лейтенантов видали, стану я перед ним шапку ломать!
Томас. Будто я стану! Да ни перед одним капитаном в Англии! Мой отец, небось, свою землю имел!
Плюм. Кто эти шутники, сержант?
Кайт. Честные и храбрые ребята, которые желают служить королеве. Я угостил их, потому что они поступили к вашему благородию добровольцами.
Плюм. Угости их получше. Добровольцы мне нужны. Из них-то и выходят солдаты, капитаны, генералы.
Костар. Что-то мне невдомек, Томми, ты что, записался, что ли, черт тебя подери!
Томас. И не думал, черт тебя подери! Разве что ты, Костар!..
Костар. Только не я, черт побери!
Кайт. Не записывались, значит! Ха-ха-ха! Ах вы, шутники такие!
Костар. Пошли домой, Томас.
Томас. Пошли.
Кайт. И не стыдно вам, джентльмены! Уже и домой собрались! Не позорьтесь перед своим капитаном! Славный Томас! Честный Костар!
Томас. Нет, мы пошли.
(Направляются к выходу.)
Кайт. А я вам приказываю остаться! Назначаю вас на два часа в караул. Ты будешь следить за передвижением минутной стрелки на башне святой Марии, а ты – на церкви святого Чэда. И тому, кто самовольно покинет пост, я проткну брюхо вот этой шпагой!
Плюм. В чем дело, сержант? Вы, по-моему, слишком грубы с этими джентльменами.
Кайт. Напротив, я с ними слишком мягок, сэр. Они ослушались приказания, и одного из них полагается застрелить на месте в назидание другому.
Костар. Слышишь, Томас, застрелить!
Плюм. Так что все-таки случилось, джентльмены?
Томас. Сами не поймем. Его благородие, сержант, изволит гневаться, но...
Кайт. Они ослушались приказания. Они отрицают, что записались.
Томас. Нет, сержант, мы не то чтоб отрицаем, разве мы посмеем! За это и застрелить могут. Только мы по неразумию своему считаем, что, коли ваша милость не будет гневаться и простит нас, так мы пошли.
Плюм. Сейчас все выясним. Вы получили королевские деньги?
Костар. Ни гроша ломаного, сударь.
Кайт. Они получили по двадцать три шиллинга, шесть пенсов, сударь. Эти деньги у них в карманах.
Костар. Да если вы сыщете у меня в кармане что-нибудь, кроме этого гнутого шестипенсовика, можете меня записать и заодно уж застрелить, черт подери!
Томас. И меня, сударь. Вот смотрите!
Костар. Только королевский портрет, который мне сержант сейчас дал, больше ничего.
Кайт. Поглядите – двадцать три шиллинга и шесть пенсов. У другого ровно столько же.
Плюм. Дело ясное, джентльмены. Вы пойманы с поличным. Каждая из этих монет равняется двадцати трем шиллингам, шести пенсам. (Шепчет что-то Кайту.)
Костар. Выходит, «Каролусу» по-латыни цена двадцать три шиллинга, шесть пенсов.
Томас. Верно, и по-гречески столько же. Как ни крути, а мы завербованы.
Костар. Нет, Томас, это мы еще посмотрим, черт их подери! Капитан, я желаю поговорить с мэром.
Плюм (тихо, Кайту). Этот номер не пройдет, Кайт. Ты меня погубишь своими жульническими штучками. А все-таки не хотелось бы мне упустить этих парней. Посмотрим, может, делу еще можно помочь. (Громко.) Тут что-то не так, джентльмены: мой сержант готов поклясться, что завербовал вас по всем правилам.
Томас. Мы знаем, капитан, что у вас, у солдат, совести больше, чем у других людей, – у вас ее на все хватит. Но что до меня или вот соседа Костара, так мы бы такой грех на душу не взяли.
Плюм (Кайту). Ах ты, мерзавец, ах подлец! Если я только узнаю, что ты обманул этих честных ребят, я тебя, собаку, загоняю до смерти. Рассказывай, как было дело!
Томас. Нет, теперь мы сами скажем. Этот сержант, как ваша милость изволила выразиться, мошенник, с позволения вашей милости, и...
Костар. Погоди, Томас, дай мне лучше сказать, я ведь грамотный. Так вот, сэр, он сказал, что это королевские портреты, и подарил их нам.
Плюм. Подарил?! Ах ты, сукин сын!.. Я тебя научу, как обижать честных ребят! Мерзавец! Подлец! Разбойник! (Бьет сержанта и гонится за ним, пока они не исчезают за кулисами.)
Томас и Костар. Ура капитану! Храброму, благородному капитану – ура!
Костар. Так вот, Томас, выходит, по-латыни «Каролус» – это все равно что «по морде». Ну до чего храбрый капитан! В жизни такого не видел, черт подери. Так бы за ним и пошел.
(Возвращается Плюм.)
Плюм. Ах, собака, обижать честных парней! Послушайте, джентльмены, мне нравятся такие вот красавцы. Я к вам пришел не как цыган какой-нибудь, чтобы красть детей. Я офицер и набираю солдат.
Костар. Слышишь, Томас?
Плюм. Я хочу; чтобы всякий, кто идет в солдаты, шел, как я, добровольцем. И вы тоже можете добровольцами пойти. Я только немножко потаскал на плече мушкет, а теперь вот командую ротой.
Томас. Видишь, Костар, какой любезный джентльмен.
Плюм. Я бы, конечно, мог, джентльмены, воспользоваться тем, что при вас были найдены королевские деньги, и сержант хотел присягнуть, что вы записались, но я на подобную низость не способен. Сами выбирайте! Хотите – записывайтесь, не хотите – не надо.
Костар. Спасибо, ваше благородие. Да разве от такого уйдешь! До чего красно говорит!
Томас. Ой, Костар, как бы он потом не заговорил иначе.
Плюм. Послушайте, ребята, я еще кое-что хочу вам сказать. Оба вы парни молодые, крепкие и в армии станете людьми. У каждого свое счастье. К примеру сказать, стукнули вы какого-нибудь мусью прикладом по башке, а у него карманы набиты золотом – разве бы вы отказались, а?
Костар. Уж я бы, капитан, не отказался и от шиллинга. На край света за вами бы пошел.
Томас. Погоди, Костар, не поддавайся на удочку.
Плюм. Бери, герой, две гинеи в залог будущего.
Томас. Не бери, Костар, не бери, милый! (Плачет и тянет его за руку.)
Костар. А я вот возьму! Сердце говорит – быть мне самому капитаном, черт подери! Давайте ваши деньги, сударь. Я теперь тоже джентльмен.
Плюм. Руку! Мы с тобою пройдем полсвета и будем господами везде, куда ни ступит наша нога. (Тихо.) Постарайся уговорить своего приятеля!
Костар. Так нам с тобой расставаться, Томас?
Томас. Что ты, Костар, разве я тебя брошу! (Плачет.) Берите уж и меня, капитан! Во всей вашей роте не сыщется более честных и простодушных ребят, чем мы с Костаром. Так и знайте!
Плюм. Держи, парень! (Дает ему деньги.) А теперь скажи, как тебя зовут?
Томас. Томас Эпплтри.
Плюм. А тебя?
Костар. Костар Пермейн.
Плюм. Откуда родом?
Томас. Да здешние мы.
Плюм. Отлично! Мужайтесь, ребята! А теперь запевай! (Поет.)
Смелей, орлы! За ратный труд
В дворянство всех вас возведут
На зависть вашим землякам
По весям и по городам.
Действие третье
Сцена первая
Рыночная площадь. Входят Плюм и Уорти.
Уорти А у нас с тобой, вижу, одна судьба. Просто умиления достойно! Влюбились, без труда обрели взаимность и уже готовы были заключить своих подружек в объятия, когда вдруг им свалилось с неба богатство, и они тут же задрали нос. Ну взбесились и только: принялись выкрутасничать, фыркать, брыкаться и умчались прочь.
Плюм. А мы, два разнесчастных меланхолика, остались вздыхать на морском берегу. Так что же нам все-таки делать?
Уорти. Свою-то я перехитрить сумею. Пущу в дело письмо, о котором говорил тебе. А еще мне поможет предсказатель.
Плюм. Я свою тоже знаю, как перехитрить.
Уорти. Как именно?
Плюм. Не стану больше о ней думать.
Уорти. Неужто?
Плюм. Да-да. Я слишком самолюбив, чтоб потакать капризам женщины, даже если у нее двенадцать тысяч в год, и не так тщеславен, чтобы мечтать о невесте хотя бы с двенадцатью сотнями. Пока Сильвия была бедна, меня восхищали ее великодушие и благородство, а высокомерная и чванливая Сильвия мне не нужна со всеми ее деньгами
Красотка, ко мне,
Затем что в стране
Скромней любовника нет:
Я всюду пою
Про любовь свою,
Про твою не узнает свет.
Пусть мнится ему,
Что смерть я приму,
Твоим презреньем убит,
Хоть ночью глухой
Близ тебя, друг мой,
Лишь от счастья мне смерть грозит.
С тобой я, пока
Ты не жестока,
