Герхард Гауптман - Перед заходом солнца
Фрау Петерс. С какой историей?
Ганефельдт. Нет никакой истории? Тем лучше для вас. В таком случае Инкен, дай Бог каждому, за одну ночь становится богатой невестой. Вас не принуждают сегодня же сказать да или нет. Но ведь все мы люди, фрау Петерс. Подумайте! Деньги – это деньги, а случай – это случай: он не повторится. Не упускайте его, не будьте слепой!
Фрау Петерс. Если моя дочь об этом узнает, она будет вне себя.
Ганефельдт. Вашей дочери не нужно ничего знать.
Фрау Петерс. Это нельзя скрывать без конца. Если она узнает, то плюнет мне в лицо.
Ганефельдт. Еще раз повторяю: ей совершенно незачем знать об этом.
Фрау Петерс. А как ей объяснить, откуда у меня эти деньги?
Ганефельдт. Вы получили наследство… Договоритесь об этом с вашим братом.
Фрау Петерс. Знаете, что она мне на это скажет: «Мать, ты что, меня в девки записала?»
Ганефельдт. Я не считаю Инкен способной на такие слова.
Фрау Петерс. А я считаю ее способной еще на худшее. Она может и в воду броситься: в вопросах чести она так же щепетильна, как ее отец.
Ганефельдт. Так вот, фрау Петерс, я сказал все. Вы прекрасно знаете, кто такой господин Кламрот. С профессором Вольфгангом Клаузеном я сидел в школе за одной партой; его жене – пальца в рот не клади!.. Нечего таить – над вами собираются черные тучи.
Фрау Петерс. Так это идет не от тайного советника? Они думают, что он расстанется с Инкен?
Ганефельдт. Весь вопрос в том, кто сильнее… А вот и ваша Инкен. До свидания. Действуйте так, как вы найдете нужным.
Ганефельдт уходит. С противоположной стороны появляется Инкен, в летнем платье. Она медленно приближается и, останавливаясь через каждые несколько шагов, склоняет лицо над большой коробкой конфет, берет их оттуда одну за другой, кладет в рот и снова делает несколько шагов, осматривается каким-то отсутствующим взглядом; по-видимому, она совершенно забыла обо всем окружающем. Внезапно ее замечают ребятишки, окружают и просят конфет. Инкен высоко поднимает коробку и отбивается от малышей.
Инкен. Нет, нет, нет! Они горькие, несъедобные. А вы плохо ведете себя…
Фрау Петерс. Слушаться! Марш в оранжерею! (Прогоняет детей.)
Инкен. Не могу же я раздать им такие чудесные конфеты. Раз-два-три – мигом очистят коробку.
Фрау Петерс. Откуда у тебя такие дорогие конфеты? Где ты была? Ты опоздала.
Инкен. Да, немного. Попробуй, мама. (Протягивает коробку.)
Фрау Петерс. Откуда они у тебя? Ты, детка, не могла купить их сама!
Инкен. Два кило. Они стоят кучу денег, мама.
Фрау Петерс. А кто заплатил за них?
Инкен. Эгмонт Клаузен, младший сын тайного советника. Он встретил меня около кондитерской. Право, он очень милый мальчик.
Фрау Петерс. Лучше, если ты не будешь принимать подарки. Я всегда тебе об этом твердила.
Инкен. Ты говорила – от тайного советника.
Фрау Петерс. И от тайного советника и от всей его семьи.
Инкен. А я тебе уже не раз объясняла: у тебя нет ни малейших причин для беспокойства. Милый тайный советник боится даже заикнуться об этом. А мне бы очень хотелось получить хороший подарок!
Фрау Петерс. Подойди-ка, присядь на минутку, Инкен!
Инкен. Ах, мама, если ты опять прожужжишь мне все уши об этом знаменитом деле, за которое я никак не могу отвечать, то лучше я не сяду. Поступай как найдешь нужным, я ничего не могу поделать.
Фрау Петерс. Что ты, собственно говоря, думаешь обо всей этой истории, Инкен?
Инкен. Разное. Там видно будет, верно ли это.
Фрау Петерс. По сравнению с ним ты ребенок, – ему за семьдесят.
Инкен. Но я тем не менее вижу: он нисколько не огорчается, что я моложе.
Фрау Петерс. Он? Еще бы он огорчался! Ты, право, наивна, дитя мое. Но для общества, для всех более или менее разумных людей будет иметь значение, что семидесятилетний старик заглядывается на подростка.
Инкен. Подростка? Дорогая мама, ты ошибаешься во мне.
Фрау Петерс. Возможно. Я тебя действительно не понимаю. Ты знакома со многими молодыми людьми, тебе делали предложения молодые врачи, юристы и инженеры. Не станешь же ты внушать мне, что в твоем возрасте можно предпочесть старого, извини меня, чопорного господина.
Инкен. Вот как! Если он не станет моим мужем, я застрелюсь.
Фрау Петерс (в ужасе отмахиваясь). Раз и навсегда, Инкен, избавь меня от таких преувеличений.
Инкен. Это правда, а не преувеличения!
Фрау Петерс. Это болезненные, отчаянные фантазии, с которыми надо бороться всеми способами. (После паузы.) Не думай, Инкен, что я говорю так потому, что хоть на миг могу поверить, будто тайный советник сделает тебе предложение. Это просто немыслимо! Скорее, он женится на принцессе, чем на тебе. Прости меня, но ты ведь что-то вроде няньки при детях.
Инкен. В таком случае, значит, он увлекается няньками.
Фрау Петерс. Да, увлекается: он просто хочет завести с тобой шашни. Ты еще будешь меня учить, что представляют собой такие старые греховодники! Я могла бы тебе многое порассказать, как бывает в жизни! Ты слишком дорога мне, и я не допущу, чтобы ты служила лакомым кусочком для пресыщенного светского человека. Известно, к чему их приводят порочные наклонности…
Инкен (серьезно). Мама, давай поговорим серьезно. Ты меня не знаешь. А главное, не знаешь тайного советника, иначе ты бы не говорила о нем таких вещей. Господи, – нянька!.. Что я до сих пор знала? Тайный советник переродил меня. Доживи я до девяноста лет, я и тогда его не забуду! Я никогда не утрачу того, что он мне дал.
Фрау Петерс. Что же он тебе такое дал?
Инкен. Этого не положишь на стол, как селедку или камбалу.
Фрау Петерс (пожимая плечами). Мне кажется, Инкен, мы хотели говорить серьезно.
Инкен. Сегодня мне повезло с Клаузенами, мама. Сначала в городе я встретила Эгмонта и получила конфеты. Когда я шла сюда, мимо меня в открытом автомобиле проехала бедная кривобокая Беттина. Я знаю – она мой враг. И мне совершенно ясно – почему. Она знает, какой прекрасный, достойный любви, замечательный человек ее отец, и боится потерять его из-за меня.
Фрау Петерс. Ты страдаешь манией величия, дитя мое.
Инкен. Верь или нет, от этого все равно положение вещей не изменится.
Фрау Петерс. Фрейлейн Беттина завидует тебе? Любимая дочь тайного советника ревнует к тебе, маленькой, ничего не значащей девчонке?
Инкен. Да, мама, этим ты меня не сломишь. И скажу тебе откровенно: твоя дочь стала настолько взрослой, что вышла из-под твоей власти.
Фрау Петерс (видимо, взволнована, однако сдерживается и говорит с неестественным спокойствием). Прошу тебя, Инкен, скажи мне по чистой совести: ты что-нибудь от меня скрываешь?
Инкен. Конечно. И не только «что-нибудь», но и гораздо большее. Это мое право, потому что это мое личное дело.
Фрау Петерс. Но могут возникнуть обстоятельства, которые столкнут нас с правосудием. Не захочешь же ты втянуть нас в судебное дело? Может быть, ты и подарки получила? Скажи, не подарил ли тебе тайный советник бриллиантовое колье, не надел ли тебе на палец кольцо с драгоценным камнем?
Инкен. Ты меня поражаешь! Я буквально остолбенела! (Громко смеется.) Ну что ж клянусь! Я получила от тайного советника столько рубинов, смарагдов, бриллиантов, бериллов, хризопразов[31] и как они еще там называются, – сколько ты видишь на моих поднятых для клятвы пальцах!
Фрау Петерс. Тем лучше для меня и для тебя, дорогая Инкен. Теперь скажи мне: не заговаривал ли с тобой тайный советник о браке?
Инкен. Нет, потому что это вовсе не нужно. Кстати, после шоколада мне захотелось есть. Пойду отрежу себе кусок хлеба. (Входит в беседку, берет со стола хлеб, прижимает к груди и отрезает ножом ломоть.) Скажи, мама, мой отец умер в тюрьме?
Фрау Петерс. Ты, видно, не в своем уме, детка?
Инкен. Он умер в предварительном заключении?
Фрау Петерс. Как ты можешь это говорить, Инкен?
Инкен. Он лишил себя жизни из-за того, что его обвинили в попытке незаконно получить страховую премию.
Фрау Петерс. Кто все это тебе наплел? Откуда ты это знаешь?
Инкен. Ты, по-видимому, все еще считаешь меня ребенком, дорогая мама. Но не волнуйся! Я давно об этом догадывалась. Я принимаю все так, как оно есть.
Фрау Петерс (закрывает лицо руками). Что это значит? Это ужасно.
Инкен. Мама, а разве ты этого не знала?
Фрау Петерс. Я просто сквозь землю провалюсь, Инкен. У кого хватило подлости…
Инкен (очень спокойно). Началось вот с чего. Я получила эту открытку. (Вынимает из сумочки открытку и протягивает ее матери.)
Фрау Петерс. Открытка? Чья подпись?
Инкен. Автор, по-видимому, счел подпись излишней. Прочитай спокойно. Стало будто бы известно, какая мы почтенная семейка! Нам следует как можно скорее убраться отсюда куда-нибудь, где нас никто не знает. Может быть, там еще найдутся люди, которые настолько слепы, чтобы доверить шайке преступников воспитание своих детей…
