Владимир Гуркин - Любовь и голуби (сборник)
Коля (милиционерам). Во тварь бессовестная. С ним как с человеком… (Витьке.) Конфискатор нашелся… (Милиционерам.) Вообще таких наглых первый раз вижу. (Витьке.) Попался б мне в тайге, я б с тобой поговорил.
Первый милиционер (Второму). Берем.
Подходят к Витьке, крепко с двух сторон берут за руки, ведут из дома.
Витька (упираясь). Мужики, вы че? Че я сделал-то? Вы че?
Коля. Топай-топай. «Че сделал…» Узнаешь счас.
Витька. Да не пойду я никуда! (Вырвался.) Этот давайте… пропуск для задержки… Ордер.
Второй милиционер. Нет ордера. Пропуск есть.
Витька. Давай.
Второй милиционер. Бери. (Сильно бьет Витьку в лицо.)
Началась драка. Коля выскакивает из дому. Милиционеры не могут сладить с Витькой. Вдруг от Витькиного удара Второй милиционер падает, ударяясь головой о край кровати. Затих. Пауза.
Первый милиционер. Н-ну, парень… (Наклонившись над лежащим.) Вовка! Вовка! (Витьке.) Гляди, сука, что наделал.
Витька (почти сквозь слезы). А че вы до меня!..
Первый милиционер. Вовка!
Витька. Че, зашиб?
Первый милиционер. Проломил. Видишь, кость торчит. Или не кость? Дур-рак.
С толпой мужиков вбегает Коля.
Коля. Вот он! Вяжи его!
Все кидаются на Витьку, но тот уже и не сопротивляется.
Картина десятая
Комнатка Нины. Здесь Капитан, за его спиной, в дверях, Сержант и тетя Маруся. Нина одевает Саньку. Капитан держит в руках большой висячий замок, пощелкивая вставленным в него ключом.
Тетя Маруся. Оно пока дойдет. Далеко же. На карту глядеть – глазам страшно. Тут Япония, тут мы… Прыг – и там. А до Москвы пока-а дотутукаешь, помереть можно.
Сержант. Давно писали?
Тетя Маруся. В прошлом месяце. Ответ какой-то придет же. Подождали бы до ответа-то. Вы ее сейчас гоните, а тут Никита Сергеич с приказом: не трогать, мол. Мол, пусть живет молодая женщина с ребенком.
Капитан. Кто письмо писал?
Тетя Маруся. А всем бараком писали. Кремль, Никите Сергеичу Хрущову, все культурно. Объяснили: жила, мол, на квартире с ребенком. Муж бросил, дом снесли… Хозяева уехали, пока на работе была, еще и одежду, и деньги ее с собой ухватили! Чтоб колом повылазило у них, у паразитов… А какая хорошая, работящая!..
Капитан. Вот Москва ответит, тогда видно будет.
Тетя Маруся. А пока не видно – ей на улице жить? В овраге, что ли?
Капитан. Оделись? Яковлев, бери чемодан, узел… Выходите.
Тетя Маруся. И в бараке некому приютить… На головах друг у друга люди живут. И в дождь такой на улицу… матушки мои… Оставили бы уж…
Капитан. Хочешь, у себя оставляй.
Тетя Маруся. Куда я их положу? Под кровать, дак не уместятся, и крыса там бегает… Вот беда-то…
Нина, Санька, Капитан, Сержант выходят на улицу. Сержант ставит чемодан на землю. Нина садится на чемодан, рядом Санька. Узел мать с сыном держат на коленях.
Капитан. Ивлева, ты в молчанку не играй, а соображай, куда идти.
Пауза.
Чего молчишь, Ивлева?
Сержант. А чего она скажет?
Капитан (не сдержавшись, рявкнул). А мне раздолбоны за нее получать?!
Сержант. Я ничего не говорю.
Капитан. Они тут наколбасят, а мы ходи разгребай… (Сержанту.) Ты домой?
Сержант. Домой… А куда?
Капитан. Черт… Дай закурить. (Нине.) Родных никого нет? Друзья-подруги?.. Никто не приветит? Ивлева! Что ты душу из меня тянешь?! Едрит твою налево!.. Сидит несчастная!.. Какого черта в Хабаровск ехала?! Жить негде, они, понимаешь, едут! Потом… Я что, подписывался тобой заниматься? Бросил муж!.. Нехрен было выходить за такого! Сидишь теперь, кукуешь: ни жилья, ни алиментов… Башка у тебя на голове есть?! Тьфу ты… Сиди. (Сержанту.) Идем, Аркадий. Своих забот… Идем.
Капитан и Сержант уходят. Долгая пауза. Санька тихо начинает плакать. Возвращается Сержант.
Сержант (взяв у Нины узел). Встань-ка. Слышь, Ивлева? (Поднимает Нину, подхватывает чемодан.) Санька, держись за узел.
Сержант и Санька пошли, остановились, смотрят на Нину.
Санька. Мы куда идем?
Сержант. Ивлева! У меня поживете. Айда!
Нина (хрипло). А вы?
Сержант. В казарме побуду. Не отставай.
Санька и Сержант уходят. Нина, постояв, идет за ними – спотыкаясь, вытирая слезы.
Картина одиннадцатая
Кладовка сельского клуба. В кладовке Витька и Зина. Зина сидит на стуле. Витька рядом присел на корточки. Перед ними на табуретке разложена еда: хлеб, лук, колбаса. Витька курит.
Зина. Будто зэк уже сидишь.
Витька. А я кто? За полгода привык.
Зина. Садись на мое место. Хочешь?
Витька. Сиди. Как прорвалась?
Зина. Тебя увели, судьи ушли… Я подождала, пока люди из зала уйдут. Думаю: как бы тебя увидеть. Или не увижу уже?.. На улицу вышла. А там они… Ну, судья-то с этими, с заседателями. Под газик свой с шофером заглядывают. Как же он сказал…
Витька. Кто?
Зина. Шофер. Полетел, сказал… Кто-то там полетел.
Витька. Вал?
Зина. Как?
Витька. Коленчатый вал.
Зина. Правильно. Куда деваться? Решили в твоем воронке в город ехать. Поехали.
Витька. И судья?
Зина. Все. Сели в воронок и поехали. Вернется, и тебя повезут. В городе бы судили, и никакой мороки.
Витька. Свидетели тут.
Зина. Туда бы вызвали.
Витька. Выездной суд. На месте происшествия. Как прорвалась-то?
Зина (шепотом). Ходила-ходила, ходила-ходила, почти два часа. Боюсь. Зацапают, думаю, и туда же. Ай, была не была… Милиционеру десятку сунула. Съешь хоть чего-нибудь.
Пауза.
Витька. Зин, у сержанта была?
Зина. У пострадавшего? Была. Еще месяц пролежит. Хорошо хоть, бочку на тебя не катит, жалеет.
Витька. А этот… охотник?
Зина. Следователь говорит – ему лет пять дадут. Сволочь такая… (Плачет.) Пропил-прогулял чужие деньги, а на человека свалил. Будешь теперь знать, как пить с кем попало.
Пауза.
Витька. Я ж не сильно и ударил-то.
Зина (сердито). А два года – коту под хвост… за несильно. Парень такой хороший: защищал все тебя.
Витька. Сидеть неохота. (Вытирает побежавшие слезы.) Сказали бы сразу – как че, а то хватать, руки заламывать.
Зина. Они ж милиция. Нашел с кем кулаки чесать. Не плачь уж. Буду ездить к тебе. Два года – не пять, не десять. Могло еще хуже быть. Работай там хорошо.
Витька. Ну.
Зина. Раньше освободят. Часто так бывает. И пожить после армии не успел, и нате вам. (Плачет.)
Витька. Ладно, Зин. Не плачь. Правда, не пять же. Два года токо. Работать буду.
Зина. Спортишься еще там, в тюрьме.
Витька. Че я спортюсь-то? Работать буду. Может, замуж без меня выйдешь…
Зина. Нужна кому-то. С четырнадцати лет ни кусочка неба белого… Тебя с Тонькой подымала-подымала… доподымалась: ни мужа, ни семьи. И вы… Та задницей по северам крутит, ты до окошка в клеточку добрался. У других братья-сестры – люди как люди… Живут как-то. Я зачем тянулась на вас?
Пауза.
Витька. От Тони писем нет?
Зина. Даже на суд, паразитка, не приехала. Сестра называется. Мы почему недружные такие, русские? Ничего не понимаю. Сестра, а хуже чужого. Ну правда.
Заскрипела дверь. Раздается голос: «Тараканов! На выход!»
(Растерявшись.) Витя… Витя, как на место прибудешь, сразу напиши. Я Тоню вызову, вместе приедем.
Витька. Ладно, сеструха…
Зина (хлопая Витьку по карманам). Папиросы тут? Спрячь подальше… Не отберут?
Голос. Тараканов, мать твою!
Витька. Иду! Ладно, Зин… Работать буду…
Голос. Тараканов!
Зина. Иди уж… (Целует Витьку.) Идет! Не ругайтесь! Идет!
Витька уходит. Зина долго стоит, смахивает слезы. Думает.
Картина двенадцатая
В просторной комнате за столом собрались гости. Во главе стола принаряженные Аркадий (Сержант) и Нина. Все пьяны. Покачиваясь из стороны в сторону, слаженно и громко поют, почти кричат.
Огней так много золотых
На улицах Саратова,
Парней так много холостых,
А я люблю женатого…
Песня кончилась, и сразу пошел хмельной шум застолья. Со своего места неуверенно поднимается Капитан. Сейчас он в штатском. Не рискуя упасть назад, склоняется, опираясь на стол.
Капитан. Аркадий, Нина, я хочу вам несколько напутственных слов сказать. Тихо! Разговорчики! Пьяные, что ли?
Тетя Маруся. Вино какое-то горькое! Зубы сводит!
Капитан. Зараза. И у меня. Но сначала скажу. Я, Нина, пока ты тут обитала, приглядывался к тебе и всем уверенно могу доложить: ты женщина хорошая, красивая… Главное (вихляет задом) – не туда-сюда. Чересчур скромная. Аркадий, я думаю, тебе повезло. Мы, Нина, Аркадия уважаем, хоть он только и сержант… Но вот лучше его из сверхсрочников у нас в части – никого. Если ему что скажут, можно идти спокойно спать: все как положено, даже еще лучше. Вот он пять лет уже, уже может увольняться, а мы переживаем: не хотим, чтоб демобилизовался. Отличник боевой и политической, специалист, трудяга. И ты его береги. Аркадий, Нину тоже не обижай…
