Александр Амфитеатров - Чортушка
Антипъ. A живутъ тамъ, на новыхъ мѣстахъ, иные изъ нашихъ ребята, хорошо живутъ!
Матрена. Брехи вы, брехи. Какъ вы до тѣхъ мѣстѣ дойдете? Пашпорта y васъ гдѣ?
Конста. И безъ пачпортовъ, маменька, люди живутъ.
Антипъ. На новыхъ мѣстахъ пашпортовъ не спрашиваютъ.
Конста. Да и велика ли штука пачпортъ?
Антипъ. Дѣло рукъ человѣческихъ.
Конста. На эту механику y насъ завсегда имѣются знакомые мастера.
Антипъ. Были бы деньги, пашпортъ будетъ.
Матрена. A денегъ нѣтъ, стало быть, весь разговоръ вашъ пустой, и напрасно вы его затѣяли.
Конста. Денегъ, старые люди сказываютъ, нѣтъ передъ деньгами.
Антипъ. Что намъ деньги? Мы сами деньги!
Матрена. Вздоръ бредишь, Конста! Вздоръ!
Зина. Нѣтъ, не вздоръ!
Антипъ. Эге? слышала?
Конста. Ты, мать, больно засидѣлась на мѣстѣ, зажирѣла на сытыхъ княжескихъ хлѣбахъ; тяжело тебѣ мясами-то своими шевельнуть – вотъ тебѣ и кажется, будто вздоръ. A ты посмотри, каково забористы они, новыя мѣста. Инда барышня наша развеселилась… понравились ей наши рѣчи… Такъ ли я, барышня, говорю?
Зина. Хорошо говоришь!
Матрена. Говорить хорошо, гдѣ-то сядетъ?
Конста. Зачѣмъ садиться? Мы сперва побѣгемъ… побѣгемъ, что ли, барышня?
Зина. Пожалуй, хоть и побѣгемъ.
Матрена. Куда бѣжать? Бѣгаютъ отъ своего дома непутевые, какъ ты вотъ, да Антипка…
Антипъ. A почемъ ты знаешь, что я непутевый? Я своего пути не терялъ, да и тебя еще на путь наведу.
Матрена. Либо кому жрать нечего.
Антипъ. Кто кормы больше совѣсти почитаетъ, тому конечное дѣло не бѣчь, a въ курятникѣ на лукошкѣ сидѣть, индюшкою, яйца парить.
Матрена. Ужъ и больше совѣсти!
Антипъ. Что воля, что совѣсть, едино оно. Воли нѣтъ совѣсти нѣтъ. Воля цвѣтокъ, a совѣсть ягодка. Въ вольномъ человѣкъ она вызрѣваетъ, a рабу зачѣмъ совѣсть? Эхъ, тетка! Даромъ, что соколеною смотришь, – индюшка ты! И какъ это, и откуда ты такого орла высидѣла?
Конста. Что? Видите: не вралъ я вамъ старикъ прыткій… Онъ не то, что меня, – Зинаиду Александровну въ бѣга собьетъ!..
Матрена. А ты ври, да не завирайся. Зинушкѣ бѣчь некуда. Зинушка – y себя дома: барышня, княжна.
Зина. Много я отъ того радости вижу?
Матрена. Не все же черные деньки, взойдетъ и красное солнышко.
Зина. До тѣхъ поръ роса очи выѣстъ!
Конста. Ухъ!
Матрена. Куда вы? Непутевые!
Конста. Покамѣстъ хоть до павильона на перегонки, кто скорѣе…
Зина. A тамъ какъ Богъ дастъ!
Конста. Побѣгемъ?
Зина. Побѣгемъ!
Матрена. Съ цѣпи сорвались. Какъ въ сумасшедшемъ домѣ.
Антипъ. Хе-хе-хе. Молоденькимъ бѣгать, старенькимъ смотрѣть. Хе-хе-хе…
Занавѣсъ.Дѣйствіе II
По-екатерининскому роскошный, двухсвѣтный залъ съ бѣлою колоннадою въ глубинѣ. За колоннадою огромныя и широчайшія окна и стеклянныя двери на террасу, за которою зеленѣетъ садъ. Мебель тяжелая, старинная, штофная. На стѣнахъ фамильные портреты. Выдается портретъ отца князя Александра Юрьевича Радунскаго, князя Юрія Романовича молодого генерала въ александровской формѣ. Всѣ стоятъ, ходятъ. Никто не сидитъ. У первой отъ зрителей колонны Ковчеговъ пожилой, бритый, съ орденомъ на шеѣ – и Вихровъ, молодой, съ наружностью скорѣе художника, чѣмъ чиновника.
Ковчеговъ. Понимаю я васъ, молодой человѣкъ, очень хорошо понимаю.
Вихровъ. Нѣтъ, не понимаете. Если бы понимали, дѣло дали бы, не заставляли бы изнывать въ бездѣйствіи.
Ковчеговъ. Мало ли вамъ дѣлъ поручается? Возами къ вамъ изъ присутствія посылаемъ.
Вихровъ. Это расколъ-то душить? Въ казенныхъ потравахъ и порубкахъ разбираться? Благодарю покорнѣйше. Отъ этихъ шпіонскихъ дѣлъ душа протухнетъ…
Ковчеговъ. Лучшихъ нѣтусъ.
Вихровъ. Есть! Только не шевелите вы ихъ…
Ковчеговъ. Эхъ, молодой человѣкъ!
Вихровъ. Вотъ, позвольте мнѣ приняться вплотную за хозяина здѣшняго: это дѣло!
Ковчеговъ. Нѣтъ, молодой человѣкъ, это вы оставьте. Чортушку трогать нельзя.
Вихровъ. Отчего?
Ковчеговъ. Оттого, что нельзя.
Вихровъ. Помилуйте, что за птица особенная князь Радунскій? У царя онъ въ давней и полной немилости, знакомые и родные отъ него отреклись, связи онъ растерялъ… И, все-таки, мы стоимъ предъ нимъ въ безсиліи, a онъ въ усъ никому не дуетъ и своеволитъ по уѣзду, какъ киргизъ-кайсакъ.
Ковчеговъ. Молодой человѣкъ, отвѣчу вамъ татарскою пословицею: «нѣтъ острѣй зубовъ одинокаго волка». Радунскій онъ, сударь мой! Радунскій!
Вихровъ. Ну?
Ковчеговъ. Только и всего. больше никакого страха не требуется. Радунскій – значить, берегись! Порода змѣиная.
Вихровъ. Не понимаю, что вреднаго онъ можетъ намъ сдѣлать?
Ковчеговъ. Все!.. Рѣшительно всего отъ него должно ожидать… Онъ въ прадѣда своего, говорятъ, въ князя Романа, a прадѣдъ этотъ, молодой человѣкъ, костромскаго воеводу высѣкъ.
Вихровъ. Мало ли, что было при царѣ, Горохѣ!
Ковчеговъ. И вовсе не при Горохѣ, a императрица Екатерина правила.
Вихровъ. Вы ужъ не боитесь ли, что внучекъ насъ съ вами высѣчетъ?
Ковчеговъ. Высѣчь не высѣчетъ, а… Да нѣтъ-съ! И высѣчетъ!
Князь (проходитъ между гостей, сопровождаемый Хлопоничемъ и исправникомъ, который вьется, такъ сказать, y его локтя). На что ты нуженъ? За что тебя Россія хлѣбомъ кормить?
Исправникъ. Ахъ, ваше сіятельство, неровенъ часъ, пригодимся и мы. Маленькая мышка, въ басни сочинителя господина Крылова, перегрызла тенета царя лѣсовъ-съ.
Князь. Это ты говоришь напрасно. Я тобою не брезгаю. Я никѣмъ не брезгаю. Всѣ люди одинаковы и всѣ дрянь. Только не вижу надобности въ тебѣ, зачѣмъ ты существуешь.
Исправникъ. А для порядка-съ?
Князь. Во всей губерніи только и есть хорошій порядокъ, что y меня въ Волкоярѣ. Именно потому, что я вашей братьѣ, чинушкамъ, y себя хозяйничать не позволяю. Нѣтъ большей ненависти, чѣмъ народъ питаетъ къ подьячему семени, къ подлой волокитѣ вашей. Стало-быть, стоитъ только не пускать вашего брата на свой порогъ, тогда и порядокъ найдешь, и въ уваженіи будешь, и во всемъ съ мужикомъ безобидно поладишь… A не поладимъ – самъ сокрушу, къ тебѣ кланяться за помощью не пойду. Мои люди! Я имъ и отецъ, и баринъ, и царь, и богъ. A ты – которая спица въ колесницѣ? Брось! Такъ-то, господинъ исправникъ. A къ столу прошу. По дѣламъ, объѣзжай Волкояръ за версту до околицы, а къ столу прошу.
Проходить.
Исправникъ. Слышали-съ?
Вихровъ. Слышалъ и удивляюсь вамъ.
Исправникъ. Чортушка-съ! Вамъ, какъ новому y насъ человѣку, конечно, дико, a мы притерпѣлись.
Вихровъ. Значить, часто эти надругательства приходится глотать?
Исправникъ. Каждый разъ, что въ Волкоярѣ.
Вихровъ. Зачѣмъ же вы здѣсь бываете?
Князь (проходитъ – окончательно не въ духѣ). Не до гостей мнѣ, Хлопоничъ. Не по себѣ…
Исправникъ (Вихрову). Затѣмъ-съ, что столъ французскій очень люблю. Хорошо кормитъ-съ. Въ нашей глуши только и поѣсть сладко, что y Радунскаго. Девять поваровъ засѣчетъ, a десятаго артистомъ своего дѣла сдѣлаетъ…
Князь. Лаврентій. Ужина громко не объявляй. Проси всѣхъ къ столу приватно.
Ковчеговъ (Вихрову, про исправника). Вретъ! За оброками ѣздитъ. Оброкъ ему тамъ y Муфтеля въ конторѣ приготовленъ… въ пакетѣ… особенный.
Исправникъ. Ужъ и оброкъ! Ужъ и въ пакетѣ особенномъ! Ахъ, Кузьма Кузьмичъ!
Ковчеговъ. Ну, и для выборовъ князь важенъ… Что велитъ, то дворяне и сдѣлаютъ.
Исправникъ. Для выборовъ князь важенъ.
Вихровъ. Ахъ, господа, господа! Тошнитъ отъ васъ…
Исправникъ. Однако-съ…
Ковчеговъ. Понимаю васъ, Павелъ Михайловичъ, все понимаю-съ… Самъ не такъ давно былъ молодъ… не все забылъ еще… Да вѣдь что же-съ? Съ волками жить, по-волчьи выть…
Князь (который мимоходомъ прислушался къ разговору). Господинъ Вихровъ.
Вихровъ (идетъ съ неудовольствіемъ). Зоветъ, какъ герцогъ какой-нибудь владѣтельный.
Князь. Господинъ Вихровъ. Прошу васъ замѣнить меня на хозяйскомъ мѣстѣ. Я, по нездоровью, не могу присутствовать за ужиномъ.
Вихровъ. Мнѣ странно, князь… И неловко… Почему же я? Я здѣсь чужой человѣкъ, никого не знаю… И вы меня не знаете.
