Кир Булычев - Крокодил на дворе
Елена Ивановна. Я-то это понимаю, но для него травма. Что теперь делать, не представляю.
Саша(поднимаясь). Только, мать, не вздумай у него прощения просить. Ты не виновата в его делах.
Елена Ивановна. И зачем я только поздоровалась?!
Саша. Я пошел, а ты задержись.
Елена Ивановна. Почему же?
Саша. Вон твой торговец идет.
Саша скрывается в подъезде.
Елена Ивановна оглядывается и видит Плошкина с пустым ведром.
Плошкин. Хорошо, что я вас встретил.
Елена Ивановна. Вы только не думайте, что я нарочно вас выслеживала или осуждаю.
Плошкин. Я совершил неправильный поступок и раскаиваюсь.
Елена Ивановна. Ну зачем вы так!
Плошкин. У меня появились возможности несколько подкрепить свою пенсию. И я пошел на рынок, но для меня это занятие настолько мучительное. Вы не представляете, я чуть было не убежал, но потом люди стали покупать моих раков, и я был вынужден остаться. И тут вы идете! Это было крушением.
Елена Ивановна. Ну почему же крушением? Я вас не осуждаю.
Плошкин. А я сам себя осуждаю. Я воспитан в строгих традициях. Военный человек торговлей не занимается. Советский офицер.
Елена Ивановна. Но ведь вы в отставке.
Плошкин. Это меня не оправдывает.
Елена Ивановна. А пенсия у вас большая?
Плошкин. Почему это вас интересует?
Елена Ивановна. Меня это, честно говоря, не интересует. Я знаю, что пенсии у военных небольшие, и хотела сочувствие проявить.
Плошкин. Спасибо за сочувствие. Мне его от вас особенно приятно слышать. Может, я на другого жильца и внимания не обратил бы, но в ваших глазах так не хочется ронять себя.
Елена Ивановна. А вы и не роняете.
Плошкин. Нет, роняю. Я же за вами полгода произвожу наблюдение, с тех пор как сюда въехал. Вы женщина с чувством собственного достоинства и при наличии положительных качеств. Можно сказать, идеальный спутник жизни для одинокого пожилого мужчины.
Елена Ивановна. Видно, не идеальный, если мой-то благоверный меня покинул с младенцем на руках.
Плошкин. Если бы я встретил его, то обязательно вызвал бы на дуэль. А может быть, наоборот, – проникся бы к нему сожалением. Да, именно так! Он погубил свою жизнь. Отказаться от счастья, что может быть ужасней!
Елена Ивановна. Вы что-то в философию ударились. Не рано ли?
Плошкин. Это не философия. Я прожил жизнь в одиночестве и казню себя за это. Долгие годы жилищные и прочие условия были неблагоприятные, и некоторые женщины, которые вызывали во мне симпатию, не желали связывать судьбу с армейским офицером, которого судьба кидала по гарнизонам. А потом жизнь подошла к пенсионному возрасту. И оказалось, что я не свил себе перманентного гнезда.
Елена Ивановна. Но это еще не страшно. Мужчина вы крепкий, не очень старый, еще найдется вам спутница жизни. Вы поглядите вокруг, сколько пожилых и средних лет женщин, которые будут рады связать с вами жизнь.
Плошкин. А какую попало мне не надо. Я же консерватор, я приглядываюсь, присматриваюсь. Я могу месяцами наблюдать, пока приму решение.
Елена Ивановна. Вот и присматривайтесь. Тем более что у вас теперь и пенсия есть, жилплощадь. Так что за вас любая пойдет.
Плошкин. Что касается благосостояния, то с недавних пор я обнаружил источник доходов, который пока дает мне лишние деньги. Только я не могу никак сообразить, как им должным образом воспользоваться, и посоветоваться не с кем.
Елена Ивановна. А вы поговорите с Эдуардом Борисовичем. Он человек образованный, в институте работает.
Плошкин. Образованность еще не определяет качеств человека. Можно быть простым армейским майором в отставке и превосходить качествами профессора, вот именно!
Елена Ивановна. Наверняка вы найдете себе советчика.
Плошкин. В вашем лице!
Елена Ивановна. Ну я-то при чем?
Плошкин. Потому что я имею к вам расположение. Потому что я симпатизирую вам, как только может мужчина симпатизировать женщине вашего возраста.
Елена Ивановна. Ну как же так можно! Мы с вами почти незнакомы.
Плошкин. Неправда. Я вас уже полгода наблюдаю. Именно так. И знаю все о вашем семейном положении и трудностях, связанных с проживанием на вашей жилплощади девушки Гени, привезенной вашим сыном Александром так легкомысленно.
Елена Ивановна. Давайте не будем его осуждать?
Плошкин. Осуждать надо всегда, в этом есть гражданская позиция. И если поступки даже вашего сына вызывают во мне протест, я буду его крепко критиковать.
Елена Ивановна. Ну вот еще один критикан. И почему же людям так интересно, что происходит у соседей?
Плошкин. Вам же интересно! Меня сегодня Галина из второй квартиры спрашивала: а что это у вас в квартире шуршит? Ну скажите, какое ее дело до того, что шуршит у меня в квартире? А не занимаетесь ли вы кустарным промыслом? Нет, не занимаюсь, и не ваше это дело! Человек ищет счастье, он нашел дорогу к нему. И знаете, что такое счастье?
Елена Ивановна. Я так и не узнала.
Плошкин. Счастье – это свобода делать что хочешь. Всю жизнь я делал то, что мне велели. Всю жизнь мне давали за это пайку. Жри и молчи. Но если мне подарили небольшую свободу, маленькое счастье – почему я должен таиться и врать?
Елена Ивановна. А может быть, и не стоит?
Плошкин. Хорошо советовать тому, кто не имеет представления. А я ломаю голову, потому что мне дали счастье, мне дали свободу, но мне никто не рассказал, что делать дальше. И я знаю, что мое счастье – это, простите, государственная тайна и, возможно, связанная с происками западных держав. Но мне плевать на западные державы. Я жду, когда отнимут. И успею ли я что-то сделать!
Елена Ивановна. Но вы меня просто запутали. Голова идет кругом. Ну как я могу вам помочь при полном моем сочувствии?
Плошкин. Вы сможете, если я решусь вам открыться. Но мне трудно это сделать. Где гарантия, что вы та, за кого себя выдаете? Может, здесь многие специально подселены, чтобы выслеживать меня?
Елена Ивановна. Ну, господь с вами, не надо так волноваться.
Плошкин. Вы думаете, конечно, что я сошел с ума и у меня развивается мания преследования. Это не так. И я вам докажу.
Елена Ивановна. А пока я домой пойду, хорошо?
Плошкин. Идите, идите. Я тоже должен подумать. Надо принять решение и поделиться свободой. А можно ли поделиться свободой? Это вопрос философского характера.
Картина седьмая
Елена Ивановна и Плошкин входят в подъезд. Перед квартирами на лестничной площадке они останавливаются.
Плошкин. Разрешите, я к вам загляну. Мне еще надо поговорить.
Елена Ивановна. Если можно, в следующий раз. Мне еще надо к соседям зайти. Мне Галина Платоновна один рецепт обещала. Хочу завтра моих угостить. Воскресенье ведь.
Плошкин. И вы надолго?
Елена Ивановна. Не знаю, честное слово, не знаю.
Плошкин идет к себе. Он открывает дверь, и шум в его квартире становится отчетливей. Он проскальзывает внутрь и закрывает дверь. Елена Ивановна оглядывается, потом звонит к Крессам. Ей открывает Галина.
Галина. А я думала, что Эдик.
Елена Ивановна. Простите, вы мне как-то обещали рецепт галушек.
Галина. Да вы заходите, заходите.
Мы впервые в квартире Крессов. Оказывается, это морской музей. Там есть и аквариум, и чучела рыб, и картины, их изображающие.
Елена Ивановна. Это ваш супруг занимается?
Галина. Он увлеченный человек. Да вы садитесь, садитесь, в ногах правды нет.
Елена Ивановна. Все говорят – и вы говорите, увлеченный, а чем, если не секрет?
Галина. И не поверите. Мой Эдик изучает все, что касается русалок. Он, понимаете, вбил себе в голову, что русалки еще сохранились. Вычитал о них всякую чепуху в труде Магнуса Великолепного, хотите, покажу? (Снимает с полки тяжелый том в кожаном переплете.) Здесь все, что только возможно. И даже картинки есть.
Она кладет книжку на журнальный столик, и Елена Ивановна осторожно начинает ее листать. Порой она перестает слушать Галину, потому что засматривается или даже зачитывается какими-то строчками.
Вам чаю сделать?
Елена Ивановна. Нет, спасибо. Никогда я не думала, что столько можно о русалках написать.
Галина. Это книга века семнадцатого. Тут все главное собрано. Остальные, как Эдик говорит, только списывали с нее и перевирали.
