Бен Джонсон - Заговор Катилины
Хоть и тогда в том не было нужды.
Фульвия
Как делала я прежде?
Курий
Да. Припомни
Твои рассказы о ревнивце-муже,
О неусыпных слугах, робкий шепот
И напускной испуг, чуть хлопнет дверь.
Еще бы! Чем запретней наслажденье,
Тем соблазнительней.
Фульвия
Наглец бесстыдный!
Курий
Меня впускала ты через окно,
Хотя могла велеть открыть ворота.
Фульвия
Что? Я тебя впускала? Я?
Курий
Да, ты.
Когда ж потом на ложе мы всходили,
Тобою вышколенная служанка
Врывалась с криком: "Госпожа, ваш муж!"
И прятала меня в сундук иль печь,
Где без толку я корчился, тогда как
Твой смирный петушок торчал в поместье,
А если б даже он и не уехал,
То шесть сестерциев[49] глаза и клюв,
Как соколу колпак, ему б закрыли.
Фульвия
Речь грязная твоя тебе под стать,
Подлец, самовлюбленный хам, скотина!
Курий
Ого!
Фульвия
А как еще назвать тебя,
Кто, имя доброе навек утратив,
Чужую честь злословьем отравляет,
Чернит чужую славу? Убирайся
И в лупанарах мерзостных предместий,
Где, обнищав, ты будешь жить отныне,
Сочувствия у потаскух ищи.
Курий
Я вижу, мне тебя унять придется,
Сорвать твою трагическую маску[50].
Ну, вот что, госпожа Киприда: полно
Разыгрывать невинность предо мной.
В обман я вновь не дамся, даже если
Венеру ты затмишь красой. Сдавайся
Или, клянусь тебе Поллуксом...
(Хочет обнять Фульвию, та выхватывает нож.)
Ба!
Лаиса стать Лукрецией решила[51]?
Фульвия
Клянусь тебе Кастором, нет. Прочь руки
Иль не в себя, как сделала бедняжка,
А в грудь твою всажу я эту сталь,
Милейший мой Тарквиний. Ты бледнеешь?
Ты взялся за кинжал? Вот и прекрасно.
Ведь на меня поднять оружье проще,
Чем на сенат, откуда ты с позором
Был изгнан, став посмешищем для Рима.
Вот где свою отвагу доказать
Ты мог бы, если б не был жалким трусом.
Курий
Ты знаешь, Фульвия, что от тебя
Я все стерплю, что надо мной имеешь
Ты власть. Но ею злоупотреблять
Не надо.
Фульвия
Да, я знаю это так же,
Как знает и сенат, что все ты стерпишь.
Курий
Клянусь богами, за, твои попреки
Заплатит мне сенат, как ни досадно,
Что тем, кого и так я ненавижу,
Придется мстить и за твою вину.
Прощай. Хотя твое высокомерье
И придает тебе двойную цену,
Однако в нем раскаешься ты скоро
И вновь придешь ко мне.
Фульвия
Ты полагаешь?
Курий
Не полагаю - знаю.
Фульвия
По каким
Приметам тайным угадал ты это?
Курий
По внутренностям сундуков матрон.
Лежащие там золото и жемчуг
Мне говорят, что и тебе достаться
Они могли б. Но ты не хочешь их.
Когда ж захочешь, будет слишком поздно.
Фульвия
Уж столько гор златых сулили мне,
Что слушать надоело обещанья.
Курий
Когда увидишь ты, как потекут
Рекой богатства, твой ларец минуя,
Как в рабство будут продавать на рынке
Сенаторов и жен их горделивых,
Как их сады и виллы конфискуют,
Как вынесут их утварь на торги
И в землю дрот воткнет над ней глашатай[52],
Когда ты не получишь ничего
Иль меньше, чем надеялась, когда
Став старой, на подушке одинокой
Ты будешь пальцы тощие ломать,
Ты пожалеешь, что тобой из дома
Любовник изгнан был.
(Уходит.)
Фульвия
Живее, Галла,
Верни его.
Галла уходит.
Себя ведет он странно.
Он что-то знает. Выпытать должна я
Секрет.
Курий возвращается.
Курий
Ну что, сменила гнев на милость?
Фульвия
Мне и самой смешны мои капризы.
Но не сердись: ведь голубки всегда
Клюют друг друга перед поцелуем.
Курий
Как я доволен! Пусть порой ты зла,
Моя любовь; от этого лишь слаще
Потом твои лобзанья.
Фульвия
Ты же видишь,
Как я тебе стараюсь угодить.
Ты думаешь, что не принес подарка
И этим рассердил меня? Нет, нет.
Отбрось такие мысли, если любишь.
Курий
Клянусь душой, я так тебя люблю,
Что жажда мщения во мне слабее
Желания тебя счастливой сделать.
Фульвия
Я счастлива, когда ты говоришь
О близкой мести, ибо покоряет
Меня твоя решительность сильней,
Чем все посулы. Доблесть мне дороже,
Чем женщине - ее краса и платья;
Ее люблю я больше, чем себя.
Дай мне тебя обнять. Но что за средства
Избрал ты для осуществленья мести?
Расскажешь ли ты мне, каков твой план?
Курий
Да, если будешь ласковой.
Фульвия
О, буду!
Курий
И поцелуешь?
Фульвия
Поцелую крепче,
Чем створки может раковина сжать.
Курий
И жарко?
Фульвия
Так, что губы опалю.
Курий
Раз или два?
Фульвия
Так часто я засею
Твои уста лобзаньями, что жатвы
Тебе не снять. Ну, что же вы решили?
Курий
Теперь светла ты, Фульвия моя,
Как имя светлое твое[53].
Фульвия
Скажи мне,
Что вы решили, Квинт, любимый мой.
Курий
Как властны звуки слов твоих над сердцем!
Какая в них гармония! Я вижу,
Чувствительней ты к ласкам, чем к угрозам.
Жжет женщина огнем, когда сурова,
И ясный свет струит, когда нежна.
Фульвия
Ты долго будешь от меня таиться?
(Ласкается к Курию.)
Курий
Поверь, все мысли и мечты мои
Лишь о тебе.
Фульвия
Скажи, что вы решили?
Курий
Что консулом стать должен Катилина.
Ты хочешь знать подробности?
Фульвия
Конечно.
Курий
Я их на ложе расскажу. Идем.
Рим будет обречен на разграбленье.
Ждет слава нас, а родину - паденье.
Уходят.
Появляется хор.
Хор
Марс, сын Юпитера, чья сила
Хранила Рим со дня, когда
Дыханье в Риме навсегда
Десница брата угасила,
Своих детей не покидай
И злонамеренным смутьянам,
От алчности и крови пьяным,
Наш город погубить не дай.
Двух консулов нам выбрать надо.
О, просрети, наставь народ!
Пусть к власти он не приведет
Тех, для кого мятеж - отрада.
Пусть те, кому мы отдадим
Бразды правленья на год ныне,
Известны станут не гордыней,
А светлым разумом своим.
Пускай они добьются сана
Лишь бескорыстьем, прямотой,
Отвагою и простотой,
Без взяток, подкупа, обмана;
Пускай они горой стоят
За истину, закон и право;
Пускай ни страх, ни льстец лукавый
От правды их не отвратят,
Чтоб, восхваляя их деянья,
Любой бедняк воскликнуть мог:
"Вот те, кто не себя берег,
А граждан честь и достоянье";
Чтобы, как Брут в былые дни[54],
Они отечеству служили;
Чтобы не год, а вечность жили
В народной памяти они;
Чтоб, как Камилл[55] и Сципионы[56],
Важнее всех наград и благ
Они считали каждый шаг,
Во имя родины свершенный;
Чтобы, ревнуя лишь о ней
И заняты лишь общим делом,
Они верны душой и телом
Ей были до скончанья дней.
Такие люди в непогоду
Из рук не выпустят руля
Им вверенного корабля
И счастье принесут народу.
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
Марсово поле[57].
Входят Цицерон, Катон, Катул, Антоний, Красс, Цезарь, ликторы и народ.
Цицерон
Высокий сан для человека - бремя,
Чью тяжесть вдвое умножает зависть.
Сулит он много больше огорчений,
Чем радостей носителю его,
Которому ошибок не прощают
И за успех хвалу не воздают.
О римляне, я знаю, как нелегок
Груз почестей, мне выпавших на долю,
Но говорю о нем не потому,
Что отклонить хочу доверье ваше,
Которое лишь милостью бессмертных,
А не достоинствами Цицерона,
Став консулом, я объяснить могу.
Нет у меня ни погребальных урн,
Ни восковых изображений предков[58],
Ни бюстов их с отбитыми носами,
Ни вымышленных родословных древ,
Чтоб приписать себе чужую славу
И ваши голоса заполучить.
Я прозван в Риме выскочкой, а вы
Меня высоким званием почтили,
Чем добродетели открыли путь.
К той должности, которая давалась
Знатнейшим из сынов отчизны нашей,
К которой никогда до этих пор
Допущен не был человек из новых.
А я чуть лет положенных достиг[59],
Чуть выставил свою кандидатуру
И сразу же был вами предпочтен
Соперникам моим высокородным.
