KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Поэзия, Драматургия » Драматургия » Тамара Казавчинская - Беспокойное бессмертие: 450 лет со дня рождения Уильяма Шекспира

Тамара Казавчинская - Беспокойное бессмертие: 450 лет со дня рождения Уильяма Шекспира

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн "Тамара Казавчинская - Беспокойное бессмертие: 450 лет со дня рождения Уильяма Шекспира". Жанр: Драматургия издательство -, год -.
Перейти на страницу:

Еще через несколько страниц посетитель вновь остановился и взглянул на хозяина:

— Здесь определенно есть смелые идеи, но совсем сырые, недоработанные. Странно, невольно возникает мысль, что Шекспир написал это в ранней юности.

Впрочем, Шеридан тут же добавил, что в подлинности собранных документов усомниться невозможно, ибо «взглянув на эти бумаги, как не поверить, что они старинные?» Пьеса ему не понравилась, но он все же решил ее ставить. Премьера должна была состояться в апреле. Уильям-Генри понимал: чем больше людей является на Норфолк-стрит, тем вероятнее, что голоса скептиков зазвучат громче. Больше всего он боялся визита Джозефа Ритсона — критика, известного своей язвительностью. «Строгое лицо, пронзительный взгляд; я заранее воображал, как он, пристально вглядываясь, безмолвно рассматривает рукопись, и это наполняло меня страхом, какого я еще никогда не испытывал», — писал Уильям-Генри позже.

Изучив бумаги, Ритсон написал другу, что это «куча фальшивок, тщательно и умело изготовленных с целью ввести общество в заблуждение». Но полагал, что сфабриковал их человек «чрезвычайно талантливый» — определенно не Айрленды — и что «подобные дарования заслуживают более достойного применения». Однако вердикт свой не обнародовал: ученый, объявивший подделкой стихотворение или пьесу, которые эксперты потом признают подлинными, обрек бы себя на вечный позор. Однако сомнения в аутентичности находок превратились в слухи, быстро расползшиеся по городу.

В противовес им несколько убежденных сторонников, в том числе и Босуэлл, подписали «Сертификат доверия», где утверждали, что не питают «ни малейших сомнений в подлинности данного шекспировского сочинения». Тем временем Сэмюэл изводил сына требованиями свести его с мистером X. — коллекционер мечтал порыться в сундуке собственноручно. Уильям-Генри всякий раз напоминал, что изначальным условием мистера X. была полная анонимность: он-де страшится, что фанатичные почитатели Шекспира будут одолевать его «неуместными вопросами». Молодой человек предложил отцу вместо личной встречи обменяться с мистером X. письмами. Завязалась оживленная переписка. В посланиях, написанных учтивым слогом и прекрасным почерком, в котором Сэмюэл не признал руку собственного сына, неуловимый джентльмен превозносил таланты и достоинства Уильяма-Генри.

Сэмюэл объявил, что готовит факсимильное издание шекспировских документов. Экземпляр должен был стоить четыре гинеи — по тем временам двухмесячный заработок рабочего. Уильям-Генри горячо противился публикации, ссылаясь на то, что мистер X. не даст на это разрешения. До сих пор бумаги были диковинкой, лицезреть которую могли лишь избранные счастливцы, вхожие в дом Айрлендов, но как только стихи и проза Уильяма-Генри выйдут в свет, их начнут придирчиво изучать чужаки. «Я готов был обречь себя на бесчестье и сознаться [в фальсификации], — писал он годы спустя, — лишь бы бумаги не попали в печать».

Мало-помалу он поддавался самообольщению: оглушительный успех первой пробы пера внушил ему мысль, что он, малообразованный юнец, просиживающий штаны на скучной работе, тупица и неудачник в глазах всего мира, — истинный литературный наследник сладкогласого Эйвонского лебедя. Конечно, чтобы человечество признало его таланты, нужно раскрыть свое авторство — но тогда он выставит на посмешище всех почитателей Шекспира и в первую очередь собственного отца.

Сэмюэл Айрленд выпустил «шекспировские» находки в Рождественский сочельник 1795 года. Несколько модных лондонских газет разразились насмешливыми статьями. «Телеграф» опубликовал пародийное письмо Барда к его другу и сопернику Бену Джонсону. В записке, написанной с окарикатуренной, псевдоелизаветинской орфографией, Шекспир, обращался к Джонсону «Deeree Sirree» (Dear sir — дорогой сэр) и приглашал отобедать бараньими отбивными с картошкой (sommee muttonne choppes andd somme poottaattoooeesse) в пятницу в два часа пополудни. Издевки только подогрели всеобщий интерес, но по поводу самого главного вопроса: написаны ли опубликованные материалы Шекспиром — широкая публика не определилась. Тогда трудно было распознать фальшивку по стилю и качеству письма (трудно это и сейчас). За прошедшие столетия шекспировский канон то пополнялся («Перикл»), то сокращался («Лондонский повеса»); ученые спорили о том, работал ли драматург в соавторстве, а если работал, кому какие части пьесы принадлежат. Заявления Сэмюэла Айрленда были не менее доказательны, чем все то, что тогда считалось нормой научных изысканий. К тому же его поддерживали ученые мужи, клирики, собиратели древности, поэт-лауреат Генри Джеймс Пай[157], член парламента, почитаемый разными графами и герцогами. К немногочисленным скептикам, дерзнувшим выразить свое мнение вслух, теперь присоединился Эдмонд Мэлоун: издатель полного собрания сочинений Шекспира и лучший его знаток по мнению многих, опубликовал целую книгу с разоблачениями документов Айрленда — «наглой и неумелой подделки, полной ошибок и противоречий». О благодарственном письме Барду, якобы полученным им от самой королевы Елизаветы, Мэлоун заметил: «Так не писала Елизавета, так не писали в ее эпоху, так не писал никто и никогда». Упомянул он и о том, сколь маловероятно, что такое количество совершенно разных документов хранилось в одном и том же волшебном сундуке. Мэлоун не знал, кто подделал бумаги, но знал, что они — фальшивка.

Критик точно рассчитал время для удара: его опровержение, вышедшее в свет 31 марта 1796 года, за два дня до премьеры «Вортигерна», сразу же разошлось и успело наделать шуму. Однако Мэлоуну не удалось сокрушить противника одним махом. Для широкой публики его анализ был чересчур педантичен и неоднозначен, да и хвастливый, оскорбительный тон тоже не прибавлял автору читательских симпатий. Уильям-Генри мрачно пошутил, что «генералиссимусу маловеров», как он называл Мэлоуна, потребовалось четыреста двадцать четыре страницы на одну-единственную мысль: бумаги — столь явная подделка, что это видно с первого взгляда.

Так или иначе, мало кто из тогдашних английских театралов полагался на текстуальный анализ. Джон Филип Кембл, самая крупная театральная звезда тогдашнего Лондона, усомнился в подлинности пьесы, еще когда репетировал роль Вортигерна, но Шеридан сказал: «Пусть публика сама разбирается. Каждый англичанин убежден, что может судить о Шекспире не хуже, чем о кружке портера».

Зрители, собравшиеся на премьеру «Вортигерна», готовы была вынести суждение о подлинности пьесы (а значит, и остальных бумаг Айрленда) задолго до того, как прозвучали первые реплики. В субботу 2 апреля 1796-го обновленный «Друри-Лейн» был заполнен до отказа — билеты достались меньше чем половине желающих. С важным видом Сэмюэл Айрленд прокладывал себе дорогу в толпе, чтобы занять место в центральной ложе — на самом виду. Уильям-Генри проскользнул через заднюю дверь и смотрел спектакль из-за кулис.

Первые два действия пятиактной пьесы прошли довольно гладко. Улюлюканья и свиста раздавалось на удивление мало, а некоторым монологам Уильяма-Генри даже аплодировали. Отзвуки подлинных шекспировских творений чувствовались во всем: пьеса являла собой смесь «Макбета» с «Гамлетом», слегка разбавленную «Юлием Цезарем» и «Ричардом II». Сама привычность героев и ситуаций действовала на зрителей умиротворяюще.

Впрочем, не на всех. «Вортигерн», кто бы его ни сочинил, был пьесой очень слабой. Первым предвестием катастрофы стал эпизод в третьем акте, когда один из актеров — как и Кембл, не веривший в подлинность пьесы, — произнес свою реплику с нарочито гротескной интонацией и вызвал смех. В заключительном акте Кембл, исполнявший Вортигерна, бросил вызов Смерти с преувеличенной торжественностью:

О! Ты свою разверзнешь пасть,
С глумливым смехом, с дикими скачками
Костлявыми перстами затрясешь.
Но кончится постыдный балаган…

Последнюю строку он произнес каким-то загробным, завывающим голосом — в ответ зал разразился смехом и свистом, не умолкавшими несколько минут. Тогда Кембл повторил строку, явно давая понять, о каком именно балагане идет речь. Зал взорвался пуще прежнего. На этом представление могло бы и окончиться, но Кембл вышел вперед и попросил дать актерам доиграть.

Занавес опустился под шквал улюлюканий и аплодисментов — возмущены были далеко не все: многие были убеждены, что посмотрели новую пьесу Шекспира. Однако когда со сцены попытались объявить, что следующее представление «Вортигерна» состоится в понедельник вечером, разобрать что-либо было почти невозможно из-за шиканья. В партере началась драка между теми, кто считал себя обманутым, и теми, кто поверил в подлинность пьесы. Хаос царил не меньше двадцати минут, все стихло лишь после того, как Кембл объявил, что в понедельник вместо «Вортигерна» дадут «Школу злословия» самого Шеридана.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*