Наталия Бортко - Выпуск 1. Петербургские авторы конца тысячеления
Воркис (исчезает из окна и тут же вновь появляется с коробкой). Что это? Еще одна большая коробка? О! Что в ней? Прибор ночного слышания? Это что, тоже мне? Значит, он знал, он знал!
Алибаба Викторовна. Скорее, скорее, Воркис! Потом разберемся! Не то вас опять заклинит! Включайте прибор!
Воркис наводит на двор второй прибор. И сразу же становится слышен звук происходящего.
Картина вторая
Двор дома. Свежевырытые траншеи, сугробы. Виден мусорный бак.
Дед Мороз (подозрительно звонким голосом). Шагу не ступить — столько надарили подарков! Под елку класть некуда, так они придумали: насовали их мне по карманам! Еще этот дурацкий костюм!.. (Начинает разоблачаться, превращаясь в очень юную миловидную девушку Машу.) И какой болван тут все перекопал? Что искал? Ай, в рукаве еще одна хлопушка! И еще что-то тяжеленькое… О, нет! Это драгоценная вещица — бабулин секретик! Так кто же все-таки изуродовал двор? Уж не Воркис ли со своей Алибабой Викторовной, тощей звездой Востока?
Вдруг — налетает смерч, метель, ураган.
Воркис (врывается, зверски кружа и размахивая в воздухе руками, в карнавальной маске, переодетый до неузнаваемости громадной снежинкой, с прибором.) Что Секретик? Где Секретик? Постой!
Алибаба Викторовна (мрачно кружа, врывается вслед за Воркисом, неузнаваема в карнавальной маске и тоже переодетая громадной снежинкой со вторым прибором в руках.) Стой, тебе говорят! Выкопала? Нет? Значит, он еще тут! Копайте, копайте, Вор!..
Воркис (шепотом). Т-с-с! Не продолжайте! Не называйте меня по имени целиком! Сокращайте! (Заметив недоумение в глазах Алибабы Викторовны, сверкающих через маску.) Сокращайте, я вам говорю!
Алибаба Викторовна. Но!..
Воркис. Сокращайте. Не до сантиментов! Я сейчас, сейчас… (Быстро копает.) Нашел. Ура! Видите, я его сразу нашел! Да. Только я как-то ничего не понимаю… (Тащит, ужасно тужится, вытаскивает.) Что это?
Алибаба Викторовна. По-моему… это ваш утюг, Вор… р… (Предупреждающе.) Сокращаю! Нужно было копать левее. Или даже лучше правее. А вернее всего — поперек и вдоль. Короче, копайте как хотите, только не останавливайтесь!
Воркис (копает, находит, тянет, опять ужасно тужится, вытягивает второй утюг). А вот и второй! Откуда же тут взялся второй утюг? Я закапывал только один!..
Алибаба Викторовна (не сразу). Ну, помните, я вам рассказывала, у меня в детстве тоже была мечта… Я думала, это будет так тонко… странно…
Воркис. В этом нет ничего удивительного, Алла. Зато, как говорится: два утюга — пара. Или наоборот?
Алибаба Викторовна. Но где же ваш секретик, Вор?.. р?.. (Предупреждающе.) Опять сокращаю! А может быть, вы его придумали? Вдруг вам захотелось покопать во дворе так… ради какой-нибудь сантехнической мечты?
Воркис. Посмотрите на эти мозоли, Алла!
Алибаба Викторовна. Да, это мало похоже на мечту, Вор!.. р!.. Тьфу!
Воркис и Алибаба Викторовна, побросав утюги, подхватывают приборы и с криками: «Ах, меня подхватило ветром!» и «Меня сейчас тоже сдует! Сдует!», исчезают так же быстро и неожиданно, как и появились.
Маша (приходя в себя). Что это было? Метель? Буран? Какой-то Вор и какая-то Алла! Зачем-то яму выкопали… И в ней — два утюга! Но откуда они узнали про секретик? Я же его еще не закопала! А они уже пытаются его выкопать! Нет, я ничего не понимаю! (После паузы.) Наверное, это какой-то новогодний бред! (Копает ямку. Оглядываясь по сторонам, достает из-за пазухи коробочку.)
Голос (неожиданно). В конце концов, это только немного обидно!..
Маша (вздрагивает, прячет коробочку). Кто тут?
Голос. Тут, предположим, я.
Маша. Кто именно?
Голос. Ну, скажем, я, Фрява.
Маша. Где ты? Я тебя не вижу!
Голос. Обычно я сижу за баком…
Маша. Как неожиданно! (Настороженно.) А что же все-таки тебе «немного обидно»?
Голос. Обидно, что ты не настоящий Дед Мороз. Можно было подумать, что в кои-то веки он решил, наконец, сделать и мне подарок!
Маша (все так же настороженно). А разве настоящие Деды Морозы бывают?
Голос. Думаю, да.
Маша. Хм… (После паузы, все еще колеблясь.) Вообще-то у меня осталась одна вещица… Хочешь, она будет нашей общей?..
Голос. Еще бы не хотеть! Ведь это будет мой первый!..
Маша. Что?
Голос. Первый подарок!
Маша. Как это? Что ты врешь! Не может этого быть!
Голос. Может. Но об этом потом. Ты недавно упомянула два имени: Воркиса и еще кого-то?..
Маша. А! Это наша ботаничка, Алибаба Викторовна. Ее фамилия Яицких. Семядоли там всякие, вакуоли. А он, Воркис, наш сантехник. Видишь, весь двор перекопал? И можешь себе представить, завтра… Ох, завтра! Завтра, когда кончится эта прекрасная новогодняя ночь, мне вновь придется тащиться в школу. В этот ужасный, надоевший восьмой класс! Я в него каждый год заново хожу! И смотрю на эту звезду Востока. А у нее глаза, как две швабры! Я даже думаю, что она эти несчастные семядоли-вакуоли по ночам мучает. Не удивлюсь, если она в них иголки втыкает! Ну и, конечно, перед школой сам Воркис… Герой-сантехник. Вечно возится со своими трубами: приварит — отварит. Потом приварит и возьмет, и нарочно снова отварит! Они меня недавно останавливали. Ну, в костюме Деда Мороза… Думала, она меня по ботанике пытать будет. А он ничего — отпустил. Хоть бы раз на эти самые вакуоли живьем взглянуть!..
Голос. Мне кажется, она не обычная ботаничка, а он не простой сантехник. Тебя как зовут?
Маша. Ну, я Маша. Значит, они — не они. А ты тогда кто? Я вот с тобой разговариваю-разговариваю, а так до сих пор и не поняла: ты мальчик или девочка?
Голос. Я никто.
Маша. Хм… (После паузы.) Так как ты говоришь, тебя зовут? Фрява? Женское имя из первого склонения! Или, наоборот, мужское? Вот не помню, в первом мужские встречаются или нет? А до второго мы никак не доберемся — год на этом каждый раз кончается! Ладно, сейчас мы все узнаем. (Задумывается.) А скажи-ка ты мне, Фрява… Что тебе больше всего на свете нравится носить? Ну, из одежды?
Голос. Как всем нормальным людям — джинсы. И свитер. (Появляется из-за мусорного бака: среднего роста, в джинсах, свитере, кроссовках и с косичкой волос.)
Маша (оглядев Фряву). Так. Не поймала. Ладно. А что в таком случае ты больше всего на свете любишь есть?
Фрява. Все. Есть я люблю все. В моем положении особенно выбирать не приходится.
Маша. Снова промашка! Тогда так… От чего ты больше всего на свете без ума? Так же, как и я — от Нового года?
Фрява. Я его ненавижу!
Маша (растерявшись). Ты что! Это ведь так красиво: каждый день елки в огнях и игрушках! Танцы! Карнавал! Сказка!.. — Снежки разноцветные! Снежки с шоколадом! С повидлом! Даже С МОРОЖЕНЫМ!!!
Фрява. Думаю, сказка не может быть вечной. И стотысячный год, как у нас сейчас, тоже быть не может. Хотя, тут как раз я могу и ошибаться. Может быть, я еще просто…
Маша. Просто что?..
Фрява. Просто глу.
Маша (быстро). А дальше? Какое окончание у этого слова? У «глу»?
Фрява. У глу нет окончаний. Потому что глу бесконечно, всеобще и повсеместно!
Маша. Хорошо. Но в школу-то ты, по крайней мере, ходишь?
Фрява. Нет, конечно. Зачем он мне сдался — один и тот же, например, пятый класс!!!
Маша. Выходит, ты не учишься?
Фрява. Почему же, учусь.
Маша. Где?
Фрява. В частности, у себя.
Маша. Ну, и как ты это делаешь? У тебя же учебников нет!!
Фрява. А мне и не нужны учебники. Я думаю. Иногда читаю книжки, которые за ненадобностью кидают мне в бак.
Маша. А в праздники?
Фрява. И в праздники тоже думаю.
Маша. Но это же скучно — думать в праздники! Праздники нужно праздновать! (Ищет и не находит слов.) Я даже не знаю… Это ужасно! О чем же ты думаешь?
Фрява. Думаю, что жизнь не может быть бесконечным праздником! И о том, что жизнь не должна быть жирной и сытой! Думаю, что жизнь должна быть свободной!
