Жан Мольер - Комедии

Нет, но в таких делах сомнения жестоки.
Всего ужаснее догадки и намеки.
Я б одного хотел: пускай прольется свет;
Узнать всю истину — других желаний нет.

Что ж, если б только вы действительно хотели,
Нет легче ничего, как все узнать на деле.
Я вам открою все, поедемте ко мне.
Удостоверитесь во всем вы и вполне.
Я доказательство дам верное измены,
И вы поверите в неверность Селимены,
И, если можете ее вы позабыть,
Вам утешение найдется, может быть.

Ну нет! Упрямее не видывал я нрава,
И, чтоб их примирить, нужна была управа!
Уж судьи повернуть старались так и сяк,
Но на своем стоял упорно наш чудак,
И, верно, в первый раз такого роду ссору
Пришлось им подвергать судебному разбору.
«Пусть так, — он говорил, — я уступлю во всем,
Но только этот пункт оставим целиком.
На что в обиде он? В чем оскорбленье слышит?
В том славы нет худой, что он бездарно пишет.
На что он сердится, я, право, не пойму,
И что суждение мое далось ему?
Прекрасный человек ведь все-таки при этом
Отлично может быть посредственным поэтом;
Он честный дворянин, сомненья в этом нет,
Он смел, достоин, добр, но он плохой поэт;
Готов его хвалить, когда б мне приказали,
За ловкость на коне, с оружьем, в бальной зале,
Но за его стихи — увольте! ваш слуга!
Писать не должен он; мне правда дорога.
Простить ему стихи я б только мог, поверьте,
Когда б он их писал под страхом лютой смерти».
Ну, словом, все, на что могли склонить его
(И это было уж большое торжество),
Что он сказал ему, смягчив свой тон немного:
«Мне, сударь, очень жаль, что я сужу так строго,
И я из дружбы к вам хотел бы от души
Сказать вам, что стихи бесспорно хороши».
Тут их заставили обняться в заключенье,
И тем окончилось все это развлеченье.

Он странный человек, совсем из ряда вон,
Но я ценю его, и нравится мне он.
Такая искренность — особенное свойство:
В ней благородное какое-то геройство.
Вот очень редкая черта для наших дней,
И я хотела бы встречаться чаще с ней.

А я чем более встречаюсь с ним, признаться,
Тем больше одному готов я изумляться:
С такой натурою, какой он одарен,
Как мог он полюбить, как мог увлечься он?
И тщетно разгадать стараюсь я причину,
Как в вашу именно влюбился он кузину.

Вот лишний вам пример: душ сходство и сродство
Для сердца, для любви не значит ничего.
Такой симпатии невольной зарожденье
Опровергает все подобные сужденья.

Но как вам кажется: любим он или нет?

Ах, на такой вопрос мне трудно дать ответ!
Как знать, любим ли он! Любовь душой играет.
Я думаю, она сама не понимает.
Мы любим иногда, не ведая о том,
А часто бред пустой любовью мы зовем.

Боюсь я, что наш друг с прелестною кузиной
Минуты счастия не будет знать единой.
О, если б чувствовать по-моему он мог,
Он скоро понял бы, где счастия залог!
Он сделал бы умней, оставив Селимену
И ваших добрых чувств к себе поднявши цену.

Я буду искренна. Я вам сказать должна
(В подобных случаях нам искренность нужна):
Я против чувств его ни капли не имею,
Ему сочувствую я всей душой своею;
Когда бы от меня зависел их союз,
Я б помогла сама скрепленью этих уз.
Но если бы он мог нуждаться в утешенье,
Нежданно потерпев надежд своих крушенье,
И если бы она другого избрала,
То, может быть, его утешить я б могла,
И то, что встретил он у ней отказ, нимало
Моей симпатии к нему б не помешало.

А я, сударыня, я и ценю и чту
К Альцесту ваших чувств прекрасных теплоту.
Спросите у него — он скажет несомненно,
Что говорил ему о вас я откровенно.
Но если все-таки их свяжет Гименей,
Вы будете рукой располагать своей,
Тогда позвольте мне с надеждою смиренной
Пытаться заслужить тот дар неоцененный,
Который у него отвергнуть хватит сил.
О, если бы он мне дарован небом был!

Вы шутите, Филинт.

Сударыня, нимало!
Давно уж сердце вам открыть любовь желало.
От глубины души теперь я говорю:
Приблизить этот миг желанием горю.

Ах, разделите же со мною возмущенье!
При всей моей любви не нахожу прощенья.

Чем вы взволнованы? Что с вами?

Что со мной?..
Я насмерть поражен изменою такой!
Стихии бешенство, громов небесных кара —
Все легче было бы подобного удара.
Конец моей любви! Нет слов, как тяжело!

Сберитесь с силами. Но что ж произошло?

О небо!.. Неужли такого обаянья
С порочной низостью возможно сочетанье?

Но что же, наконец?

Ах, гибель мне грозит!
Со мной все кончено, я предан, я убит!
О, кто б поверить мог? Нет, легче мне могила,
Она мне неверна, она мне изменила!

Есть доказательства серьезные у вас?

Вы подозрительны бываете подчас,
И ваш ревнивый ум готов принять химеру
За…

Сударь! Черт возьми, в советах знайте меру!
Улики для меня достаточно такой:
Письмо, что писано изменницы рукой!
К Оронту от нее письмо в моем кармане,
Оно открыло мне все о ее обмане.
Оронт! А я его как раз не брал в расчет;
Я думал: он-то уж ее не увлечет!

Но письмам не должны мы верить безусловно,
И, может быть, она совсем не так виновна.

Довольно, сударь мой, заботьтесь о себе
И предоставьте вы меня моей судьбе!

Но вы должны простить, должны свой гнев умерить…

Нет, этот труд могу я только вам доверить.
Я прибегаю к вам с надеждою одной,
Что вы поможете душе моей больной.
Вы за меня должны отмстить неблагодарной,
Что платит за любовь изменою коварной,
Отмстить за эту ложь, — ведь ложь вам так чужда!

Мне отомстить за вас? Но как?

Сказав мне: да,
Приняв мою любовь и сердце безраздельно.
Вот чем изменнице я отомщу смертельно,
Я накажу ее: пусть мучится она,
Увидев, что душа к другой любви полна,
Увидев нежность всю, заботу и почтенье,
Что я у ваших ног сложу в благоговенье.

Я вам сочувствую, поверьте, всей душой,
И сердце ваше — дар прекрасный и большой,
Но, право, может быть, не так опасна рана
И мстить изменнице еще вам слишком рано.
От милых рук удар не ранит глубоко,
И забываем мы наш пылкий гнев легко.
Решенья любящих нередко очень хрупки:
Кто мил нам, в тех легко все извинить проступки;
Обида тает вмиг под взглядом дорогим,
И гнев влюбленного непрочен, точно дым.