Иоганн Гете - Собрание сочинений в десяти томах. Том четвертый. Драмы в прозе
Ну, а теперь allons, вон из этой прокопченой дыры. Клаудина, девочка, где ты? Бедное дитя! Сколько радостей и горя ты испытала! Ты должна отдохнуть, должна обрести покой, должна… обрести все. Идем! Мы, наверно, раздобудем здесь портшез. Вперед! В Вилла Беллу!
КлаудинаНикогда, ни за что! В монастырь, Бастиан, или я умру здесь! Предстать перед взором отца! Увидеть дневной свет! (Хочет встать и падает.)
СебастианУспокойся, девочка! Ты совсем расстроена. Вперед, господа! Позаботьтесь о портшезе. Мы должны идти.
Входит Гонсало.
ГонсалоГде вы?.. Где Бастиан?.. Бастиан!..
КлаудинаОтец! (Падает в обморок.)
ГонсалоГолос дочери?.. Педро! Бастиан! Как? Где? (Бросаясь к дочери.) Клаудина! Дочь!
СебастианЭй, врача! Уйдем скорее!
Боги, я умру сейчас!
Сил не чувствую в себе я!
Не во сне ль я вижу вас?
Прочь скорей!
Прочь! Не смей!
Вы же ранены, смотрите!
Смерть, рази! Она мертва!
О, пощады вы не ждите!
Боги, я дышу едва!
Прочь скорей!
Прочь, не смей!
Небо, как ты муки множишь,
Горе, я дышу едва!
Нет, ты умереть не можешь.
Нет, о дочь, ты не мертва!
Горе! Я дышу едва!
Горе! Я дышу едва!
Смерть, рази! Она мертва!
Нет, о дочь, ты не мертва!
Она приподнимается.
КругантиноОна жива.
Педро и ГонсалоКлаудина!
Клаудина (в оцепенении смотрит на отца и на Педро)Отец! Педро!
ГонсалоДочь моя!
СебастианПощади ее!
КлаудинаПедро! Отец!
ГонсалоО, не покидай нас! Живи! Живи! Ради меня! Ради этого благородного юноши!
Педро бросается к ее ногам.
СебастианПощади ее! Пощади ее! Она твоя.
ПедроОтец!
ГонсалоОна твоя!
ХорГром, в небе не греми!
Море, волну уйми!
Вместо ненастья
Свет в высоте!
Вечное счастье
Юной чете!
ЭГМОНТ
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Маргарита Пармская, дочь Карла Пятого, правительница Нидерландов.
Граф Эгмонт, принц Гаврский.
Вильгельм Оранский.
Герцог Альба.
Фердинанд, его внебрачный сын.
Макиавелли, секретарь правительницы.
Рихард, личный секретарь Эгмонта.
Сильва, Гомес — военные на службе Альбы.
Клэрхен, возлюбленная Эгмонта.
Ее мать.
Бракенбург, молодой бюргер.
Брюссельские граждане:
Зоост, лавочник
Иеттер, портной
Плотник
Мыловар
Бойк, солдат из войска Эгмонта.
Ройсюм, инвалид, тугой на ухо.
Фансен, писец.
Народ, свита, стража и т. п.
Место действия — Брюссель.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Состязание в стрельбе. Солдаты и бюргеры с арбалетами. Иеттер, брюссельский бюргер, портной, выступает вперед и натягивает тетиву. Зоост, брюссельский бюргер, лавочник.
Зоост. А ну стреляй, пора уж кончать! Три черных круга, куда вам до меня! В нынешнем году я буду мастером.
Иеттер. Мастером, да еще и королем вдобавок. Никто у вас этой чести не оспаривает. Только что за выпивку придется вам заплатить вдвойне, как положено, а значит, и за свое уменье.
Бойк, голландец, солдат из войска Эгмонта.
Бойк. Иеттер, я хочу перекупить у вас этот выстрел, выигрыш, конечно, пополам, угощенье за мой счет: я здесь уже давно и обязан расплатиться за гостеприимство. Ежели я промахнусь, все будет, как если бы стреляли вы.
Зоост. Не стоило бы мне соглашаться. Пожалуй, я в накладе останусь, ну да ладно, будь что будет.
Бойк (стреляет). Итак, ваше шутейшество! Раз, два, три, четыре!
Зоост. Четыре мишени? Вот это да!
Все. Ура, королю! Ура! И еще раз ура!
Бойк. Благодарю, господа. Я и на мастера-то не надеялся! Благодарю за честь.
Иеттер. Вам себя благодарить надо.
Ройсюм, фрисландец, инвалид, тугой на ухо.
Ройсюм. Да, доложу я вам!
Зоост. Что? Что, старик?
Ройсюм. Да, доложу я вам! Стреляет не хуже своего начальника, Эгмонта.
Бойк. Куда мне до него, я так — мелкая сошка. Никто на свете метче Эгмонта не стреляет. И не только когда ему везет или уж очень охота припала, нет. Прицелится и — прямо в черный кружок. Я его выученик. Грош цена парню, который у такого стрелка служил и ничему не научился. Однако, господа, не забывайте! Король кормит своих людей. Вина! Выпьем за королевский счет!
Иеттер. У нас заведено, что каждый…
Бойк. Я человек пришлый, да вдобавок король, что мне ваши законы и обычаи!
Иеттер. Ты, значит, хуже испанца, он и то их до поры до времени соблюдает.
Ройсюм. Что?
Зоост (громко). Бойк сам собирается нас потчевать, а складчины не хочет, не хочет, чтобы король всего лишь вдвойне платил.
Ройсюм. Ну и пусть. К черту все эти правила. Его начальник тоже любит угощать от своих щедрот — пусть, мол, пьют сколько влезет.
Они приносят вино.
Все хором. За здоровье вашего величества!
Иеттер (Бойку). Именно вашего…
Бойк. Ну что ж, благодарю вас, коль так положено.
Зоост. Ваше здоровье! Ни один нидерландец от чистого сердца не провозгласит здравицу за испанского короля!
Ройсюм. За кого?
Зоост (громко). За Филиппа Второго, короля Испании.
Ройсюм. Да дарует господь долгую жизнь нашему всемилостивейшему королю и повелителю.
Зоост. А его августейшего родителя, Карла Пятого, разве меньше почитали?
Ройсюм. Упокой, господи, его душу! Вот был король так король! Его десница простерлась над божьим миром из конца в конец, всем он был и всем ведал, а встретит тебя и приветствует, как сосед соседа, если же ты испугался, он этак ласково с тобой… Ну да поймите меня правильно. Он гулять ходил или верхом ездил, когда ему вздумается, а свиты с ним было всего ничего. Мы себе глаза выплакали, когда он уступил сыну власть над нами, вот я и говорю, поймите меня правильно. Сыну до его простоты далеко сын-то поспесивее будет.
Иеттер. Он здесь являлся народу не иначе как в торжественном облачении и при всех королевских регалиях. И, говорят, все больше помалкивал.
Зоост. Такой властитель нам, нидерландцам, не по нраву. Нам нужен государь свободный и веселый, как мы сами, пусть бы сам жил и другим жить давал. Какие мы ни есть добродушные дурни, а гнет и презрение — не про нас.
Иеттер. Король, думается мне, был бы помилостивее, будь у него добрые советчики.
