Иван Буковчан - Антология современной словацкой драматургии
АНИЧКА. Еще ведь не ночь.
МАРТА. Еще не закрыли магазины.
ЗУЗКА. И повар пошел за покупками.
РЕУЛ. Повар есть повар.
ЗИТА теряет терпение, заканчивает молитву, еще раз шлепает ладонью по ноге и приказывает.
ЗИТА. А теперь — последнее! В спальню! Иначе…
Девушки не слушаются. Они уходят в угол и начинают выдавливать из себя слезы и рыдания, вытирают носы и сморкаются. Потом идут к кресту, встают по собственной инициативе на колени, сцепляют руки и причитают. Зита невольно улыбается и прикрывает ладонью губы.
РЕУЛ. Они так совсем замолятся, бедняжки.
ЗИТА. Ничего. Я устала, пойду приму душ. Девочки, спать!
РЕУЛ выпроваживает девушек за дверь, ЗИТА идет в ванную комнату. РЕУЛ возвращается, подходит к двери ванной и открывает ее.
РЕУЛ (голосом Зузки). Мама, мама.
ЗИТА (из ванной). Чего тебе, Зузка, почему ты не спишь?
РЕУЛ (голосом Зузки). Мамочка, ты купаешься?
ЗИТА (из ванной). Чего тебе?
РЕУЛ (голосом Зузки). Хочу потереть тебе спинку. (Заходит внутрь, закрывает дверь.)
ЗИТА (из ванной). А что делают Аничка и Марта?
РЕУЛ (голосом Зузки, из ванной). Повернись спиной, мамочка!
ЗИТА (из ванной). Не щекочи меня!
В комнату входят ПОВАР ИЛЬЯ вместе с ЙОЖО, ВИНЦО и ФРАНТИШЕКОМ.
ПОВАР ИЛЬЯ. Там было все, кроме уксуса. Не знаю, что и делать. Пани в ванной комнате. (Уходит.)
РЕУЛ входит через центральные двери.
ФРАНТИШЕК. Добрый вечер.
РЕУЛ. Что вам здесь надо? Кто вас пустил?
ЙОЖО. Мы пришли поговорить серьезно.
РЕУЛ. Испугались? Прокурора боитесь.
ФРАНТИШЕК. Все это должно остаться между нами, пан доктор, помогите нам.
ЙОЖО. Ничего ведь, собственно, и не случилось, это был просто такой петтинг-неккинг.
ФРАНТИШЕК. Алкоголь может наделать много зла. Это было для нас предупреждением. Человек и не подозревает, что в нем таится.
РЕУЛ. В вас что-то таится? Да в ваших головах одно большое дупло, в которое вам при рождении заревел осел.
ВИНЦО. У нас у всех есть образование.
РЕУЛ. Это вы хорошо сказали: есть. Оно у вас есть, но только на бумаге. Ваше обучение было пустой тратой денег, лучше бы вас научили чему-то более простому, например, подпрыгнуть по команде. Подпрыгни, Йожко! Ну, подпрыгни! (Жестом приглашает Йожо подпрыгнуть.) Подождите минуту. (Стучит в дверь ванной и заходит внутрь.)
Мужчины остаются одни.
ЙОЖО. Конец мечтам о фондах!
ФРАНТИШЕК. Я ее совсем не узнал.
ВИНЦО. А я разве узнал? Я думал, это какие-то шлюшки, которые обдурили Зиту.
ЙОЖО. За это нам могут дать года по два.
ВИНЦО. В бога в душу!
ФРАНТИШЕК осеняет себя крестом.
ЙОЖО. Мы должны сплавить их назад в учреждение.
ФРАНТИШЕК. Кого сплавить?
ЙОЖО. Этих баб! Наших детей! Мы должны оторвать их от Зиты. И тогда исчезнет вероятная угроза того, что они когда-нибудь смогут свидетельствовать против нас. Такого рода пациент не может выступать свидетелем. Он меняет свои показания, меняет их в разговоре со следователем, с адвокатом, а потом совсем поменяет во время суда. В учреждении они бы молчали.
ФРАНТИШЕК. А что, если заговорит Зита?
ЙОЖО. Нас трое, она одна. Какой она свидетель?! И вообще, к ней относится все то, что и к нашим детям. Она помешанная. И видела всё сквозь свои параноидальные очки. Кто ей поверит? Сами знаете, как эти параноики умеют фантазировать. Уж очень вы ее испугались. А она для нас не опасна. И фонды за нами оставит, как только уляжется этот скандал с групповым сексом, может быть, даже скажет, что ей все это приснилось.
ВИНЦО. А где этот доктор?
ФРАНТИШЕК. Как ни парадоксально, но я наконец избавился от тридцатилетнего кошмара. Должно быть, сам Бог так рассудил. Он соединил отца и дочь и дал мне предупреждение. Бог оказал мне милость, ведь теперь я могу покаяться. Да, я отказался от ребенка, но я был тогда молодым, учился, а потом я же страдал, жестоко страдал. Я не боюсь никакого наказания, даже пожизненного заключения. Однако я согласен с Йожо: пока все не встанет на свои рельсы, детям надо уехать от Зиты. Она не может их воспитывать, это ей не под силу. Мы — взрослые мужчины, но ведь по этому дому слоняется полно мужчин… это может повториться. Смею вас заверить, эти наши девочки не оставят в покое никого. Они должны вернуться назад, в свое прибежище.
ЙОЖО. Винцо, тебе лучше не говорить ничего. Главное — говорить аккуратно, спокойно, дипломатично, с достоинством. Скромно. Мы ведь собираемся вести переговоры, а не сражаться.
Из ванной комнаты выходят РЕУЛ и ЗИТА.
ЗИТА. Что вам надо?
ЙОЖО. Зиточка, давай забудем все, что случилось. Начнем сначала.
РЕУЛ. Пани Зите не о чем с вами говорить.
ЗИТА. Господа, нашему сотрудничеству конец. Верните деньги и живите дальше своей жизнью. На меня уже не рассчитывайте.
РЕУЛ. Вас ждет судебный процесс и, вероятно, приговор. А такие люди не могут быть директорами фондов.
ФРАНТИШЕК достает пачку банкнот и возвращает ее ЗИТЕ.
Та передает деньги РЕУЛУ.
РЕУЛ. Этого я от священника не ожидал.
ЙОЖО. Зита, чьи это дочери?
ВИНЦО усмехается, одобряя хорошее начало разговора.
РЕУЛ (многозначительно). Это ваши дочери.
ЙОЖО. Тогда мы их забираем.
ЗИТА. Тридцать лет вы без них обходились, а сейчас вдруг почему?
ЙОЖО. Правда такова. Дочери не достанутся тебе даром. Дочери будут твоими, а деньги и фонды — нашими. Так-то вот.
ЗИТА. Долгие годы я вас разыскивала. Объехала всю республику, пока не выяснила, кто есть кто. И только когда мне вернули имущество и у меня появились средства, я решила что-то предпринять. Все вы знали, что у ваших детей нет матерей, они исчезли, а сами вы о детях не заботились. И теперь вы будете ставить мне условия? Я вас нашла, хотя и боялась, что вы их не признаете. Но, вижу, признали. Хотите их забрать к себе? Не хотите. Вы только спать с ними хотите, свиньи.
ВИНЦО. Нет, мы хотим их забрать.
ЗИТА. Дети будут здесь, у меня, и вам придется с этим смириться. Вы можете нанять адвокатов, только мои адвокаты будут еще лучше, вы все проиграете, сядете в тюрьму, я вас уничтожу. Вот ведь жуки, собственных детей не узнали. Теперь это мои дети. А вас я больше не хочу здесь видеть.
Девушки, которые до сих пор подслушивали под дверью, врываются в комнату.
АНИЧКА. Нашим папочкам больше нельзя сюда приходить? (Бежит к Франтишеку и обнимает его.)
ВИНЦО (Зузке). Здесь тебе будет плохо, она такая строгая.
ЗУЗКА. Это правда. Все время заставляет нас молиться и спать.
МАРТА (Зите). Ты мне не нужна, я к папе хочу. Здесь хуже, чем в учреждении.
ЙОЖО (торжествующе). Так чьи это дочери, Зита?
АНИЧКА (толкает Зиту). С тобой мне, что ли, целоваться? (Идет к Франтишеку, чтобы его поцеловать, тот отстраняется.)
ФРАНТИШЕК. Так нельзя, Аничка.
ЗИТА. Не думайте, что вас заберут домой и будут вас баловать. Они засунут вас назад в учреждение.
ВИНЦО. Ну, так я вам прямым текстом скажу. Девочки, эта женщина вас не рожала, она вам не мать. Она преступница, психопатка. Она из вас кровь будет пить. Для того вас и взяла. А мы, отцы, — мы вас любим. Мы вас к себе заберем. Будем о вас заботиться. У нас вам будет хорошо.
РЕУЛ бьет ВИНЦО кулаком в живот, так что тот падает на пол. Девушки поднимают ВИНЦО, плачут. ЗУЗКА его целует.
РЕУЛ. Господа, исчезните немедленно.
ФРАНТИШЕК. Зиточка, вы же нездоровы. У вас же нет детей. Это не ваши дети.
АНИЧКА. Так, значит, нашим папочкам больше нельзя сюда приходить?
ЗУЗКА, АНИЧКА, МАРТА (набрасываются на Зиту и колотят ее). Бей ее!
РЕУЛ (вытаскивает револьвер, дает тумака Йожо и стреляет над его головой). Подите все прочь! Пан священник, вон! (Поднимает его со стула и пинает под зад.) И ты тоже. (Обращаясь к Винцо, опрокидывает его стул.) Вон!
