Хорхе Борхес - Киносценарии: Окраина. Рай для правоверных
Сильвейра. Как дела, Фермин? С чем пожаловал?
Сориано. Да все по тому же делу, дон Понсиано.
Сильвейра. Что-нибудь новенькое?
Сориано. Сейчас расскажу…
Появляется мальчик в одной шпоре.
Мальчик (выпаливает). Если вы дон Сильвейра… (словно повторяя заученный урок) меня послал сеньор Луна сказать вам по секрету, что парень по имени Моралес явится нынче ночью на праздник.
Аумада. Вот так новость.
Сильвейра (мальчику). И это все?
Мальчик. Да вроде бы. Он еще сказал, что надо помешать ему раньше срока зайти к дону Элисео. Велел еще что-то передать… очень важное… да я позабыл что. (Достает пирог и ест.)
Сильвейра. Посыльный у нас хват. Так что он еще тебе сказал?
Мальчик. Что сам он останется на петушиных боях на улице Пьедад, пока вы не придете. (Радостно.) И еще, помнится, он сказал, что вы дадите мне пять песо.
Сильвейра. Об этом ты лучше бы не вспоминал. (Показывает ему на дверь.)
Мальчик пожимает плечами, достает новый пирог и ест.
Сильвейра (Сориано). Ты что-то знал об этом? Сориано. Ни сном ни духом.
Сильвейра. Зайдем в комнаты. А кум мой (указывает на Аумаду) пока подремлет.
Они входят в неубранную комнату. Пол выложен каменной плиткой. Жаровня, железная кровать, обтянутый кожей сундук. Сориано затворяет за собой дверь, поворачивается к Сильвейре.
Сориано. Сегодня ночью мы устроим потеху.
Сумерки. Пустырь. Видны задворки какого-то дома. Сильвейра седлает вороного коня.
Сильвейра (на нем сюртук, поверх – шерстяное пончо). А коня ты оставил у кафе?
Сориано. Нет, он здесь, у изгороди.
Сильвейра. Черт его побери, этого Моралеса, ведь из-за него все может пропасть. Если только нам это не подстроил Ларраменди.
Сориано. Ох и подозрительны вы стали! Куда там!
Сильвейра. Уже с месяц Ларраменди испытывает мое терпение. И я должен побыстрей с ним рассчитаться.
Сориано (примирительно). Тише едешь – дальше будешь. Дон Ларраменди шуток не любит, он из тех, кто на версту под землей видит.
Сильвейра. Шуток не любит? Зато любит осторожничать. Лучше бы мне с ним не связываться. Да и дело касалось меня и того… Только нас двоих.
Моралес (сеньору). Не беспокойтесь. (Официанту.) У вас… наверняка тоже что-нибудь пропало.
Ошеломленный официант обнаруживает пропажу кошелька.
Моралес отбирает у угодливого типа два бумажника и отдает владельцам.
Моралес (типу, не выпуская его). А вы, любезный, прямо на ходу подметки режете. (Забирает у него невероятное количество всяких предметов, которых уже успели хватиться сеньор и официант.)
Сеньор. Мой театральный бинокль! Мне подарил его на именины дед!
Официант. Мой карандаш!
И так далее.
Моралес вытаскивает у вора из-под жилета нож Ни сеньор, ни официант прав на него не предъявляют.
Моралес (сурово). А вы что, не знаете, что ношение оружия запрещено? Хотя, бог с вами, я не судья и не полицейский.
Угодливый (приходя в себя). Как любезно, как любезно с вашей стороны. Позволю себе заметить только, что нож-то – моя собственность.
Моралес. Да, ваша, но совершенно случайно он мне теперь очень нужен.
Он прячет нож кивает на прощание и уходит. Все в изумлении смотрят ему вслед. Вор протягивает руку к карману сеньора.
Пригородная улица. Сильвейра и Сориано едут верхом.
Сориано. Однажды один мой приятель – он помощник военного интенданта – прислал мне собачку. Бедный пес! Всякий раз при звуке трамвайного рожка прятался под кровать. (Смеется, со значением поглядывая на Сильвейру.) С людьми, смею надеяться, такого не случается.
Сильвейра (серьезно). Красивая басня. А я тебе расскажу историю правдивую.
Сориано. Что ж, давай.
Сильвейра. Так вот. Лет двадцать или тридцать тому назад в одном малом форте некий солдат позволил себе непочтительно ответить сержанту. Они ожидали набега индейцев, и сержант сделал вид, что ничего не заметил. В ту же ночь индейцы нагрянули со своими копьями.
Молчание.
Сориано. И чем же закончилась история?
Сильвейра. Индейцев покрошили саблями.
Сориано. Да нет. Я о сержанте с солдатом.
Сильвейра. Это ты узнаешь нынче ночью, когда мы расквитаемся с доном Элисео.
Сильвейра и Сориано проходят комнату, уставленную бочками, идут мимо лестницы, ведущей в подвал, где устраивают петушиные бои, оказываются в ресторанчике. Посетители уже разошлись; пустой зал кажется очень большим. Луна меланхолично счищает ножом грязь с сапога. Женщина, сидя за стойкой, вяжет.
Луна. Добрый вам вечер.
Похлопывают друг друга по плечам.
Не желаете для начала выпить по стаканчику?
Сориано. Это я понимаю, вот речь настоящего мужчины.
Садятся.
Луна. А вы, дон Понсиано?
Сильвейра. Благодарю, но нынче ночью я должен быть как стеклышко. Слишком долго я ее ждал. (Садится?)
Сориано. Вольному воля… раз вино на вас дурно действует… Так закажите панады.[5]
Луна (не улавливая насмешки). По чести говоря, я вам не советую, дон Понсиано. (Тихо?) Здесь ее готовить не умеют.
Сориано (женщине). Две каньи, сеньора, чистой.
Сильвейра (серьезно). Ближе к делу. Так что из себя представляет этот мальчишка Моралес, который вознамерился навестить дона Элисео?
Луна. Он явился на петушиные бои. У него свои счеты к дону Элисео, и нынче он хочет потолковать с ним.
Пока он говорит, женщина ставит на стол стаканы с каньей.
Чтобы выиграть время, я сказал ему, что сегодня дон Элисео должен быть на празднике.
Сильвейра (одобрительно). Хорошо сообразил.
Сориано (Луне). А дона Исмаэля вы упредили?
Луна. Черт! Мне и в голову не пришло.
Сильвейра (задумчиво). По правде говоря, этот Моралес путает нам все карты.
Сориано. Кто-то должен задержать его на празднике.
Сильвейра. Да. Может, будет нелишним поговорить с Ларраменди.
Сориано. В девять мы наверняка застанем его дома.
Сильвейра. Ладно, хватит об этом мальчишке, поговорим о нашем деле.
Сориано. Языком молоть да болтовню слушать – этим я сыт по горло.
Сильвейра (словно не слыша). Значит, условимся так. Выходим отсюда – и каждый идет своим путем. Я двигаюсь к домам один и сам разберусь с доном Элисео.
Сориано. Так не годится. У меня к нему свой счет. Иначе говоря, иду с вами.
Сильвейра (холодно). Хорошо, парень. Пусть будет по-твоему. Луна и я останемся в укрытии, а ты полезешь в волчью пасть.
Сориано. Ладно. (Сглатывая.) И чем раньше, тем лучше.
Сильвейра (прежним тоном, словно его не прерывали). Коня оставишь под ивами. Подойдешь к двери и вызовешь дона Элисео. Только не стреляй, пока он не окажется прямо перед тобой.
Сориано. Добрый совет. Надо действовать наверняка. (Снова сглатывает?)
Сильвейра. И без суеты. Смотри не промахнись. Если тебя прикончат, мы с Луной дело доделаем.
Луна (хохотнув). Вот такой разговорчик мне по вкусу.
Сориано. Может, меня и убьют, но запомните, страха во мне нет, нет страха.
Сильвейра. Ну что? Пора!
Сориано. Пора. Только прежде я пропущу еще стаканчик. (Пауза, потом нервно.) Значит, встречаемся в девять у Ларраменди. И лучше бы нам теперь вместе не выходить.
Сильвейра (сухо). Как знаешь. Стало быть, в девять.
Выходят.
В трактире у забранного решеткой окна заканчивает обед Хулио Моралес. В окно видно дерево – омбу, которое растет на площади Онсе, на углу улиц Эквадор и Бартоломе Митре. Дощатый пол трактира устроен ниже уровня улицы. За другим столом, в глубине зала, невысокий крепкого сложения мужчина сидит перед пустой рюмкой, что-то говорит и беспорядочно жестикулирует. К столу прислонена белая трость.
Мужчина (очень хриплым и очень низким голосом). Еще рюмку, шеф. Да побыстрее, они вот-вот заявятся.
Официант невозмутимо обслуживает его. Мужчина залпом выпивает рюмку, вытирает рот тыльной стороной руки, встает, кладет на стол несколько монет и с грозным видом направляется к Моралесу. Но минует его, словно не видя и едва не задев. Выходит на улицу.
Официант (подмигивая Моралесу). Да, они вот-вот заявятся.
Официант. Негры. Обычно они являются после второй рюмки. Посмотрите-ка. (Показывает в окно.) Они чуть не прикончили бедного дона Лукаса.
Моралес смотрит туда, где растет омбу. Мужчина в одиночестве сражается с невидимым противником. Одну руку он поднял вверх, словно держит в ней пончо, закрываясь им как щитом; в другой у него зажат воображаемый кинжал. На кромке тротуара равнодушно сидит грузчик, он не обращает никакого внимания на эту сцену.
