Дмитрий Мережковский - Маков цвет

Генерал. Ну что ж теперь говорить. Умолял Бориса. На Пресне это было. Тоже и Бориса-то положение неудобное. К себе повез, а вечером сюда. Да ведь с какими трудами. Со служебным поездом, поезда ведь не ходят. Спасибо полковому командиру. Ради сестры все устроил.

Доктор (дискретно смеется). Да, все же как-никак офицер бунтовщика вез. Ну, да дело тут кровное… Только вот, ваше превосходительство, не знаю как еще обернется, первая повязка иной раз весь роман… Нельзя ли нам Софью Арсеньевну вызвать?

Генерал. Что? Вы думаете, плохо? Мы сейчас ее (идет к двери, но Соня выходит).

Доктор. Ну, как дела? Я сейчас, вот только обогреюсь, а то я с холоду.

Соня (генералу). Дядя, он хочет, чтоб дали знать… Чтобы папа с мамой приехали.

Доктор. Вы инъекцию сделали? Пульс какой?

Соня. Плохой. Зайдите к нему.

Генерал. Хочет? А как ему?

Соня (доктору). Пойдемте.

Борис. Андрею хуже?

Генерал. Да вот. Чижик пошел… Говорит, не следовало привозить из Москвы. А главное, сегодня сам отца с матерью пожелал…

Борис. Пожелал? Как же это? Значит, предупредить надо? Что это, Господи? Да неужели умирает?

Генерал. Постой, погоди. Сейчас вот Чижик… и Соничка выйдет.

Борис. А Соня что? И кто там? Бланк этот там?

Генерал. Не знаю я, должно быть, там.

Борис. Вы думаете, папа, — умрет?

Генерал. Да отвяжись ты! Ничего я не знаю!

Борис. Я вез его, папа, я тоже ничего не думал. То есть, не то что умрет или не умрет, а что это так все ужасно выйдет. Я даже объяснить не могу, но вы сами, папа, должны чувствовать…

Генерал. Да про что ты?

Борис. А про то, что, кажется, я достаточно видел Соню сестрой милосердия, и вместе мы тогда были, а теперь она точно пленная, в неприятельском лагере за своими пленными ухаживает…

Генерал. Да какая же она пленная?

Борис. Ну, нелепость какая-то выходит, и я говорю нелепость. А теперь еще умрет Андрей… Разве мы тут виноваты? Что же мне, не подбирать его было? Не привозить? Да уж если так, если кого-нибудь обвинят…

Генерал. Никто никого, дружок мой, не обвиняет. Все виноваты. Ты успокойся. Соне тяжело. А чья где вина — не нам разбирать…

Борис. Не нам? А кому же? Ну, в Мукдене война, ужасы… Ну, там не до разборок, а просто мы все тупым безумием обезумели. Сумасшедшие много могут вынести: больше здоровых. И отлично. А теперь ведь не Мукден… Не обезуметь же?

Генерал. Я под Мукденом не был, а что тут у нас почище Мукдена завелось — это иной раз и придет в голову. Пустяков я этих о безумии знать не хочу, а поменьше рассуждать бы следовало бы. Все равно ни до чего не дорассуждаешься.

Борис. Нет, я не могу. Пусть она мне лучше прямо скажет, что думает…

Генерал. Да ничего она не думает. Не до того, тут брата спасать надо. Да и кто тут кого понимает? На то уж пошло, что никто не знает, куда ему кинуться. Вот все Япония, Япония. А тут, брат, без всякой Японии одна Россия, не Россия, а вулкан какой-то, ну, и пляши, правой ли, левой ли ногой, после разберут.

Борис. Нет, Соня должна понять, как мне тяжело.

Генерал. Да говорят тебе, не до того ей! Тут я раздумываю, как наших предупредить, а ты все Соня, да Соня. Объяснялись бы раньше. Ведь не моя она невеста, твоя.

Входит Доктор.

Генерал. Что, есть надежда?

Доктор. Да как сказать, головы терять нечего. У меня был такой случай в полку. Помните, ваше превосходительство, дуэль графа Зарайского? Я на телефон. Надо фельдшера вызвать. Кислороду добудем, мускусу, главное поддержать силы.

Уходит.

Генерал. Боря, а я поеду. Что же Соня? Надо бы посоветоваться, обрисовать положение.

Входит Соня.

Соня. Как, доктор уже ушел?

Борис. Нет, он у телефона.

Генерал. Так что ж, Соня, мне ехать?

Соня. Да, дядичка, конечно, и скорей, сейчас же.

Генерал. Голубчики, надо обсудить. Репетичку сделать, как говорить. Я уже не знаю, Боря, не ехать ли тебе со мной? Как объяснить, что Соня у нас ночевала, а мы ничего не говорили?

Соня. Нет. Боре лучше не ехать. Маме вы прямо скажите, все как есть. Она поймет. А вот за папу я боюсь, вы с ним поосторожней.

Входит Доктор.

Доктор. Сейчас все будет. Софья Арсеньевна, вы уж мне помогите. Надо действовать энергично.

Соня. Ах, доктор! К чему теперь ваша энергия? Ведь ясно ж, что конец. У меня в Мукдене на руках умер один солдатик. Совсем так. Теперь не в ваших мускусах дело, а в том, чтобы он умер, как следует.

Доктор. Ну, что вы, погодите еще хоронить.

Уходит к больному.

Соня. Ну, дядя, поезжайте.

Входит денщик.

Денщик. Ваше превосходительство! Вас к телефону требуют!

Генерал. Ах, Господи Господи! Ведь мне же ехать надо. Вот что, Дорофеев. Вызовите сейчас же ко мне генерала Андреева. А со штабом я потом сам поговорю. Живо! Чего стоишь, дубина! Ну, до свидания, милые. Соня, поцелуй меня. Христос с тобой, ненаглядная. Чижика не отпускайте. Боря, ты за Соней присмотри. Ну. Господи благослови, Господи благослови, Господи благослови! (Три раза крестится и уходит).

Борис. Значит, он умрет?

Соня. Да.

Борис. Ну, зачем это, к чему это? Знаешь, Соня, под Мукденом лучше было. Мы были там не виноваты. Да и японцы, хоть люди, человеки, а все-таки враги. Понимаешь Соня, понимаешь, я не могу так. Помнишь, когда мы вернулись, мы на что-то надеялись. Думали, что все эти ужасы впрок не пойдут. Начали о своем счастье думать. Думали, право имеем, заслужили. И вот, все спуталось. Что же, может быть, не заслужили, Соня, это кошмар какой-то.

Соня (с усилием). Борис, оставь меня. Оставь разговоры. Андрей умирает. Я не могу, не желаю думать о нас с тобою. Прошу без надрывов. Я хочу тишины. Имею я право хоть тишины от тебя требовать!

Входит фельдшер с подушкой кислорода и пакетами.

Фельдшер. Меня господин доктор Чижов вызывали.

Соня. Да, да, Котков. Мы вас ждем.

Фельдшер. Так что, Андрею Арсеньевичу хуже?

Соня. Да, плохо, очень плохо.

Идет с фельдшером к больному. Борис остается некоторое время один. От больного выходит Бланк.

Борис и Бланк

Борис. А, это вы. Можно к Андрею?

Бланк. Подождите лучше. Вот Софья Арсеньевна выйдет ее спросите.

Борис. Он говорил о чем-нибудь с вами?

Бланк. Мало, все больше молчит.

Борис. Нет? А обо мне говорил?

Бланк. Не говорил. (Молчание).

Борис. Я все-таки пойду к нему.

Бланк. Как хотите. Только его лишний народ тревожит. Кроме того…

Борис. Что?

Бланк. Ах, да поймите сами! Ведь тяжело же ему видеть военный мундир…

Борис. Мундир? Это еще что? Кажется, я…

Бланк. Да вы не волнуйтесь. Положение фальшивое, — глаз закрывать нечего. Но будем же сохранять уважение к тому, что происходит. Софья Арсеньевна…

Борис. Что Софья Арсеньевна? Это кто, вы или она находит, что я не сохраняю какого-то уважения. Что я не должен видеть брата умирающего, что, наконец, я…

Бланк. Да это здравый смысл вам должен самому подсказать! А вы, я вижу, в своем роде тоже романтик. Не поздравляю вас. Впрочем, я параллелей не провожу. Чем бы вы там ни были, это ваше дело, мне-то что!

Борис. Послушайте. Я хотел… Вы, кажется, не злой и не глупый человек…

Бланк. Благодарю вас.

Борис. Я ваших намерений не знаю… Я вас совсем почти не знаю. Но я вас прошу объяснить мне…

Бланк. Ничего я объяснять не стану, причем какие-то мои «намерения» не понимаю, так все просто, а вы требуете, чтобы я вдавался с вами в какие-то психологии. Говорите с Софьей Арсеньевной, если вам что-нибудь еще непонятно. Думаю, однако, и ей не до разговоров.

Борис. Вы в моем доме. И я вас покорнейше прошу… о Софье Арсеньевне…

Бланк. Ну, бросьте эти тонкости. Не ко времени. Я человек трезвый и простой. А что я в вашем доме — очень жаль, да ничего не поделаешь. Жизнь и не такие шутки шутит. Впрочем, я лично ничего против вас не имею. Оставьте только меня в покое.

Борис. Лично ничего? Скажите, пожалуйста! Я не знаю, что вы там имеете, чего не имеете, я обратился к вам по-человечески, а вы… кажется… пользуетесь случаем, что я не могу поставить вас на свое место, что я не могу…

Бланк (отходя от него). Эк, ведь тоже, «по-человечески». Не могу, не могу… (Громче). Да образумьтесь вы! Это уж не романтизм, а неврастения какая-то! Софья Арсеньевна идет…

Соня. Да, да, доктор. Вы идите по вашим делам, а в случае чего я вас вызову.

Доктор. Да я через час назад. Не забудьте номер телефона: семьдесят два — пятьдесят три. Фельдшер пусть меня подождет. До свидания.

Доктор уходит. Борис его тупо провожает до двери. Соня отводит Бланка на авансцену.

Соня (Бланку). Бланк, милый, поезжайте-ка и сожгите все. Он беспокоится. Да не думайте на конке ехать, возьмите извозчика и возвращайтесь скорее. Он еще все про какого-то товарища Александрова спрашивает…

Похожие книги на "Маков цвет", Дмитрий Мережковский читать полностью, без сокращений.

Дмитрий Мережковский - Маков

Радий Погодин - Маков цвет

Ноэль Шатле - Дама в синем.

Дмитрий Мережковский - Лица

Дмитрий Мережковский - Осень