Еврипид - Вакханки

Ты не хотел послушаться меня,
Пенфей, и был жесток со мной. И все же
Я дам тебе совет: смириться лучше
Тебе пред богом, а не поднимать
Оружья против сильного. Не даст он
Тебе с горы вакханок увести.

Опять меня ты учишь? Ты бежал —
Доволен будь. Иль снова уз ты хочешь?

Чем на рожон идти – ты б лучше жертву
Ему принес; ты – человек, он – бог!

И принесу. В ущельях Киферона
Я в жертву Вакху женщин перебью.

Пенфей, прогонят вас, и – верх позора! —
Отступит перед тирсом медный щит.

Вот навязался-то болтун беспутный:
Ни отдыху, ни сроку не дает.

Мой друг! Еще возможно дело сладить.

Да? Чтоб своих рабынь рабом мне стать?

Я сам вакханок приведу, без боя.

Спасибо! Ты предать меня задумал.

Нет, не предать – спасти тебя хочу я.

Тут сговор – чтоб вам вечно Вакха славить!

Да, в этом, знай, я сговорился с богом.

Доспехи мне сюда!

А ты – молчи!

Послушай:
Хотел бы ты их видеть там, в дубраве?

Да! Груду б золота за это дал бы я!

Опомнись! Что за странное желанье?

Нет, нет! На пьяных и смотреть противно.

Противно, да? И все ж – хотел бы видеть?

Ну да; но молча, затаясь под елью.

Ведь выследят, как ни таись, любезный!

Ты прав. Туда открыто я пойду.

Что ж? Значит, в путь? Вести тебя готов я.

Веди скорей! Теряем время мы.

Так облачись в виссоновые ткани[30].

Как, разве я перечисляюсь в жены?

Нельзя иначе – мужа там убьют.

Придумано недурно! Да, ты мудр!

Сам Дионис, знать, умудрил меня.

Ну, чем хорош твой замысел? Скажи мне!

А чем он худ? Сам наряжу тебя.

В какой наряд? Неужто – в женский? Стыдно!

Так, значит, видеть их ты расхотел?

А что ты мне надеть на тело скажешь?

С макушки кудри по плечам распустим…

Потом… какой наряд ты мне придумал?

По пяты – пеплос, митру – над челом…

К убору что-нибудь еще прибавишь?

Да: в руку – тирс, небриду спустим с плеч.

Нет, я не в силах женщиной одеться.

В сраженье с ними лучше кровь пролить?

Ты прав, – разведки мне необходимы.

Умней, чем лихо лихом прогонять.

А как пройти чрез Фивы незаметно?

Я знаю путь. Мы пустырем пройдем.

Пусть так. Посмешищем для них не стану.
Войдем в чертог; я там решу, что лучше.

Изволь; везде к твоим услугам я.

Иду. Решим: в поход ли нам собраться,
Иль лучше сделать так, как ты сказал.

Победа наша, женщины: он в мрежу[31]
Уж сам идет. Увидит он вакханок,
Чтоб от вакханок тотчас смерть принять.
Теперь твоей заботе, Дионис, —
Ты же вблизи – его передаю я.
Восторгом легким поразив его,
Сведи его с ума: он не захочет
В рассудке здравом женщиной одеться,
В безумье же наденет, что велят.
Посмешищем для Фив хочу я сделать
Лихого супостата моего,
Ведомого средь них в наряде женском.
Пойду Пенфею надевать убор,
В котором он сойдет в чертог Аида,
Руками матери убитый. Бромий
Ему себя покажет: бог суровый
Для гордых, а для кротких – нет добрей.

Милая ночь, придешь ли?
Вакху всю я тебя отдам,
Пляске – белые ноги,
Шею – росе студеной.
Лань молодая усладе
Луга зеленого рада.
Вот из облавы вырвалась,
Сеть миновала крепкую.
Свистом охотник пускай теперь
Гончих за ланью шлет,
Ветер – у ней в ногах,
В поле – раздолье.
Берегом мчаться отрадно ей,
Даром, что члены сжимает усталость;
Тихо кругом – она рада безлюдию,
Рада молчанию чащи зеленой.
Когда ж над вражьей головой
Держишь победную руку ты, —
Это ль не мудрость?
Это ль не дар от богов нам прекраснейший?
А что прекрасно, то любо всегда!

Медленно, твердым шагом
Божья сила к нам движется.
Дерзких она карает,
Тех, кто живет неправдой,
Кто отвергает безумно
Жертвы богам и моленья.
За нечестивцем издали
Зорко следят бессмертные:
Казнь приближается тихо к ним
С каждым мгновением.
Веры не надо нам
Лучше отцовской;
Легким усильем признаешь ты
Мощным того, кого богом зовем мы,
Вечными, духу врожденными, – истины,
В кои так долго уж веруют люди.
Когда ж над вражьей головой
Держишь победную руку ты, —
Это ль не мудрость?
Это ль не дар от богов нам прекраснейший?
А что прекрасно, то любо всегда!

Счастлив пловец, что в бурю
В гавань вошел и спасся;
Счастлив и тот, кто в сердце
Бурю сомнений и дум усмирил.
Нет в остальном тебе счастья надежного.
Власть ли, богатство ли – ныне в них первый ты,
Завтра другому уступишь ты их.
Правда, даны и другие надежды нам,
Многие многим; ан, глянешь – к богачеству
Сводятся те, а другие не сбудутся.
Нет! Кто доволен дарами мгновения,
Тот нам и счастлив – так веруем мы.

Ты, видеть запрещенное и делать
В несчастной страсти ищущий – Пенфей!
Из дома выйди и явись одетый
Нам женщиной – неистовой вакханкой, —
Лазутчиком царицына отряда!

И с виду ты похож на Кадма дочь.

Мне кажется, что вижу я два солнца[32],
И Фивы семивратные… вдвойне…
Ты кажешься быком мне[33], чужестранец,
Вон у тебя на голове рога…
Так был ты зверь и раньше? Бык, бесспорно!

То божья милость снизошла, Пенфей.
Теперь ты видишь то, что должен видеть.

Кого ж тебе напоминаю я:
Ино ли, иль Агава пред тобою?

За ту б тебя я принял и другую.
Но погоди: я локоны под митру
Тебе убрал. Откуда ж эта прядь?

Да выбилась. Я, знаешь, был в восторге
И голову все вскидывал да гнул…

Сейчас исправим. Я недаром взялся
Тебе служить. Ну, голову прямей!

Изволь. На то я отдался тебе.

И пояс распустился. Складки платья
Не рядышком спускаются до ног.

Да, да: здесь, с правой стороны. Но слева
Исправно все, от пояса до пят.

Расхвалишь ты меня, когда вакханок
Увидишь…

О, скромнее, чем ты думал.

Какой рукою тирс мне поднимать,
Чтобы казаться истинной вакханкой?

Вот этой вместе с правою ногой.
Я рад, что ум твой прежний путь оставил.

Как думаешь, смогу ль я Киферон
С вакханками взвалить себе на плечи?

Да, коль захочешь. Разум твой был болен:
Теперь он – тот, каким он должен быть.

Рычаг возьмем или рукой скалу
Мне обхватить, плечо под склон подставив?

Нет, пощади, Пенфей, обитель нимф,
Приют, где Пан играет на свирели.

Ну, хорошо. Действительно, зачем
Их силой брать? Пусть ель меня прикроет.

О да, тебя прикроет верный кров, —
Коварного лазутчика вакханок.

Они ведь там в сетях любовной неги[34],
Как пташки, млеют в зелени кустов!

На то ведь ты разведчиком собрался;
Поймаешь их…

Коль сам не будешь пойман.
Пенфей

На этот подвиг я один дерзаю.

Да, ты один за город пострадать
Теперь идешь – ждет бой тебя достойный.
Идем! Туда спасенья путь тебе
Я укажу; оттуда же доставит —
Другой…

Тебя я понял: мать моя?

Над всей толпой…

Затем я и иду!

Обратно будешь ты несом…

Блаженство!

На матери руках…

Нет, слишком пышно!

О да, так пышно!

Что ж, того я стою!

О, ты велик – и велики страданья
Твои; за то и славой вознесешься[35]
Ты до небес. Вперед, Агава, сестры!
К вам юношу на страшный бой веду:
А победит в нем – Дионис да я.
Мои слова вам время объяснит.