Еврипид - Вакханки

Мы привели желанную добычу,
Не попусту старались, царь Пенфей.
Но зверь ручным тот оказался: он
Бежать не думал, сам и руки дал,
“Вяжите, мол”, и молча улыбался;
С лица румяного не побледнев,
Себя связать он дал и увести нам.
И я с почтением ему сказал:
“Пришелец, не моя на это воля:
Мой господин связать тебя велел”.
А с теми, царь, вакханками, которых,
Связавши раньше, запер ты в тюрьму,
Случилось чудо: узы их распались
И убежали пленницы. Поди
Теперь они к полянам горным скачут
И в чащу леса Бромия зовут.
Никто не помогал им снять оковы,
С дверей никто запоров не срывал.
Да, этот человек немало в Фивы
Принес чудес. А воля, царь, твоя.

Оставьте руки пленника. Хоть боек,
А из моих сетей[18] не убежит.
Ну, дай взглянуть, каков ты. Ишь красавец,
Как раз на женский вкус! А ведь для жен
Ты в Фивы и пришел. Да, не в палестре,
Конечно, локон нежный твой взращен,
Что вдоль щеки лежит, соблазна полный;
Не на припеке солнца, – в холодке
Ты кожу белую свою лелеял,
Когда красой Киприду уловлял…
Откуда родом? Вот вопрос мой первый.

Мне хвастать нечем; все ж тебе отвечу:
Ты, может быть, слыхал про Тмол цветущий?

Чтó город Сарды охватил кольцом?

Оттуда я. Мне Лидия – отчизна.

А таинства зачем в Элладу вводишь?

Меня послал сын Зевса, Дионис.

Есть Зевс у вас, богов родитель новых?

Он здесь с Семелой сочетался браком.

Тебе внушал во сне иль наяву?

Лицом к лицу – и таинства преподал.

В каком же роде таинства? Скажи.

О них нельзя непосвященным знать.

А польза в чем поклонникам от них?

Узнать тебе нельзя; но знать их стоит.

Поклонников вербуешь ловко ты!

Нет, таинства извергнут нечестивца.

Каков же из себя он был, тот бог?

Какой хотел[19], без наших указаний.

Опять виляешь. Дело говори!

Глупец, кто мудро говорит с невеждой.

Ты с этим богом прямо к нам пришел?

Все варвары уж чествуют его.

Умом слабее эллинов они.

Как в чем, но в этом варвар выше грека.

А служите вы ночью или днем?

Ночь лучше. Мрак имеет обаянье.

Ловушка, чтобы женщин развращать…

Как будто днем позорному нет места!

За злые выдумки наказан будешь!

И ты – за нечестивые слова.

Поклонник Вакха дерзкий! Ты речист.

Да чем же ты грозишь мне? Что придумал?

Во-первых, локон нежный остригу.

Священен он: его ращу в честь бога.

Затем ты тирс из рук мне передашь.

Сам отними. Мой тирс – от Диониса.

Потом в тюрьму тебя мы заключим.

Раз захочу – сам бог освободит.

В толпу вакханок прежде попади.

Зачем? Бог тут, – он видит, что терплю я.

Ну, бога что-то подле не видать.

Он здесь, но нечестив ты – и не видишь.

Взять дерзкого! Он оскорбил царя.

Оставьте! Зрячий – говорю слепцам.
Слуги останавливаются в нерешимости.

Вяжите же! Я царь, а он в плену.

Ты сам не знаешь[20], что желает сердце;
Ты сам не знаешь, что творит рука;
Ты сам не знаешь, что ты есть и будешь.

Пенфей, Агавы сын от Эхиона.

Пенфей!.. И имя мрак тебе сулит.

Вон, дерзкий!

В стойле подле яслей крепче
Его вы привяжите! Там темно:
Пусть пляшет. А его пособниц, женщин,
Что он с собой привел, я распродам
Иль, отучив от глупого стучанья
И кожаной той музыки, к станку
Приставлю, – мне работницы годятся.

Пойдем.

Не бойтесь: быть чему не должно,
Тому не быть.

Тебя же за глумленье
Тот Дионис, которого признать
Ты не хотел, накажет. Понося
Меня, ты Диониса оскорбляешь.

Ахелоя-старца дочь,
В блеске девственном Диркея[21]!
Помнишь, ты когда-то в волны
Сына Зевса приняла?
Из огня его он вырвал[22]
Из бессмертного и спрятал
У себя в бедре, воскликнув:
“Дифирамб[23], мой сын, укройся
Ты к отцу в мужское чрево!
Этим именем, о Бромий,
Звать тебя велю я Фивам”.
Ты ж, блаженная Диркея,
Ты венчанным хороводам
Не даешь приюта в Фивах!
Чем тебе мы не угодны?
Отвергаешь нас зачем?
Нет, клянусь усладой бога,
Пьяным соком винограда:
Ты еще подумаешь о Вакхе.

Оправдал же мрачный род свой
Царь Пенфей, Земли исчадье
И змеиное отродье[24],
Это семя Эхиона,
Сына мрачного земли!
Не похож на человека:
Смертью он и кровью дышит,
Как гигант в борьбе с богами[25].
На дружину Вакха узы
Изготовил, в стены дома
Моего вождя он спрятал,
Держит связанным в темнице.
Дионис, о чадо Зевса!
Вещих слуг в горниле бедствий
Неужели ты покинешь?
Нет, о бог, спустись с Олимпа,
Тирс колебля златоцветный,
Укроти ты ярый гнев безумца!

Где-то с тирсом золотистым,
Дионис, твой рой летит?
По лугам ли тучной Нисы,
Иль Парнас тебя взманил,
Или заросли лесные
По ущелиям Олимпа,
Где игру Орфея слушать
Звери дикие стекались
И сходили с мест деревья?
О Пиерия, ликуй!
Эвий[26] чтит тебя – и гибких,
Извивающихся в пляске,
Он ведет к тебе вакханок.
Только две реки пройдет он:
Прежде будет быстрый Аксий,
А потом, людей кормилец,
Всю страну обогативший,
Родину коней ретивых,
Будет Лидий[27] чистой влагой
Разливаться по лугам.

И-о!
Услышьте мой голос, услышьте его!
И-о, вакханки! И-о, вакханки!

Кто это? Чей
Голос зовет меня? Кликом вакхическим
Кто зовет?

И-о! И-о! Снова взываю,
Я – сын Семелы и Зевса!

И-о! И-о!
Царь ты наш радостный,
О, поспеши
В наш хоровод,
Бромий, мы ждем тебя!

Сила подземная, сила могучая,
Почву земли сотряси!

А! А!
Весь на куски дворец сейчас рассыплется…
То бог Дионис в чертоги вступил.
Славьте его!

Слава тебе!

Видишь, расходятся балки из мрамора,
И из дворца сейчас
Вакха раздастся победный клик.

Светоч[28] зажги ты Зевесовой молнии!
Испепели ты хоромы Пенфеевы!

А!
Видишь, видишь ты пламя…
Вот на гробе Семелы:
Там, где молния Зевса
Мать Диониса убила,
Вечное пламя оставила!
В прах упадите, менады дрожащие,
Телом дрожащим в прах!
Царь ваш в чертоги несет разрушенье,
Зевса великого сын.