Любовь Столица - Голос Незримого. Том 2

И эта разве с нами?

Яне знаю…
Впервые вижу я ее сама.

Она бледнее лилий!

То – больная!
Юродива о Боге иль нема…

Как спутаны ее златые косы!

И как разметан дорогой наряд!

Судя по этой ткани двухполосой, —
Египтянка.

Подайтесь же назад!
Пусть эта женщина войдет сначала!

Она, как крин твой, Боже, хороша!

Но что это? Она затрепетала!

Остановилась!

И стоит, дрожа…

Тщетно, женщина, вступила
На белеющую паперть ты, —
Для тебя те двери заперты —
Не ключами – высшей силой!
Я, небесных воинств Ратник,
Душу, чуждую раскаянья,
В место трепета и чаянья
Не впускаю, как привратник.

О, таинственный Посланец!
Сам увлек меня в путину ты…
Отчего же я отринута,
Я – одна из этих странниц?

Вспомни, вспомни, как жила ты
Раньше, чем пришла ладья моя:
Тело, сердце, душу самую
За два яблока граната,
За глоточек из фиала,
За пустые драгоценности,
За минуты легкой лености
Ты бесстыдно продавала!

Я любила жизнь! И с нею
Блеск сапфиров, цвет фиалковый…
Пропусти же, не отталкивай!
Есть еще меня грешнее!

С кем говорит она? Не понимаю…

Там никого не вижу я!

И я!

А ты сказала, что она немая…

Нет, грешная!

На ней – эпитимья!
Вот почему она войти не может.

Кто вы, что для суда над ней сошлись?
Век этой женщины еще не прожит!

Помолимся о ней… И ты молись!

Обе склоняются в молитве.

Как впущу тебя? Во храме
Будешь близ Святого Гроба ты —
Места сладких слез и шепота,
Ты, горящая страстями!

О, мой Спутник незабвенный!
Дал ты лотосы мне синие…
Чем же хуже стала ныне я,
Что забыта столь мгновенно?

Вспомни, что ты совершила
Прежде, чем покинул гавань я,
И во дни, и после плаванья:
Ты чуть жизни не лишила
Человека… И его же,
В преступленьях мира вашего
И в сомнениях погрязшего,
Приняла потом на ложе!

Я любила страсть! И с нею
Взор в тумане, губы в пламени…
Не гони! Пусти туда меня!
Кто не любит, тот грешнее.
(Снова пытается войти, – и вновь
отступает от поднятого меча)

Она пыталася войти уж дважды!

И всё в притворе, несмотря на то…

Стремится, словно лань, объята жаждой!

Но кто-то ей мешает!

Кто же?

Кто?

Напев я слышу еле уловимый…
Такой у ангела могла быть речь!

Я вижу белый луч… Как херувима
Слепительно блестящий, острый меч!

Как тебе открою дверь я? —
Встанешь около престола ты —
Места тайн и чаш из золота,
Ты, живущая в неверьи!

О, единственный мой Милый!
Встреча мне с тобой обещана…
Пусть я всеми обесчещена, —
Пред тобой я не грешила!

Лжешь! Припомни всё, что было:
Шла ты в странствие Господне ли?
Ты скорей, чем парус подняли, —
И меня в соблазн клонила…
Вспомни, как при трелях флейты
Искушала взор мой пляскою,
Как потом смущала ласкою
В круге месячных лучей ты!

Я любила… И тебя лишь,
О неведомый по имени!
Пропусти же! пропусти меня! —
Ты грехи мои умалишь…
(В третий раз стремится к вратам —
и снова путь ей преграждает меч)

Вот грешница великая!

Блудница!

Отвергнутая трижды уж Христом!

И нам бы от нее не оскверниться…
Войдемте в храм!

Идем скорей!

Идем!

Что ж мне делать?

Удалиться.

Встречу ль я тебя когда-нибудь?

Никогда.

Всю жизнь в тумане быть…
Боже! Боже!

Иль молиться.

Я ни разу не молилась…
Но паду пред Чистой Девою, —
Может быть, и не прогневаю,
И Она мне явит милость…

О, Мария! О, роза небес ароматная!
Я – дурная, безумная, злая, развратная, —
Нет и не было женщины в мире грешней!
Я – душой прокаженная, мумия заживо…
Но прости и взгляни, и глаза мне увлаживай
Той слезой покаянной, что мирры светлей!
Твой Крылатый Служитель, мной ныне угаданный,
В царство алых лампад и лазурного ладана
Справедливо мне путь заграждает… Но Ты,
Ты, благая, рукой своей лилейноперстою
Отвори мне ту дверь, для других уж отверстую,
Ибо есть ли предел для твоей доброты?!

Мириам, войди! Моленье
Госпожой моей услышано:
Улыбнулась в глуби ниш она…

О, восторг! Сиянье! Пенье!

Она вошла! Она вошла, слепая!
Исчез грозящий ей незримый дух…
СЛЕПАЯ
Мне ль говоришь ты это? Я ль не знаю? —
Вновь свет в очах моих теперь потух…

Где госпожа твоя? Ее и здесь нет.

Не знаю, господин… Я… я спала.
Да не тревожься! Право, – не исчезнет…

Но как ее оставить ты могла
На площади, одну, в ее болезни?

Я думала, – полезней воздух ей.

Безумье! Ведь она тут всех прелестней!
И лишь вчера Фарес, богач – еврей,
Был так пленен ее красою рыжей!
Уж не свела ли ты ее к нему?
Пройдоха! Сводница! Ну, говори же!

Чтоб я?.. Да никогда! Да ни к кому!
Клянусь Гатор, Танит, Иштар, Кибеллой…

Оставь! Не перечислить всех богинь!

Мне снилось только что, что лебедь белый
Унесся с Мириам высоко, в синь…
Я взмыл за ним, став, как и он, крылатым,
Настиг, но сталь кинжала моего
Сломалась тотчас же, скользнув по латам,
Блистающим под перьями его!
Она смеялась, волосы развея,
А лебедь пел, – и оба скрылись вдруг…

Спроси-ка лучше, господин, Вевею!
Всё это дело не ее ли рук?

Эй ты, блаженная! Тебе известно,
Куда и с кем ушла твоя сестра?

Она восхичена… в простор небесный…
Крылатым… под броней из серебра!..

Мой сон?..