Уильям Шекспир - Трагедии. Сонеты

Отцом все время бредит, обвиняет
Весь свет во лжи, себя колотит в грудь,
Без основанья злится и лепечет
Бессмыслицу. В ее речах сумбур,
Но кто услышит, для того находка.
Из этих фраз, ужимок и кивков
Выуживает каждый по желанью,
Что дело дрянь, нет дыма без огня,
И здесь следы какой-то страшной тайны.

Я лучше свижусь с ней. В умах врагов
Не трудно ей посеять подозренья.
Пускай войдет.

Больной душе и совести усталой
Во всем мерещится беды начало.
Так именно утайками вина
Разоблачать себя осуждена.

Где Дании краса и королева?

Что вам, Офелия?

А по чем я отличу
Вашего дружка?
Шлык паломника на нем,[56]
Странника клюка.

Голубушка, что значит эта песня?

Да ну вас, вот я дальше вам спою.

Помер, леди, помер он,
Помер, только слег,
В головах зеленый дрок,
Камушек у ног.

Послушайте, Офелия…

Да ну вас…

Белый саван, белых роз
Деревцо в цвету,
И лицо поднять от слез
Мне невмоготу.

Как вам живется, милочка моя?

С рассвета в Валентинов день[58]
Я проберусь к дверям
И у окна согласье дам
Быть Валентиной вам.
Он встал, оделся, отпер дверь,
И из его хоро́м
Вернулась девушка в свой дом
Не девушкой потом.

Офелия родная!

Вот, не побожась, сейчас кончу.

Какая гадость, сладу нет!
Стоит покуда свет,
Вот так и будут делать вред
По молодости лет?
Пред тем, как с ног меня валить,
Просили вы руки…
А он отвечает:
И обошелся б по-людски,
Не будь вы так легки.

Давно это с ней?

Скорее вслед. Смотреть за нею в оба.

Вот яд глубокой скорби. Вся беда
В ее отца кончине. Ах, Гертруда,
Повадятся печали, так идут
Не врозь, а валом. Главные несчастья —
Ее отец и ваш изгнанник-сын,
Кругом повинный в ссылке на чужбину.
Затем народ. Вся муть всплыла со дна,
И все рядит и судит о кончине
Полония. Напрасно мы его
Зарыли втихомолку. Третье горе —
Офелия в той спячке чувств, когда
Мы лишь изображенья или звери.
Но верх всего: из Франции тайком
Лаэрт приехал, держится поодаль,
Живет молвой и верит болтунам,
А те ему все уши прожужжали
Про смерть отца. Виновных не найти,
Так всё на нас и свалят. Эти страхи
Меня, Гертруда, стерегут везде
И подсекают, как осколки ядер.

Что это там за шум?

Швейцарцы где?[59]
Пусть двери охраняют.

Что случилось?

Спасайтесь, государь. Морской прилив,
Размыв плотины, заливает берег
Не шибче, чем с толпой бунтовщиков
Лаэрт разоружает вашу стражу.
Чернь за него. И будто бы до них
Не знали жизни, не было порядка
И старины, оплота общих чувств,
Они кричат: «Короновать Лаэрта!
Да здравствует Лаэрт!» — и в честь его
Кидают шапки вверх и бьют в ладоши.

Обрадовались, перепутав след!
Назад! Ошиблись, датские собаки.

Дверь взломана.

Где он, король? — Уйдите, господа.

Нет, мы войдем.

Прошу вас выйти в сени.

Да ладно, ладно уж.

Благодарю.
Займите вход. — Итак, король презренный,
Где мой отец?

Спокойнее, Лаэрт.

Найдись во мне спокойствия хоть капля,
И я — внебрачный сын, отец — рогач,
А мать моя безгрешная достойна
Клейма гулящей здесь, между бровей.

Лаэрт, что значит этот бунт гигантов?
Оставь, Гертруда, он ведь без вреда.
Власть короля в такой ограде божьей,
Что сколько враг на нас ни посягай,
Руками не достать. — Итак, признайся,
Откуда это бешенство, Лаэрт?
Ну что же, отвечай. — Оставь, Гертруда.

Где мой отец?

В гробу.

Но не король
Тому виной.

Пусть спрашивает вволю.

Как умер он? Но за нос не водить!
Я рву все связи и топчу присягу,
И долг дворянский шлю ко всем чертям.
Возмездьем не пугайте. Верьте слову:
Что тот, что этот свет, мне все равно.
Но, будь что будет, за отца родного
Я отомщу!

А кто вам запретит?

Никто, когда моя на это воля,
А средства, — обойдусь и тем, что есть.
Не беспокойтесь.

Вы б узнать желали
Всю подноготную про смерть отца?
А вдруг, узнав, вы в ослепленье мести
Сметете разом, точно кучу карт,
Врага и друга, правых и неправых?

Нет, лишь врагов.

Вы их хотите знать?

Да. А друзьям открою я объятья
И кровь свою с готовностью пролью,
Как пеликан.