Тамара Казавчинская - Беспокойное бессмертие: 450 лет со дня рождения Уильяма Шекспира

А вы меж тем, и муж ваш Грей, и Риверс
Радели за ланкастерский дом —
Не ваш ли муж под стягом Маргариты,
Сражаясь у Сент-Олбенс, был убит?
Забывчивости вашей я напомню,
Чем были вы допрежь, чем ныне стали,
И чем был я, и чем я нынче стал.

А Кларенс, тестя Уорвика оставив,
Отрекся от него, прости Господь.

Чтоб Эдварду престол завоевать.
В награду же он брошен за ограду —
Жестокосердье Эдварда Господь
Дай мне, ему ж — мое мягкосердечье.
Прост, как дитя, я в этом мире злом.

Ступай же в ад. Оставь наш мир в покое,
Исчадье ада — твое место — ад.

В те бурны дни, лорд Глостер, когда мы,
По слову вашему, друг с другом враждовали,
Мы шли за нашим королем, как ныне
Пошли б за вами, будь вы королем.

Да лучше мне разносчиком гнуть спину,
Чем и помыслить бремя власти несть.

И как, должно, не в радость было б вам
Стать королем державы нашей, так же
Не в радость мне быть королевой
И бремя власти королевской несть.

Ей, захватившей трон мой королевский,
Не в радость быть, а мне не в радость жить.
Нет, больше я сдержать себя не в силах.

Внемлите ж мне, грабители, что вздорят,
Добычу, отнятую у меня, деля!
Ну, кто из вас, узрев меня, не вздрогнул?
Коль есть такой — я королева! — ниц
Пади, как раб. Но воры лишь дрожат.

Чтоб рассказать, пока ты здесь, о том,
Как ты пролез из грязи в князи.

Да, изгнана, но мне страшней изгнанье,
Чем смерть за то, что здесь я остаюсь.
(Ричарду.) Ты не вернул еще мне сына с мужем,
(Елизавете.) Ты ж власть с короной не вернула мне.
Страдания мои по праву — ваши.
Отрады ж, вами отняты, — мои.

Тебя отец мой проклял в час, как ты,
Венчав его короною бумажной,
Глумлением исторгнув реки слезны,
Чтоб стер их, ты дала ему лоскут,
Невинной кровью Рутланда пропитан, —
Его проклятья, в них же смерть души
Звучала, пали на тебя. Кровавы
Дела твои не мы караем — Бог.

Убить дитя — что может быть мерзей,
Неслыханней такого изуверства.

Не вы ли грызлись здесь, как я вошла,
Готовые друг другу в глотку впиться,
И вот обрушили всю ярость на меня,
Слышнее ль небесам проклятья Йорка,
Чем плач о Генрихе и Эдварде драгом,
Их низверженье и мое изгнанье —
Все это за безмозглого щенка?
Пронзят ли толщу туч мои проклятья?
Достигнут ли небес их острия?
Во блуде — не в бою умрет король ваш,
Как наш убит, чтобы узнал король ваш,
Твой сын, твой Эдвард, ныне принц Уэльский,
Как сын наш Эдвард, бывший принц Уэльский,
Безвременно во цвете лет убит.
Ты — королевой ставши за мой счет,
Как я — несчастная, переживи триумф свой!
Детей оплачь и узри королеву,
Что трон займет твой, как я зрю тебя,
В мои права былые облаченну!
Пусть долгим будет счастия закат,
И да умрешь, вкусивши вдоволь скорби —
Не королева, не жена, не мать.
Вы были подле, Риверс, Дорсет, Хастингс,
Когда мой сын кровавыми клинками
Заколот был. Молю я Бога, чтоб
Никто из вас своей не умер смертью,
Чтоб век ваш оборвал неверный рок.

Чтоб обделить тебя? Нет, слушай нас.
Коль муки есть в запасе у небес,
Пусть будет больше их, чем я тебе желаю,
Пусть небо их хранит, покуда грех
Твой вызреет, чтобы низринуть ярость
Тебе на голову, проклятый супостат!
Червь совести да сгложет твою душу!
Покуда жив, да мнишь в друзьях измену,
В изменнике ж — ближайшего дружка!
Да взоры не сомкнешь в ночи, а коль
Сон снидет — лишь видением ужасным,
Пусть адом безобразным ужаснет,
Вепрь, корни роющий, проклятый недоносок,
Ты, заклейменный роком от рожденья,
Раб естества и преисподней сын!
Ты — чрева материнского позор!
Исчадье гнусное несчастных чресл отцовских,
Само бесчестье, ты… чье имя…

                                           Маргарита.

Прости, мне показалось, что звала ты
Не мне на голову проклятий этот сонм.

Нет, на тебя звала я их, так дай же
Закончить мне.

                            Я это сделал сам,
Назвавши твое имя — Маргарита.

Подделка жалкая моей монаршей славы,
Зачем к горбатому ты льстишься пауку —
Он смертоносною тебя опутал сетью?
Безмозглая! Нож на себя ж ты точишь!
И скоро научить меня попросишь,
Как жабу ядовитую проклясть.

Прерви поток проклятий лжеречивых,
Терпенья нашего не истощай.

Когда бы на своем была я месте,
Вы были б на коленях предо мной,
Рабы, поставьте же меня на мое место!

Маркиз дерзит. Иль ваше благородство
Чеканки новой — не в ходу еще?
Столь юному достоинству не вемо,
Сколь жалок тот, кто чести вдруг лишен,
Кто вознесен, тот окружен сверженьем,
И дребезги падения внизу.

Нет, более. Но я рожден высоко,
Высокий кедр гнездом моим увенчан
Назло ветрам и в посмеянье солнцу.

Увы! Скрыв тенью юный отблеск солнца,
Как смертный отпрыск наш сокрыт,
Так в тучах ярости твоей сей луч ярчайший
Окутан вечным мраком был навек.
На нашей высоте ваш род гнездится.
Господь всевидящий еще накажет вас,
Кровавую добычу вырвет с кровью.

К стыду и милосердью не взывай,
Палач моих несчастных упований,
Воспомни милосердье, что явил ты
Мне яростью, в стыд обративши жизнь,
Стыдом поднесь живет и моя ярость.