Владимир Высоцкий - Собрание сочинений в одном томе

Истома ящерицей ползает в костях,
И сердце с трезвой головой не на ножах,
И не захватывает дух на скоростях,
Не холодеет кровь на виражах.

И не прихватывает горло от любви,
И нервы больше не внатяжку, – хочешь – рви, —
Провисли нервы, как веревки от белья,
И не волнует, кто кого, – он или я.

На коне, —
толкани —
я с коня.
Только не,
только ни
у меня.

Не пью воды – чтоб стыли зубы – питьевой
И ни событий, ни людей не тороплю.
Мой лук валяется со сшившей тетивой,
Все стрелы сломаны – я ими печь топлю.

Не напрягаюсь, не стремлюсь, а как-то так...
Не вдохновляет даже самый факт атак.
Сорви-голов не принимаю и корю,
Про тех, кто в омут с головой, – не говорю.

На коне, —
толкани —
я с коня.
Только не,
только ни
у меня.

И не хочу ни выяснять, ни изменять
И ни вязать и ни развязывать узлы.
Углы тупые можно и не огибать,
Ведь после острых – это не углы.

Свободный ли, тугой ли пояс – мне-то что!
Я пули в лоб не удостоюсь – не за что.
Я весь прозрачный, как раскрытое окно,
И неприметный, как льняное полотно.

На коне, —
толкани —
я с коня.
Только не,
только ни
у меня.

Не ноют раны, да и шрамы не болят —
На них наложены стерильные бинты.
И не волнуют, не свербят, не теребят
Ни мысли, ни вопросы, ни мечты.

Любая нежность душу не разбередит,
И не внушит никто, и не разубедит.
А так как чужды всякой всячины мозги,
То ни предчувствия не жмут, ни сапоги.

На коне, —
толкани —
я с коня.
Только не,
только ни
у меня.

Ни философский камень больше не ищу,
Ни корень жизни, – ведь уже нашли женьшень.
Не вдохновляюсь, не стремлюсь, не трепещу
И не надеюсь поразить мишень.

Устал бороться с притяжением земли —
Лежу, – так больше расстоянье до петли.
И сердце дергается словно не во мне, —
Пора туда, где только ни и только не.

На коне, —
толкани —
я с коня.
Только не,
только ни
у меня.

Как спорт – поднятье тяжестей не ново
В истории народов и держав:
Вы помните, как некий грек
другого
Поднял и бросил, чуть попридержав?

Как шею жертвы, круглый гриф сжимаю —
Чего мне ждать: оваций или – свист?
Я от земли Антея отрываю,
Как первый древнегреческий штангист.

Не отмечен грацией мустанга,
Скован я, в движениях не скор.
Штанга, перегруженная штанга —
Вечный мой соперник и партнер.

Такую неподъемную громаду
Врагу не пожелаю своему —
Я подхожу к тяжелому снаряду
С тяжелым чувством: вдруг не подниму?!

Мы оба с ним как будто из металла.
Но только он – действительно металл.
А я так долго шел до пьедестала,
Что вмятины в помосте протоптал.

Не отмечен грацией мустанга,
Скован я, в движениях не скор.
Штанга, перегруженная штанга —
Вечный мой соперник и партнер.

Повержен враг на землю – как красиво! —
Но крик «Вес взят!» у многих на слуху.
«Вес взят!» – прекрасно, но несправедливо:
Ведь я внизу, а штанга наверху.

Такой триумф подобен пораженью,
А смысл победы до смешного прост:
Все дело в том, чтоб, завершив движенье,
С размаху штангу бросить на помост.

Не отмечен грацией мустанга,
Скован я, в движениях не скор.
Штанга, перегруженная штанга —
Вечный мой соперник и партнер.

Он вверх ползет – чем дальше, тем безвольней, —
Мне напоследок мышцы рвет по швам.
И со своей высокой колокольни
Мне зритель крикнул: «Брось его к чертям!»

Еще одно последнее мгновенье —
И брошен наземь мой железный бог!
...Я выполнял обычное движенье
С коротким злым названием «рывок».

Целуя знамя в пропыленный шелк
И выплюнув в отчаянье протезы,
Фельдмаршал звал: «Вперед, мой славный полк!
Презрейте смерть, мои головорезы!»

Измятыми знаменами горды,
Воспалены талантливою речью, —
Расталкивая спины и зады,
Одни стремились в первые ряды —
И первыми ложились под картечью.

Хитрец – и тот, который не был смел, —
Не пожелав платить такую цену,
Полз в задний ряд – но там не уцелел:
Его свои же брали на прицел —
И в спину убивали за измену.

Сегодня каждый третий – без сапог,
Но после битвы – заживут как крезы, —
Прекрасный полк, надежный, верный полк —
Отборные в полку головорезы!

А третии – средь битвы и беды
Старались сохранить и грудь и спину, —
Не выходя ни в первые ряды,
Ни в задние, – но как из-за еды
Дрались за золотую середину.

Они напишут толстые труды
И будут гибнуть в рамах, на картине, —
Те, кто не вышли в первые ряды,
Но не были и сзади – и горды,
Что честно прозябали в середине.

Уже трубач без почестей умолк,
Не слышно меди, тише звон железа, —
Разбит и смят надежный, верный полк,
В котором сплошь одни головорезы.

Но нет, им честь знамен не запятнать.
Дышал фельдмаршал весело и ровно, —
Чтоб их в глазах потомков оправдать,
Он молвил: «Кто-то должен умирать —
А кто-то должен выжить, – безусловно!»

Пусть нет звезды тусклее, чем у них, —
Уверенно дотянут до кончины —
Скрываясь за отчаянных и злых,
Последний ряд оставив для других —
Умеренные люди середины.

В грязь втоптаны знамена, смятый шелк,
Фельдмаршальские жезлы и протезы.
Ах, славный полк!.. Да был ли славный полк,
В котором сплошь одни головорезы?!

Так дымно, что в зеркале нет отраженья
И даже напротив не видно лица,
И пары успели устать от круженья, —
И все-таки я допою до конца!

Все нужные ноты давно
сыграли,
Сгорело, погасло вино
в бокале,
Минутный порыв говорить —
пропал, —
И лучше мне молча допить
бокал...

Полгода не балует солнцем погода,
И души застыли под коркою льда, —
И, видно, напрасно я жду ледохода,
И память не может согреть в холода.

Все нужные ноты давно
сыграли,
Сгорело, погасло вино
в бокале,
Минутный порыв говорить —
пропал, —
И лучше мне молча допить
бокал...

В оркестре играют устало, сбиваясь,
Смыкается круг – не порвать мне кольца...
Спокойно! Мне лучше уйти улыбаясь, —
И все-таки я допою до конца!

Все нужные ноты давно
сыграли,
Сгорело, погасло вино
в бокале,
Тусклей, равнодушней оскал
зеркал...
И лучше мне просто разбить
бокал!

Не заманишь меня на эстрадный концерт,
Ни на западный фильм о ковбоях:
Матч финальный на первенство СССР —
Мне сегодня болеть за обоих!

Так прошу: не будите меня поутру —
Не проснусь по гудку и сирене, —
Я болею давно, а сегодня – помру
На Центральной спортивной арене.

Буду я помирать – вы снесите меня
До агонии и до конвульсий
Через западный сектор, потом на коня —
И несите до паузы в пульсе.

Но прошу: не будите меня на ветру —
Не проснусь как Джульетта на сцене, —
Все равно я сегодня возьму и умру
На Центральной спортивной арене.

Пронесите меня, чтоб никто ни гугу:
Кто-то умер – ну что ж, всё в порядке, —
Закопайте меня вы в центральном кругу,
Или нет – во вратарской площадке!

...Да, лежу я в центральном кругу на лугу,
Шлю проклятья Виленеву Пашке, —
Но зато – по мне все футболисты бегут,
Словно раньше по телу мурашки.

Вижу я все развитие быстрых атак,
Уличаю голкипера в фальши, —
Вижу все – и теперь не кричу как дурак:
Мол, на мыло судью или дальше...

Так прошу: не будите меня поутру,
Глубже чем на полметра не ройте, —
А не то я вторичною смертью помру —
Будто дважды погибший на фронте.