Станислава Пшибышевская - Дело Дантона. Сценическая хроника.
Возбужденный, даже восхищенный шепот. Кое-кто улыбается, качает головой.
ШАБО (под недовольный гул в своем ряду, вполголоса). Кончал бы уже! Хвастал три дня кряду, и все ему мало!
ДАНТОН. Народ! Вся моя жизнь перед тобой как на ладони. Я был тебе товарищем и предводителем пять лет. (Волнение нарастает. Возбужденный шепот.) Мое имя запечатлено на каждой священной странице твоей истории. Во мне, Человеке Десятого Августа, Революция воплотилась в человеческий дух, у меня во лбу сияет знак Свободы! (Ропот, хоть и приглушенный, становится все яростней. Пульс явно участился. Первые аплодисменты – однако очень сдержанные, чтобы не заглушить оратора.) Вместе с тобой я сверг с пьедестала прогнивший трон… (аплодисменты, пока еще сдерживаемые напряженным вниманием, усиливаются) а из груды щебня, оставшейся после него, за месяц создал молодую державу! (С десяток явных одобрительных восклицаний.)
…..ВОЗГЛАСЫ (пока очень редкие). Народ не забыл, Дантон! – Мы помним, товарищ!
ГОЛОС (неизвестно откуда). …С помощью восьмисот тысяч, которые испарились, не оставив квитанций!
…..Угрожающий шум возмущения, немногочисленные робкие смешки.
ДАНТОН (со смехом). Вот он, уровень лжи, которой они хотят затмить славу моих заслуг! Граждане, я требую от вас ответа. (Всякий шум прекращается.) Предоставляет ли нам закон свидетелей защиты?
…..ГАЛЕРЕИ. Да! Предоставляет! Да! Да!!
ФУКЬЕ. Дантон! Нельзя обращаться к галерее!
…..Три или четыре человека робко его передразнивают. Смолкают при виде угрожающего молчания серьезных сторонников.
КРИКИ (отрывистые, требовательные). Тихо! – Не перебивать! – Пусть говорит!
ДАНТОН (через плечо). А ну покажи мне параграф! Ты забываешь, что этот суд учредил я! Хочешь меня поучить, да? (Перекрикивая колокольчик Эрмана.) Послал ли суд Конвенту наш список свидетелей?
ГАЛЕРЕИ. Да! Да-а.
ДАНТОН. Где они? На большинство вопросов мы ответим, только когда они придут! И по какому праву Эрман хочет закрыть слушания?
ВОЗГЛАСЫ (все более многочисленные). Верно! – Где свидетели? Суд не вправе отказывать! – Это их священное право! – Подать сюда свидетелей! – Сви-де-те-лей!
ФУКЬЕ. Конвент ответит так, как – и когда – сочтет нужным.
Слегка дезориентированные, люди утихомириваются: Конвент все еще священен.
ЭРМАН (дипломатичнее). Обвинение исходит от Конвента; как могут обвинители предоставлять свидетелей защиты?
На галереях еще тише; признают его правоту.
ДАНТОН. Вы слышали эту жалкую отговорку?! (Жидкий, неуверенный утвердительный ропот.) Французский народ! Из этой пародии на суд… (Звонок.) …я, Дантон, взываю к тебе! (Потрясение. Новое напряжение. Сосредоточенное молчание.) Меня, титана Революции, никто, кроме тебя одного, не вправе судить! (Приглушенное одобрение.) Раз Конвент медлит присылать свидетелей, я требую, чтобы здесь, перед трибуналом общественного мнения, предстали мои обвинители: оба Комитета. (Все напряженно затаили дыхание. Нечленораздельные выражения волнения, восхищения, одобрения – однако все еще вполголоса.) И тогда… (с нажимом) когда обе стороны выскажутся, ты, народ, решишь, кто из нас – я или же всемогущий Комитет спасения, – кто из нас виновен.
Открытые аплодисменты. Страстное волнение.
…..КАМИЛЛ. И кто последний защитник Свободы!
ФУКЬЕ. Вы не имеете права провоцировать публику! (Голос изменяет ему и тонет в шуме.)
…..Неистовый звон колокольчика. Аплодисменты в течение нескольких секунд переходят в бурю. Крик больше ничем не сдерживается, препирательства между противниками, нейтральные изумлены, обеспокоенны, испуганны и дезориентированны.
…..СТОРОННИКИ. Вам ли говорить о правах! – Требуем присутствия Комитетов! Пусть Комитеты предстанут здесь! – Пускай явятся Комитеты! – Послать за Комитетами! – Легко обвинять за спиной! – Пусть Комитет взглянет в глаза Дантону! – Комитеты! – Комите-е-тыы!!!
НЕЙТРАЛЬНЫЕ. Чего они хотят?.. – Так ведь они правы. – Тут пахнет умышленным переворотом. Будем начеку! – Но это уже смахивает на мятеж! – Пошли отсюда, пока еще можно! – Бога ради, что здесь творится?! – Они что, рехнулись?!.
ПРОТИВНИКИ (немногочисленные). Опомнитесь! – Люди! Уважайте суд! – Это провокация, чтоб учинить бунт! – Это дело рук врага! – Остерегайтесь! – Вы защищаете заговорщиков и предателей!
…..На них бросаются, затыкают им рты, даже бьют. Любопытные – например, Парис – залезают на кресла.
ЭРМАН (поднеся ладони ко рту). Слу-ша-ни-я за-кры-ты!!
Движение в густой толпе. Агенты, обменявшись знаками, проталкиваются за первый ряд соответствующей галереи. Те, кто стоял посредине, постепенно пробиваются вперед.
…..ОБВИНЯЕМЫЕ. Это подлость! – Гнусность! – Мне и слова сказать не дали! – Нам затыкают рот! – Это не процесс, это бойня!
ДАНТОН (заметил Париса). Парис! Лети в Конвент! Кричи, что мы вызываем Комитеты! Что наш голос незаконно заглушают!
…..Парис прокладывает себе путь.
ФУКЬЕ. Присяжные удаляются на совещание!
Половина встает, половина отказывается, так как не осмеливается. Яростная перепалка. Реноден, решительный, бесстрашный, тщетно пытается убедить остальных.
ДАНТОН. Люди! Этот процесс не что иное, как массовое убийство средь бела дня!
СТОРОННИКИ (голоса нейтральных и противников смолкают, частично потонув в шуме). Слышите?! – Это не суд, а резня! – Убийство! – Позор!!
Четверо жандармов становятся у края помоста. Под давлением Эрмана, Фукье и Ренодена жюри боязливо поднимается и следует за старшиной к двери налево. Толпа кидается в их сторону. Почти все кричат.
ТОЛПА. Стоять! – Ни шагу дальше! – Ни с места! – Мы не позволим! – Нельзя! – Слушаний не было! – Мы не дадим повторить второе сентября!!
ГОЛОСА (отчетливо, выкрикивают по очереди). Требуем немедленного освобождения! – Требуем освобождения безо всяких совещаний!
ХОР. Освободить, освободить, освободить сейчас же! – Освободить Дантона! – Всех освободить! – Да! Освободить всех! – Да здравствует Дантон!
ЭРМАН. Я вызову войска в зал!
Крик, рев, женский визг – теперь поднимается вой и свист. Члены лиги хватаются за оружие, все еще тайком.
…..ВОПЛИ. Войска! Ну и вызывай! – Только попробуй! – Попробуй-ка, тронь нас! – Ужо вам, бандиты! – Чего ждешь, зови! – Испугались заключенных под стражей! – Трусы! – Трусы! – Убийцы!
ОБВИНЯЕМЫЕ. Разбойники! – Живодеры! – Головорезы, вам заплатило правительство! – Предатели! – Убийцы! Лакеи Питта!
Начинают обстреливать суд бумажными шариками. Люди берут с них пример. Вскоре швыряют уже все, что попадется под руку. Лига перестает таиться; в общем неистовстве большая часть толпы присоединяется к ним. Группируются вокруг вооруженных.
КАМИЛЛ. Народ! Нас убивают! Защити своих защитников!
…..ДАНТОН. Смелее, братья! Сила в ответ на силу!
Жандармы готовы принять бой. Эрман не позволяет им взяться за оружие. По его знаку выбегает Пристав.
ТОЛПА (беснуется). Да здравствует Дантон! – Ура Дантону! Долой Трибунал! – Долой Комитет! – Долой, долой, долой Комитет! – На фонари! – Трибунал на фонари! – Комитет на гильотину! – На ги-льо-ти-и-ну!!!
ВЕСТЕРМАН (вскакивает на скамью). Мы бок о бок шли на Бастилию в ночь переворота – пойдем же вместе и сегодня! Ça ira![66]
При этих словах члены лиги подталкивают толпу вперед. Выламывают барьер и перепрыгивают через него, бросаются к эстраде. Обвиняемые ждали этого момента, чтобы смешаться с толпой. Видя, однако, что жандармы навели на них оружие, мешкают долю секунды, все еще на эстраде. Тогда солдаты молниеносно вступают и отрезают помост от публики. Толпа, отхлынув, застывает. В попытке бегства не принимал участия один Филиппо. Он остался в одиночестве на скамье, скрестив ноги, словно в гостиной.
Духовное единство массы нарушено. С этого момента ее пронизывает взаимное недоверие, которое, наряду с окончательным отрезвлением части публики, мешает ей заново объединиться и что бы то ни было предпринять. Обвиняемые, первый ряд, брошены обратно на скамью, теперь их сторожат.
