Александр Гельман - Профессионалы победы
Ефим Макарович. Я не мог тебе сказать при Марине. Выслушаем его замечания, он уедет за город, в свое укрытие, а мы вернемся к этому разговору. Хорошо? (Выходит.)
Вбегает Маша — молодая женщина в странном балахоне — полукуртке, полупальто, один рукав черный, другой желтый — не понять, то ли это что-то неряшливое, то ли последняя мода.
Маша (бросается к Володе, страстно целует ему шею, лицо, волосы, руки; между поцелуями). Ты ему сказал?
Володя. Да.
Маша. Отпустит?
Он покачал головой — нет.
Я нашла одно окно на втором этаже, оттуда можно, по-моему, спрыгнуть.
Володя. Сейчас сюда зайдет твой муж.
Она мгновенно отпрянула от него на приличное расстояние.
Может, лучше сказать ему все?
Маша. Как хочешь. Но лучше не надо. Он меня куда-нибудь увезет. Или привяжет к чему-то и забудет кормить. Как забывает кормить свою любимую собаку. Очень любит ее, но покормить забывает, когда я уезжаю. Вовка, а я вчера ночью написала стихотворение. Монолог женщины, наподобие меня. Прямо, как Шекспир. Посвящается тебе. (Читает стихи.) Казалось бы, они одинаковые, как две мои груди, которые и тот, и другой ласкали. Но видит Бог, от одного во мне зажигается кровь, от другого губы превращаются в тряпочки. От одного я просыпаюсь медузой, которая сама себе омерзительна, от другого я слышу, как белые птицы на рассвете прикасаются к моим волосам. Даже между живым и мертвым нет такой огромной разницы, как между этими близнецами: моим любимым и моим нелюбимым…
Володя. Прекрасные стихи!..
Ефим Макарович (входя). Да, мне тоже понравились… Олег Петрович плохо себя чувствует, он сделает свои замечания по видеоселектору. (Включает экран огромного телевизора.)
Володя и Маша поворачиваются лицом к экрану, прикрепляют к одежде микрофончики. На экране появляется Олег Петрович Дубов. Очень похож на Володю, абсолютный двойник. Заметно, что он слегка выпивши, небрит. В одной руке держит потрепанный рабочий блокнот, с которым, видимо, не расстается, прикрепляет к лацкану пиджака микрофончик.
Олег Петрович. (у него слегка заплетается язык, но то, что он говорит, глубоко продуманно, легкое опьянение не мешает ему быть вполне вменяемым). Здравствуйте, Володя… который за меня, бедняга, трудится день и ночь. Здравствуй, Маша, которая помогает Володе трудиться за меня день и ночь. Я посмотрел репетицию. Могу сказать одно — я бы сделал хуже. Но есть один момент, который я делаю, вернее, чувствую лучше, чем вы, Володя. Этот момент — понимание, а вслед за этим — истолкование смысла и значения «срединного пути». (Заглядывает в блокнот.) В России не ценится добротное, умеренное, среднее. Само слово — «среднее» — у нас не любят. Если ты не гений, то ты ничтожество. Но ведь большинство людей как раз средние. И получается, что в России большинство себя не уважает. У нас все время завышенные ожидания, поэтому политики вынуждены давать завышенные обещания, после которых неизбежны завышенные разочарования. Володя, вам недостает пока понимания того, что если мы не победим на этих выборах и «срединный путь» будет пресечен, это для России окажется катастрофой…
Володя (резко и громко, почти криком). А то, что моя жизнь будет пресечена в борьбе за торжество «срединного пути» — это нормально?
Олег Петрович. Не понял?
Володя. Что не понял? Я все равно работать больше не буду. Отпустите по-хорошему. Я обещаю молчать.
Ефим Макарович. Володя, успокойся. Все будет нормально.
Володя. Я работаю не твоим дублером, а его. Ему и решать. Тем более, что тут есть еще один момент. Очень важный. Я сплю с вашей женой Машей, Олег Петрович. Она меня любит, и я ее люблю. Отпустите нас вдвоем.
Олег Петрович (от неожиданности качнулся, но не упал; негромко). Маша, это правда?
Маша. Да.
Олег Петрович. Что значит «да»?
Она молчит.
Давно вы вместе?
Маша. Почти месяц.
Олег Петрович. Так он всего месяц с нами работает…
Она молчит.
С первого дня, что ли?
Она молчит.
Я прошу вас выйти, мне нужно поговорить с Ефимом.
Маша и Володя снимают с себя микрофончики, кладут на стол, выходят.
Ты знал?
Ефим Макарович. Я узнал двадцать минут назад.
Олег Петрович. Что теперь делать?
Ефим Макарович. По возможности ничего.
Олег Петрович (кричит). Я же не хотел, не хотел влезать в эту авантюру! Я буду сам вести предвыборную кампанию!
Ефим Макарович. Во-первых, ты сам не можешь. Во-вторых, в этот вторник эфир с Амировой, от которого зависит почти все.
Олег Петрович. Сука. Она сука! Она же не просто нашла другого. Какого-то! Она спит с моим двойником, вылитая копия!.. Это коварство, мерзость! Я выхожу из выборов…
Ефим Макарович. Это невозможно.
Олег Петрович. Ты говоришь это как кто — как друг семьи? Или как глава датьневосточной мафии?
Ефим Макарович. О! Ты, выходит, уверен, что главарь — это я?
Олег Петрович. Кто кроме тебя имел такое влияние на спецслужбы, чтобы уберечь эту шайку от разгрома? Думаешь, ты, хитрый еврей, всех обманул? Но я-то знаю, что ты — стопроцентный кацап, купивший еврейский паспорт, чтобы уехать в Израиль. Но потом почему-то передумал…
Ефим Макарович. Я имел влияние только на твоего отца, который был моим настоящим другом. И если мне что-то бывало нужно по части спецслужб, я обращался к нему.
Олег Петрович. Ты хочешь сказать, что и он был связан с мафией?
Ефим Макарович. Я хочу сказать, что ты плохо знал и еще меньше понимал своего отца.
Олег Петрович. Это неправда! Отец ни с кем не был так откровенен и искренен, как со мной!
Ефим Макарович. Тебе известно о том, что у тебя есть сестренка Лидочка, четырнадцати лет, она проживает сейчас с мамой в Праге?
Олег Петрович (и не верит, и ошеломлен). Первый раз слышу. Это выдумка, этого не может быть…
Ефим Макарович. Лидочкину маму зовут Наташа. Твой отец многие годы любил эту женщину. Она жила во Владивостоке, потом переехала в Москву, а три года назад вышла замуж и уехала с мужем в Прагу. Когда бываю в Праге, обязательно навещаю Наташу…
Олег Петрович. Вот это новость…
Ефим Макарович. Ты должен смириться с тем, что многого об отце не знаешь. И должен отдавать себе отчет, что все гораздо сложнее, чем тебе представляется.
Олег Петрович. Значит, я баллотируюсь для того, чтобы ты мог скрыть некоторые факты вашей совместной биографии?
Ефим Макарович. Да. Твой отец придавал огромное значение «срединному пути». Но при этом ему приходилось нередко прибегать к таким вещам, о которых вслух лучше не вспоминать. Вообще ты должен знать, что очень хорошие идеи никогда не реализуются очень хорошими людьми. Власть не имела денег, деньги не имели власти. Такое положение не могло продолжаться долго — власть и деньги должны были сойтись. Но поскольку законных путей для этого не существовало, они сошлись незаконно. Так тесно сцепились, что их теперь не расцепить…
Олег Петрович. Моя предвыборная кампания финансируется из этих источников?
Ефим Макарович. Она финансируется, вот что важно.
Олег Петрович. Ты считаешь, мы можем работать в одной команде, не будучи до конца откровенными друг с другом?
Ефим Макарович. Никто ни с кем не бывает до конца откровенным. Человек даже сам с собой не до конца откровенен, и ничего страшного. Мы взаимоопасны. Любой из нас может любого из нас прижать к ногтю, изничтожить. Поэтому мы должны не спешить с выводами и держаться друг за друга. Тебе я советую думать сейчас не только о себе, но и о Маше. Она не была с тобой счастлива. Может быть, теперь она нашла свое счастье.
Олег Петрович. Я должен смириться потому, что нам необходим Володя?
Ефим Макарович. И поэтому тоже. Причины не живут по одной, а связками, узлами.
Олег Петрович. Допустим, мы выиграем выборы. Когда мне нужно будет, как президенту, где-нибудь появиться с женой, я что, буду ее у него одалживать?
Ефим Макарович. Сначала стань президентом. Найдем решение.
Олег Петрович. Я решения не вижу. (Уходит.)
