Александр Гельман - Профессионалы победы
Марина (перебивает). А мне понравилось, как Олег Петрович репетировал…
Ефим Макарович. Ты пришел говорить с народом, а не с Катей Амировой. Так используй же эти драгоценные минуты по назначению! У тебя целых полчаса всенародного внимания! У тебя целый портфель, набитый первоклассной взрывчаткой! Которая должна в конце передачи взорвать всю страну! Страна должна говорить только об одном: Катя Амирова получила пятнадцать тысяч баксов от Богдановича, чтобы скомпрометировать Дубова. А ты сейчас проиграл Кате Амировой, елки-палки! Сколько вас — кандидатов?..
Олег Петрович (безохоты). Пятеро…
Ефим Макарович. Осталось бы четверо! И это при наличии такого грандиозного компромата. Ты сегодня какой-то кислый. Ты здоров?
Олег Петрович. Все нормально.
Марина. Насчет меня вы все правильно сказали, Ефим Макарович, я учту. А вот Олег Петрович, по-моему, играл хорошо… репетировал то есть. В некоторых местах просто замечательно, как настоящий артист. Вы извините, что я…
Олег Петрович. Марина, Марина — ну что вы… не надо за меня заступаться! Тоже мне…
Ефим Макарович. Короче говоря, господа: у нас остались две репетиции — завтра утром и завтра вечером. Вас, Марина, я попрошу мобилизовать против Олега Петровича две темы. Первая: если ты сын президента, так и оставайся сыном президента, у нас не монархия, где престол наследуется. (Имитируя голос Амировой.) «…организуйте что-то наподобие Института Середины и станьте его директором, если вам дорого идейное наследие отца». И второе: надо беспощадно глумиться над «срединным путем». Именно так — высмеивать, окарикатуривать. «Середина — это что-то невнятное, вялое, скучное, рыхлое, противное. Эти пять лет при президенте Дубове, особенно последние три-четыре года — ну, сплошная же скука царила в обществе, сплошное занудство!» Олег Петрович, что бы ты на это ответил?
Олег Петрович. (с мрачным сарказмом). Я бы ее спросил: «Госпожа Амирова, а как вы считаете, почему такая важная вещь, как детородные органы, расположены между ног, посередине человеческого тела? А не где-нибудь с краю — на лбу или пятке?»
Марина. Браво! Я хочу Олегу Петровичу, поскольку сейчас уйду, дать один совет. Не пытайтесь, Олег Петрович, на каждый укол женщины отвечать своим уколом. В мелочах, в деталях женщина непобедима. А вот если вы будете смотреть на нее, будто она не живая моложавая женщина, а гипсовая скульптура — тогда она собьется обязательно.
Ефим Макарович. Очень точные замечания. Спасибо, Марина. (Олегу Петровичу.) Ты пришел весь озабоченный состоянием дел в стране. На Дальнем Востоке начались волнения шахтеров. А на Западе немцы обнаглели: требуют возвращения Кенигсберга…
Марина. Можно один вопрос, и я ухожу? Эта история с мафиями — это правда, действительно дальневосточная группировка совсем не пострадала?
Ефим Макарович. Вроде да, вроде да. Бывают же удивительные случайности, но теперь выборы, а выборы — это не суд, где требуются доказательства. Голосуют впечатления, а не факты. Люди имеют глаза, но зрения своего не имеют. Миллионы видят мир глазами Кати Амировой. Марина, пока!
Марина уходит неохотно. Чмокнула на прощанье в щечку Олега Петровича, еще повертелась, покрутилась, но когда Ефим Макарович повторил «Марина, пока», быстро собралась и ушла.
(Олегу Петровичу, который, как сейчас окажется, вовсе не Олег Петрович; сухо, жестко). Володя, в чем дело? Тебе очень повезло, что здесь находилась Марина, которая не должна знать, что ты не Олег Петрович — иначе бы я тебе просто врезал! Даже если что-то случилось, даже если случилось невероятно что — это работа! Тяжелая, опасная, мужская работа!
Володя. Я не буду больше заниматься этой работой.
Ефим Макарович. Что случилось?
Володя. Я выхожу из игры. На репетицию завтра не приду.
Ефим Макарович. Если ты не придешь завтра на репетицию, я тебя убью.
Володя. А ты меня в любом случае убьешь.
Ефим Макарович. А я не знал, что ты такой слабак. Я затеял эпическое действо, это великая сказка, которая может стать былью. Которая должна стать былью! Ты останешься в истории человечества, как та баба, которая была Папой Римским… не помню, в каком веке! А ты, значит, не явишься на репетицию? Хотя прекрасно знаешь, что ты незаменим! Другого двойника Олега Петровича я не могу найти, дорогой Володя. Ты все знал и согласился. У тебя было время подумать.
Володя. Я не все знал.
Ефим Макарович. Что ты не знал? Что ты не знал?! Что Олег Петрович не способен выиграть выборы, хотя вполне способен быть президентом. Ты был совершенно ошарашен моим предложением…
Володя. Вот именно — ошарашен. Счастливый баран, как меня правильно обозвал один человек.
Ефим Макарович. Какой человек?
Володя. Неважно.
Ефим Макарович. Нет, это очень важно! Ты с кем-то поделился, рассказал, чем занимаешься? С кем?
Володя. Ни с кем.
Ефим Макарович. Послушай, Володя, я должен знать, кто тебя обозвал счастливым бараном. Я прошу тебя.
Володя. Не скажу — вы его убьете! И меня убьете! Вам нужна стопроцентная надежность неразглашения, а такой уровень надежности обеспечивает только труп.
Ефим Макарович. Володя, если ты не скажешь, я вынужден буду принять какие-то меры, это не шутка!
Володя. Успокойся, я ни с кем не делился. Это Маша меня обозвала.
Ефим Макарович (немного успокоившись). Маша?
Володя. Да, Маша.
Ефим Макарович. Она что?..
Володя. Она ничего. Она открыла мне глаза на мое положение. Она обсуждала мое положение со своим мужем. В постели. Олег Петрович от нее ничего не скрывает.
Ефим Макарович. А с тобой где она обсуждала твое положение — тоже в постели?
Володя. Да.
Ефим Макарович. Что «да»?
Володя. Все «да»!.. Почему ты меня не предупредил — о том, что меня ждет? Почему ты мне не сказал правду?
Ефим Макарович. О какой правде ты говоришь — тебе ничто не угрожает, ни теперь, ни потом.
Володя. Ты хочешь сказать, я зря всполошился?
Ефим Макарович. Проблема есть. Но мы решим ее нормально.
Володя. Если нормально… тогда не следовало вообще затевать этот грандиозный обман.
Ефим Макарович. Между прочим, ты во всем виноват.
Володя. Что-что?
Ефим Макарович. Если бы ты не был так похож на Олега Петровича, ничего бы такого не было… Я шучу. А если говорить серьезно, все, что сейчас происходит — счастливая игра случая. Ты случайно оказался похожим на Олега Петровича. Я случайно тебя встретил в аэропорту. Две случайности и один сообразительный старикан (ткнул пальцем себе в грудь) творят историю…
Володя (перебивает). Я плевал на историю! Я хочу знать, что будет со мной. Я хотел сбежать, но понял, что меня охраняют. Маша говорила, что охраняют, я не верил. Допускаю, что вы не планируете меня убивать. Просто вы не найдете другого выхода. Его действительно нет.
Ефим Макарович. Володя, я понимаю твое состояние, но поверь мне — все будет нормально.
Володя. Что нормально, что нормально? Нормально — это снять сейчас охрану и отпустить меня на все четыре стороны.
Ефим Макарович. Нет.
Володя. Я работать не могу и уже не смогу. Я теперь думаю только о том, что со мной будет, а не о выборах. В эту работу надо вкладывать душу, а какую я сейчас могу вкладывать душу? Никакую. У меня душа угодила в тело счастливого барана!
Ефим Макарович. Володя, успокойся. Давай сделаем так. Я сейчас позову Олега Петровича, он смотрел репетицию у меня в кабинете, на мониторе…
Володя. Олег Петрович здесь? Почему я не знал?
Ефим Макарович. Я не мог тебе сказать при Марине. Выслушаем его замечания, он уедет за город, в свое укрытие, а мы вернемся к этому разговору. Хорошо? (Выходит.)
Вбегает Маша — молодая женщина в странном балахоне — полукуртке, полупальто, один рукав черный, другой желтый — не понять, то ли это что-то неряшливое, то ли последняя мода.
Маша (бросается к Володе, страстно целует ему шею, лицо, волосы, руки; между поцелуями). Ты ему сказал?
Володя. Да.
Маша. Отпустит?
Он покачал головой — нет.
Я нашла одно окно на втором этаже, оттуда можно, по-моему, спрыгнуть.
