Алексей Винокуров - Оулд и садо-мазо
Трясет Васю.
Художник. Эй, парень! Что с тобой? Не молчи, слышь… Не шевелится. И не дышит. Господи Боже, неужто помер? Вот тебе, бабушка, и садо с мазой. По башке надо было, она твердая. Несчастный случай на производстве. Что же делать-то теперь? Посадят меня, не посмотрят, что оулд. Где, скажут, твоя лицензия? Налоги не платил, сукин сын, извращенец! Изволь теперь, садись в тюрьму.
Слышен шум в шкафу.
Художник. Кто это там? (Подходя, прислушивается.) Мышь вроде. Или не мышь?
Голос Элины. Выпусти меня!
Художник, охнув, открывает дверь. Оттуда высовывается Элина.
Художник. Свидетельница! (Пытается запихнуть ее обратно, но та выскакивает из шкафа).
Элина. Ты что пихаешься?
Художник (пытаясь загородить от нее неподвижного Васю). Ничего!
Элина. Он ушел?
Художник. Ушел, ушел. И ты уходи. Скатертью дорога.
Элина. А это кто там?
Художник. Никого.
Элина (подходя поближе). Господи, да вот же он! Вася! Васенька… Что с ним?
Художник (угрюмо). Ничего. Услуга это. Эротического характера.
Элина берет неподвижно лежащего Васю за руку, визжит.
Элина. Мамочки! Он же не дышит…
Художник. Да… Вот это называется любить по-русски. Пока он был жив, ты от него по оулдам ходила. Как умер – так сразу визжать. Что ж ты раньше не визжала, когда он живой был?
Элина. Ты его бил!!! Бил! За что, за что?!
Художник. Я не бил… Я оказывал услугу эротического характера.
Элина. Его же нельзя бить! У него сердце больное.
Художник. Да какое у него сердце. У него один живот да задница, прости, Господи, грехи мои тяжкие.
Элина. У него сердце было больное… А ты его убил.
Художник. Мы убили, если уж на то пошло.
Элина. Как – мы?
Художник. А вот так. Если б ты не потаскушничала, он бы сюда не пришел. А пришел – унюхал духи твои поганые…
Элина (возмущена). Это «Кастель Бажак».
Художник. Поганый твой бажак нюхнул – и смысл жизни потерял. Я, говорит, ей все, а она мне по оулдам таскается. Бей, говорит меня, старик, а если чего случится, в моей смерти прошу винить эту прошмандовку. Так полиции и передай.
Элина. Вы меня в это не путайте! Я тут не при чем…
Художник. В общем, дело было так. Ты пришла, я ушел на минутку, ты его впустила, он на тебя наорал, а ты его забила до смерти. Я свидетель…
Элина. Да кто вам поверит?
Художник. Поверят. На наручниках твои пальчики есть. К тому же, мне его убивать нет никакого резона. А вот тебе, небось, все деньги его достанутся.
Элина. Ах ты, скотина!
Бросается на него, колотит.
Художник (отталкивает ее). Но-но! Садо-мазо захотелось? Сначала плати, а потом бей.
Элина (плачет). Какая же сволочь! Какой негодяй…
Пауза. Художник хмуро ходит по комнате.
Художник. Думаешь, мне самому приятно? Я, может, без слез на него теперь и взглянуть не могу. Может, я сегодня первый раз человека убил? У меня, может, дебют? А ты со своим сердцем… Откуда я знал, что у него сердце? Бей, говорит, меня. И деньги сует.
Элина. Что же нам теперь делать?
Художник. Что-что… Заметать следы – вот что. Или садиться лет на сто в тюрьму. Думай, как следы заметать.
Элина (плачет). Я не умею.
Художник. А я что – умею? На то и голова человеку дана. (Смотрит на Васю.) Теперь назад дороги нет. Или он нас, или мы его.
Элина. Как это – он нас? Он же умер.
Художник. Вот это и хуже всего. Был бы живой, мы бы с ним столковались. (Думает.) Понял! Сейчас возьмем его, закатаем в простыню – и на помойку.
Элина. Да вы что! Какая еще помойка? Это же мой муж!
Художник. Бывший.
Элина. Почему бывший?
Художник. Умер. Теперь мужние обязанности исполнять не может.
Элина. Все равно. В мусоропровод не позволю. У меня есть моральные принципы.
Художник. У меня тоже принципы.
Элина. Какие у вас принципы, не смешите!
Художник. А такие. Такие, что я не потерплю, чтобы на моей постели мертвецы валялись. А потом, скоро моя жена придет. Она покойников вообще не любит. Она за такие штучки запросто может в морду дать.
Элина. Господи, зачем только я сюда пришла! Зачем? Сидела бы себе дома, пила бы «Мартини-бьянко».
Художник. Ага! Ты бы пила, а я бы тут один с ним возился. Нет, так дело не пойдет.
Подходит к Васе, начинает его отстегивать. Но наручники не отстегиваются.
Элина. Ну, что вы там возитесь?
Художник. Не отстегиваются. Заклинило. Ну, помоги, чего стоишь?
Вместе пытаются открыть наручники, но ничего не выходит.
Элина. Придется с кроватью выносить.
Художник. Еще чего! Я на этой кровати сплю… Пилить надо.
Элина. Что пилить?
Художник. Что-что – руки. Наручники-то хрен перепилишь, вон они какие толстые.
Вася (внезапно). Я вам попилю руки… Я вам так попилю! Я вам обоим головы-то поотрываю!
Элина. Живой!
Художник. Слава Богу. А то я уж думал, так и будет тут лежать. Еще чего доброго, разлагаться начнет…
Элина. Прекратите ваши глупые шутки! Васенька, как я рада…
Вася. Отстегивайте.
Он пытается отстегнуть, но Элина его останавливает.
Элина. Секундочку. Я сейчас уйду, и ровно через минуту вы его отстегнете.
Художник. Почему через минуту?
Элина. Потому что иначе он меня убьет. Он, вы не представляете, он бешеный, когда ревнует.
Художник. Интересно. Ты уйдешь, а он, выходит, меня будет убивать?
Элина. Нет, вас он не тронет.
Художник. Не тронешь?
Вася. Не трону.
Художник. Точно?
Вася. Да точно, точно! Отстегивай давай.
Элина. Ну все, я побежала.
Целует Васю. Бежит к двери.
Вася (вяло, вслед). Проститутка…
Художник. Да, эффектная женщина. Жена ваша будет?
Вася. Какая жена? Мечта.
Художник. Не понял.
Вася. Мечта, говорю, моя. Реализованная. Ну, давай, отстегивай, сколько можно уже…
Он начинает осторожно отстегивать.
Художник. У меня, кстати, черный пояс по карате.
Вася. Да понял, я понял…
Наконец Вася свободен. Сидит, осматривается.
Вася. Эх, погань какая! Убить кого-нибудь, что ли…
Художник. Сейчас жена придет.
Вася. Что у вас с ней было?
Художник. С женой?
Вася. С Элиной.
Художник. Ничего.
Вася. Ничего… А что же она пряталась?
Художник. А мы думали, что жена пришла.
Вася. Ой… Ну, вот скажи, отец, чего ей надо, а? Одел ее с ног до головы, брильянты, драгоценности, машину купил. А она сюда приперлась. Садо-мазо ей, видишь, захотелось. Чего только не придумают, чтобы людям жизнь испортить.
Художник (робко). Может, вы ее как мужчина не удовлетворяли?
Вася поворачивает голову, смотрит на него страшно. Он пятится.
Вася (внезапно). Черт ее знает… Может, и не удовлетворял. Бабы – это ж такие существа – никогда ничего у них не поймешь.
Художник. Ну, почему? Понять можно. По некоторым косвенным признакам.
Вася. Ну, например?
Художник. Например? Ну, вот если у вас это закончилось… Понимаете? Это… И она, например, встает и говорит: «Благодарствуйте, полностью вами удовлетворена».
Вася думает.
Вася. Нет, такого, кажется, не говорила. Не помню… Но я слышал, есть другие способы.
Художник. Какие же другие?
Вася. Ну вот, кричат они там как-то по-особому.
Художник. Нет, кричат – это совсем из другой оперы. Кричат – в основном когда зарплатой недовольны.
Вася. С этим как раз все в порядке. Странно получается: зарплата моя ее удовлетворяет, квартира и машина тоже, а я, как мужчина, ее не удовлетворяю. Смешно…
Смеется. Художник ему подхихикивает. Вася неожиданно замолкает.
Вася. А, может, ты ее как мужчина удовлетворил?
Художник. Н-не думаю. Вряд ли…
Вася. Понятно. Значит, ты ее тоже не удовлетворяешь. Странно. А еще профессионал…
