Алексей Винокуров - Оулд и садо-мазо
Остервенело наносит мазки кистью. Кашляет.
Художник (перестает кашлять, торжествующе). Все! Нет теперь ручонок-то! Не дотянешься!
Жена. Полегчало?
Художник (трет горло). Отпустило. Нет теперь его власти.
Настя. Теперь весь его образ поменять. Пусть не демоном будет, а человеком.
Художник. Человеком – это можно.
Жена. Да и себя нормально напиши. А то ишь, язык высунул!
Художник. И себя перепишем. Всех перепишем теперь, всех.
Неожиданно начинает надсадно кашлять. Ужасная пауза.
Жена. Что ты?
Художник. Не знаю… Опять.
Настя смотрит на картину, закрывает глаза руками. Жена смотрит, меняется в лице.
Жена (крестится). О, Господи! Руки-то, руки! Опять проявились.
Художник, держась за горло, подходит к картине. Смотрит.
Художник. Ах ты, адская тварь! Нечистый! Дьявол… Нет, ты меня не возьмешь! Не дамся! Не дамся!!! Вот тебе! Знай свое место! Мне Бог помогает, Бог! Пошел обратно, в ад, в преисподнюю, в тартарары!
Неистово бьет кистью по картине. Внезапно его охватывает страшный приступ кашля, он роняет кисть, скорчивается. Настя подходит к картине, скрестив руки на груди, смотрит на нее.
Настя. Хватит. Рисуйте лицо.
Художник подходит к картине. Сильный стук в дверь.
Настя. Не открывать! Рисуйте!
Художник трясущейся рукой накладывает мазки. Из-за двери раздается ужасный стук, она трясется от ударов. Жена крестится, художник, дрожа, рисует. Грохот усиливается, стук сменяют мерные тяжелые удары. Дверь слетает, словно снесенная взрывом, в комнату влетает Вася. Его мотает по всей сцене, он отрывает руки от лица – лицо его ужасно. Он пытается идти к Художнику, но какая-то невидимая сила не пускает его. Он протягивает трясущиеся руки, его отбрасывает. Художник лихорадочно пишет. Постепенно Вася утихомиривается, ведет себя все спокойнее, лицо его заметным образом меняется, становится умиротворенным, спокойным. Он медленно обводит взглядом комнату. У Художника еще трясутся руки.
Жена (крестясь, шепчет). Слава Богу, слава Богу.
Вася делает несколько шагов, словно ничего не узнавая вокруг. Слабо улыбается.
Вася. Настя?
Настя делает шаг к нему. Потому вдруг отступает.
Настя. Нет.
Художник. Нет.
Художник с тревогой глядит на картину.
Вася (неожиданно смеется). Что, думали одолеть меня? Самого меня? Не-ет… Я непобедим.
Из груди его раздается торжествующий рев. Он вновь становится неправдоподобно, демонически страшен.
Вася (ревет). Я – вечный демон Баал-Зебул! Ужас небес! Хозяин тьмы! Царь могил! Повелитель смерти! Величайший среди богов! Непобедимый! Неуничтожимый! Равный великому Хаосу!
Движется к художнику. На его пути становятся Настя, Жена, но он отбрасывает их одним движением. Берет за горло художника.
Вася (рокочет). Сегодня ты закончишь работу. И умрешь.
Художник. Да. Я закончу. Закончу…
Внезапным и резким движением бьет Васю кистью по лицу. Тот отшатывается, отпускает его. Ревет от боли, трясет головой.
Жена. Так его! Давай, Федя!
Держа перед собой мольберт, как щит, Художник наступает и кистью наносит по Васе удары. Они жгут Васю, словно небесный огонь. Тот отмахивается, трясет головой, пытается бить в ответ. Но каждое соприкосновение его с кистью и мольбертом доставляет ему страшную боль.
Художник (кричит). Я закончу эту картину! Я тебя породил, я тебя и….
С этими словами он втыкает в грудь Васи кисть. Секунду Вася шатается, потом с грохотом обрушивается на пол. Еще несколько секунд лицо его искажено ненавистью, но постепенно черты его разглаживаются. Лицо Васи теперь спокойно и умиротворено. Несколько секунд молчания. Настя подходит к портрету, смотрит на него. Настя наклоняется к Васе, лежащему на полу, откидывает со лба его волосы.
Настя. Да, это он…
Садится рядом, гладит его по голове.
Художник (подходя). Что с ним?
Настя (на глазах ее слезы, голос прерывается). Он… он умер.
Губы ее дрожат.
Художник. Господи! Как же это? Умер?
Настя. У него было больное сердце.
Художник. Больное сердце? Да ведь он демон!
Настя плачет.
Художник. Да как же это? Неужели нет? Он же… Он ведь… Вы же видели! Вы все видели! Страшный, демон, Баал-Зебул. Повелитель Смерти… Непобедимый… неуничтожимый…
С каждым словом голос его становится тише. Наконец вовсе сходит на нет.
Настя. Он был болен. Душевно болен, понимаете? Потом ушел из больницы, встретил вас и вот…
Плачет беззвучно. Жена, закрыв рот ладонью, исчезает.
Художник. Ушел… Господи, господи! Прости меня, прости. Откуда же я мог знать? Умер. Ничего не сказал. Больной человек. Значит, ничего не было? Все это привиделось мне. И смерть на плечах, и Страшный суд. Не было ничего. И не могло быть. Все это мистика, выдумка. Если бы знать! Если бы только знать.
Шатаясь, идет вглубь сцены, кладет кисточку. Под руку ему попадается нож. Он берет его в руку, смотрит на него. Долго смотрит, как бы примериваясь, как лучше ударить. Но не решается. Подходит к картине, вглядывается в нее. Медленно поднимает над картиной нож.
Настя. Подождите.
Художник смотрит на нее.
Настя. Не надо. Лучше отдайте ее мне.
Художник. Вам? Зачем?
Настя. Отдайте. Он так хотел, чтобы она была у него. Теперь хотя бы после смерти…
Художник (отступая). Хорошо. Забирай.
Настя подходит, смотрит на картину, поворачивается к художнику. Тот опускает голову, смотрит на нож.
Настя. Нет-нет, не надо. Все равно уже ничего не вернуть.
Настя подходит к нему, смотрит прямо в глаза.
Настя. И еще одна, последняя просьба.
Художник кивает.
Настя. Нарисуйте мой портрет.
Художник, не веря своим ушам, смотрит на нее.
Художник. Портрет?
Настя. Да. Чтобы я парила в центре небес, вся в белом, и в силе, и славе. И чтобы вокруг меня слева и справа были ангелы и архангелы. И все небесное воинство… И свет от меня озарял бы всю Вселенную. И каждое живое существо, каждая малая тварь глядела на меня снизу вверх и грелась и жила от моего света. И чтобы была я, словно Бог…
Говоря это, подходит к художнику сзади, нежно обнимает его за шею, кладет голову на плечо. Лицо художника меняется. Опускается тьма.
Занавес.
