Бертольд Брехт - Винтовки Тересы Каррар
Рабочий. Прекрасно сказано. Мне нечего возразить против того, что звучит так прекрасно. Хотел бы я, чтобы это произвело впечатление и на генерала Франко. Самое печальное, что генерал Франко, вооруженный до зубов, не проявляет ни малейшего желания покинуть этот мир. Мы бы швырнули вслед ему все оружие Испании, только бы он покинул этот мир. Его летчики сбрасывают листовки, я подобрал одну на улице в Мотриле. (Достает из кармана листовку.)
Священник, мать и мальчик читают ее.
Мальчик (матери). Видишь, они и здесь повторяют, что уничтожат все.
Мать (читая). Этого они не могут.
Рабочий. Отчего же, могут. Как вы считаете, падре?
Mальчик. Да.
Священник (неуверенно). Я считаю, что технически они, может быть, и в состоянии это сделать. Но если я правильно понял сеньору Каррар, она полагает, что дело не в одних самолетах. Они угрожают в своих листовках только для того, чтобы население поняло всю серьезность положения. Другое дело выполнить эту угрозу из военных соображений.
Рабочий. Я вас не совсем понимаю.
Мальчик. И я тоже.
Священник (еще неувереннее). По-моему, я говорю ясно,
Рабочий. Слова у вас ясные, а вот мнение ваше ни мне, ни Хосе не ясно. Так вы считаете, они не будут бомбить?
Короткая пауза.
Священник. Я считаю это только угрозой.
Рабочий. Которую не приведут в исполнение?
Священнник. Да.
Мать. Насколько я понимаю эту листовку, они хотят предотвратить кровопролитие и предупреждают нас, чтобы мы не поднимали оружия.
Мальчик. Генералы — и предотвратить кровопролитие!
Мать (протягивая ему листовку). Вот, они же пишут — кто сложит оружие, того они не тронут.
Рабочий. В таком случае я хочу задать вам, падре, еще один вопрос: верите ли вы, что того, кто сложит оружие, действительно не тронут?
Священник (озирается, словно ища помощи). Говорят, генерал Франко всегда подчеркивает, что он христианин.
Рабочий. И это значит, что он сдержит свое обещание?
Священник (горячо). Он должен его сдержать, сеньор Хакерос!
Мать. Тому, кто не сражается, ничего не будет.
Рабочий. Падре… простите, не знаю вашего имени…
Священник. Франсиско.
Рабочий (продолжая)…падре Франсиско, я, собственно говоря, спрашиваю не что должен делать, по вашему мнению, генерал Франко, а что он, по вашему мнению, сделает. Вы понимаете мой вопрос?
Священник. Да.
Рабочий. Вы понимаете, что я спрашиваю вас как христианина или, скажем, как человека, который не владеет монастырем, как вы выразились, и который скажет правду, если речь пойдет о жизни и смерти. Ведь именно об этом и идет речь. Не так ли?
Священник (волнуясь). Я понимаю вас.
Рабочий. Может быть, я помогу вам ответить, напомнив о событиях в Малаге?
Священник. Я знаю, что вы имеете в виду. Но уверены ли вы, что в Малаге не оказали сопротивления?
Рабочий. Знаете ли вы, что пятьдесят тысяч беженцев — мужчины, женщины и дети, растянувшиеся на двести двадцать километров по шоссе на Альмерию, были скошены орудиями кораблей, бомбами и пулеметами воздушных эскадрилий Франко!
Священник. Быть может, это газетные выдумки?
Рабочий. Такие же как о расстрелянных священниках?
Священнник. Такие же как о расстрелянных священниках.
Рабочий. Значит, беженцев не скосили огнем?
Священник молчит.
Сеньора Каррар и ее сыновья не поднимают оружия против генерала Франко. Значит, сеньора Каррар и ее сыновья в безопасности?
Священник. Здраво рассуждая…
Рабочий. Да? Здраво рассуждая?
Священник (взволнованно). Уж не хотите ли вы, чтобы я дал гарантию?
Рабочий. Нет. Скажите только ваше истинное мнение. Сеньора Каррар и ее сыновья в безопасности?
Священник молчит.
Я думаю, мы понимаем ваш ответ. Вы честный человек.
Священник (встает, смущенный). Итак, сеньора Каррар, я могу рассчитывать, что вы присмотрите за детьми Турильосов?
Мать (также очень смущенная). Я и поесть им принесу. Спасибо, что навестили нас.
Священник уходит, кивнув рабочему и мальчику. Мать провожает его.
Мальчик. Вот ты сам слышал, что они ей внушают! Но ты не уходи без винтовок.
Рабочий. Где они? Живо!
Они идут в глубь комнаты, отодвигают ларь и взламывают пол.
Мальчик. Но ведь она сейчас вернется!
Рабочий. Мы поставим винтовки к окну, оттуда я их заберу потом.
Они поспешно вынимают винтовки из ящика. Маленькое потертое знамя, в которое они были завернуты, падает на пол.
Мальчик. Вот и маленькое знамя тех времен! Я удивляюсь, как мог ты спокойно сидеть, когда дело такое срочное.
Рабочий. Я должен был их раздобыть.
Они осматривают винтовки. Мальчик неожиданно достает из кармана шапочку бойца народной милиции и с торжествующим видом надевает ее.
Откуда она у тебя?
Мальчик. Выменял. (Бросив опасливый взгляд на дверь, засовывает ее опять в карман.)
Мать (входит). Положите винтовки на место! Так вот, оказывается, зачем ты пришел?
Рабочий. Да, они нужны нам, Тереса. Мы не можем сдержать генералов голыми руками.
Мальчик. Теперь ты и от самого падре слышала, как обстоит дело.
Мать. Если ты пришел, чтобы получить винтовки, то тебе здесь больше нечего делать. И если вы не оставите нас в покое в моем доме, я возьму детей и убегу.
Рабочий. Тереса, ты видела когда-нибудь нашу страну на карте? Мы живем как на разбитой тарелке. Там, где линия излома, — это вода, по краям тарелки стоят орудия. А над нами — бомбардировщики. Куда ты побежишь, как не под пушки?
Мать (подходит к нему, берет у него из рук винтовки и уносит). Вы не получите винтовок, Педро!
Мальчик. Отдай их ему, мать! Здесь они только ржавеют!
Мать. Молчи, Хосе! Что ты понимаешь в этом!
Рабочий (опять спокойно уселся на стул и закурил). Тереса, ты не имеешь права прятать винтовки, принадлежавшие Карло.
Мать (укладывая винтовки). По праву или без права — я вам их не отдам! Это вы не имеете права взламывать мой пол и против моего желания уносить что-нибудь из моего дома.
Рабочий. Винтовкам вовсе не обязательно быть в доме. Не хочу говорить при твоем сыне, что я о тебе думаю. Не будем говорить и о том, что подумал бы о тебе твой муж. Он-то сражался. Я понимаю — ты от страха за своих мальчиков потеряла голову. Но с этим мы ведь считаться не можем.
Мать. Что это значит?
Рабочий. Это значит, что без винтовок я не уйду. Уж будь уверена.
Мать. Раньше убей меня.
Рабочий. Этого я не сделаю. Я ведь не генерал Франко. Я только поговорю с Хуаном. Тогда я наверняка их получу.
Мать (быстро). Хуан не вернется.
Мальчик. Ты же его позвала!
Мать. Я не звала его. Я не хочу, чтобы он видел тебя, Педро.
Рабочий. Я так и думал. Но я то, что же, немой? Спущусь к морю и крикну ему. Довольно будет одного слова, Тереса; я знаю Хуана. Он не трус. И тебе не удастся удержать его.
Мальчик. Я тоже пойду.
Мать (очень спокойно). Оставь моих детей в покое, Педро. Я сказала им, что повешусь, если они уйдут. Я знаю, что это грех, за который уготовано вечное проклятье. Но я не могу иначе. Когда Карло умер, так ужасно умер, я пошла к падре, иначе я уже тогда повесилась бы. Я понимала, что тоже виновата, хотя из нас двоих он был хуже — горячий сторонник насилия. Нам живется нелегко; и не так-то просто терпеть все лишения. Но насилием ничего не добьешься. Это я поняла, когда они принесли его и положили здесь на пол. Я не за генералов, никто не смеет сказать этого обо мне. Но если я буду держаться в стороне и смирю свое сердце, может быть, они пощадят нас. Расчет мой очень прост. Ведь мне так мало надо. Я не хочу больше видеть это знамя. Довольно с нас горя. (Молча подходит к маленькому знамени, поднимает его и рвет на куски. Потом тотчас нагибается, собирает клочки и засовывает их в карман.)
Рабочий. Уж лучше б ты повесилась, Тереса.
Стучат. Входит старуха Перес, вся в черном.
Мальчик (рабочему). Это сеньора Перес.
Рабочий (шепотом). Что они за люди?
Мальчик. Хорошие люди. Радио как раз у них. Их дочь на прошлой неделе погибла на фронте.
Старуха Перес. Я, знаете ли, нарочно ждала, пока уйдет падре. Решила зайти потолковать. Хотела сказать, что я не согласна со своими, когда они досаждают вам за ваши взгляды.
