Дмитрий Мережковский - Романтики
Душенька. Да ведь это когда было.
Ксандра. И теперь будет… Дунька, душка, ангел! Когда поедем, спрячь штаны в свои вещи, а то за мной Апельсина Лимоновна подглядывает…
Душенька. Апраксия Ионовна?
Ксандра. Она самая. Много у нас было приживалок, а эдакой шельмы не было. Сущий провор — везде суется, везде, мечется… Намедни, как примеряла я штаны; — подглядела в щелку; старая ведьма. Как бы не нажаловалась маменьке.
Душенька. Ох, беда с тобой; Сашка, бесстыдница! И откуда ты штаны раздобыла?
Ксандра. Подарил братец Иленька. Гимназические старые. Коротенькие, да я снизу выпустила. Изрядно вышло — с лампасами, со штрипками. Настоящие гусарские!
Душенька. Какой ты урод! Тебе бы мальчиком родиться!
Ксандра. Да, вот не спросили.
Душенька. А по-моему, и женщиной недурно…
Ксандра. Для таких, как ты, а для меня зарез. Какая несправедливость, Господи! Какая несправедливость!
Душенька. Почему несправедливость?
Ксандра. Потому что рабство, унижение, презрение.
Душенька. Какое презрение? Мужчины нам поклоняются…
Ксандра. Ну, еще бы! Презирают, — потому и поклоняются. Одним комплименты чего стоят. Намедни, на балу у предводителя; генерал Толстопятов — старый, поганый, одну ногу волочит, а все еще ферламур — подсел ко мне, на декольте смотрит, вздыхает: «Ах, глазки! ах, ротик! ах, носик!» У-у-у! Так бы ему в рожу и съездила! А терпи, улыбайся, нельзя же ему сказать: «А у вашего превосходительства глазки совиные, ротик щучий, а носик точно дуля перезрелая».
Душенька. Ну, не все же такие гадкие.
Ксандра. Нет, все! А не гадкие, те… те еще хуже. Оттого, что у него усики, да рожица смазливая, — закабались ему на всю жизнь, да еще за милость считай. Очень надо, скажите пожалуйста!
Душенька. «M-lle Hippolyte, амазонка, мужененавистница!» — правду о тебе говорит Валентин…
Ксандра. «Да, не люблю ихней козьей породы, прости Господи» — правду говорит Савишна.
Душенька. Погоди, матушка, влюбишься!
Ксандра. Никогда! Удавлюсь, а не будет за мной этой пакости!
Душенька. Что ты, Сашка, разве можно так говорить. Ведь это от Бога, это сам Бог устроил!
Ксандра. Что?
Душенька. А вот, что мужчины и женщины…
Ксандра. А зачем? Зачем это нужно?
Душенька. Как зачем? Иначе дети не рождались бы, род человеческий прекратился бы.
Ксандра. Ничего не прекратился бы.
Душенька. Ну, да, знаю: «чтобы люди ели траву!»…
Ксандра. Да, да, чтобы ели траву. Любовь это одно, а дети другое. Хорошо, что любовь, и что дети, тоже хорошо, а что вместе, — нехорошо. Это нельзя вместе — стыдно, гадко, унизительно… Нет, я бы все иначе устроила. Пусть такая травка в поле растет, на вкус довольно приятная, кисленькая, вроде щавелька. И кто хочет иметь ребенка, пусть траву эту ест и родит. И не только женщины, но и мужчины. Да, пусть и они рожают. Чтобы справедливо, поровну всем! А то теперь одни только женщины и от этого рабство…
Душенька. Какой вздор! Какой вздор! Скажи-ка Мише — он тебя засмеет. Нет, Сашка, ты просто дура.
Ксандра. Сама дура! Когда Миша говорит, ты ничего не понимаешь, только ушами хлопаешь. Субъекта от объекта отличить не умеешь, абсолюта от субстанции. У тебя нет никакой диалектики.
Душенька. Ну, полно, Сандрок, не злись. Что ты все злишься? Все колешься, как иголочка, или как вот ледяные сосульки бывают колючие… Злишься, а сама ведь добрая-предобрая. Я тебя знаю: ты ужасная кошечка! (Ласкается к ней). А я от Валентина письмо получила. Уж не знаю, отвечать ли?
Ксандра. Отчего же не ответить. Если хочется?
Душенька. Мишки боюсь. Он Валентина не любит, точно ревнует меня, право… Знаешь, что мне давеча сказал…
Ксандра. Ну. что?
Душенька. Нет, нельзя — забыла.
Ксандра. Секрет?
Душенька. Секрет.
Ксандра. Вот ты так всегда — начнешь и не кончишь, несносная!
Душенька. Ну, хорошо, слушай. Только на ушко… (Шепчет).
Ксандра. Врешь! Душенька. Нет, право.
Ксандра. Так и сказал? «Если б ты не была мне сестрою…»
Душенька. Так и сказал.
Ксандра. Да ведь это он в шутку?
Душенька. Ну, разумеется. А все-таки, странные шутки.
Ксандра. А ты что же?
Душенька. Ничего. Сначала смешно стало, щекотно. А потом вдруг стыдно, и убежала, как дура… Я ведь знаю, Мишка в Натали влюблен…
Ксандра. В Натали? И не думает. Она по нем сохнет, а он только играет, кокетствует. Нет, Мишка никогда ни в кого не влюбится. Он такой же, как я, — любит свободу.
Душенька прислоняется к стволу березы, гладит ее рукой и целует.
Ксандра. Что ты березу целуешь?
Душенька. Так, приятно.
Ксандра. Потому что вензель вырезан. «V. P.» — Валентин Пожалин?
Душенька. Нет, просто приятно. Такая нежная, белая, гладкая, от солнца теплая, словно живая. Сестрица моя милая! Я их часто целую… (Срывает листок). Посмотри, какой смешной! Только из почки вылез, бедненький! А пахнет, пахнет-то как! Раем. Маленький, сморщенный, как личико новорожденного, ребеночек в люльке проснулся, и хочет играть, смеется… Нет, Сашка, хорошо иметь ребеночка!.. А вот этот побольше. Тому два месяца, а этот годовалый. А если вот так на солнце сквозь зеленый лист смотреть, то кажется, — рай, уже рай — все уже есть, и ничего больше не надо… Да ведь и вправду, у нас тут, в Премухине, рай. Как эти стишки папенькины, помнишь? «Тихая Осуга»…
Красуйся, тихая Осуга,
Краса Премухинских полей…
По склону ландыш и любимцы.
И соловей весною тут.
А летом красные девицы
В густом малиннике поют…[23]
Душенька. Ну, вот, так и в раю. А если не так, мне и рая не надо… Слышишь, кукушка? Кукушечка-матушка, нy-ка, скукуй, сколько мне на свете жить? Раз-два-три-четыре-пять… Да ну же, еще, голубушка! Нет, замолчала. Все-то пять годков!
Ксандра. А тебе бы сколько?
Душенька. Чем больше, тем лучше. Всегда. Вечно.
Ксандра. И чтоб все было, как есть? Все то же, все то же без конца?
Душенька. Да, все то же. Лучше не надо.
Ксандра. Какой ужас!
Душенька. Чем же ужас? Разве нехорошо, как сейчас?
Ксандра. Нехорошо. Здесь, на земле, все нехорошо, ужасно, отвратительно…
Есть, нам обещают.
Где-то лучший край.
Вечно-молодая
Там весна живет;
Там. в долине рая
Жизнь для нас иная
Розой расцветет…
Входит Варенька.
IIКсандра, Душенька и Варенька.
Душенька. Варька! Ты откуда?
Варенька. У Любиньки была на кладбище. Хорошо там. Хорошо сейчас лежать в земле. Кажется, так бы и легла. Спокойно, блаженно. Как в раю, А вы о чем?
Душенька. Мы тоже о рае. Что у нас тут, в Премухине, рай.
Варенька. Да, рай, а живем, как в аду. Все хорошие, добрые, умные. Любим друг друга и мучаем. Чем больше любим, тем больше мучаем. Уж лучше бы совсем не любить… Знаете, девочки, мне все что-то кажется, что и я скоро, как Любинька…
Душенька. Полно, Варька, перестань! Погоди, все хорошо будет, — только потерпи немножко. Вот ужо с Николаем помиритесь, ты к нему вернешься.
Варенька. Вернусь, сама знаю, что этим кончится.
Ксандра. Лучше ей умереть, чем вернуться к нему!
Душенька. Прости? Варька. Я глупость сказала.
Варенька. Нет, говори.
Душенька. Я хотела сказать, что ты его опять полюбишь, Варенька. Полюблю? Да я его уже люблю! Этого никто понять не хочет. И вы, и вы не понимаете. Ну, да, люблю, но не так, как надо ему. Пусть же другая так полюбит. Я найду ему другую, настоящую, лучше меня. Это мне самим Богом назначено. И я это сделаю. И сделаю так нежно, так тихо, что он и не услышит, как я уйду от него, а та, другая, придет. И он полюбит ее и будет счастлив. И тогда я уйду спокойно — мне больше ничего не надо.
Ксандра кладет Вареньке на голову венок из ландышей.
Варенька (улыбаясь). Жертву, венчаешь?
Ксандра. Нет, победу!
Голос Михаила (издали). Варенька! Варенька!
Варенька. Здесь, Миша!
Голос Михаила. Ступай сюда!
Варенька. Иду!
Уходит.
IIIДушенька и Ксандра.
Душенька. Как странно! Разве это можно?
Ксандра. Что?
Душенька. Да вот, что она придумала — мужа выдать замуж.
Ксандра (смеясь и хлопая в ладоши). Чудесно; чудесно придумала. Вот именно, выдать мужа замуж! Они все только нас выдают, а теперь и мы будем их. Варька начнет, она освободится первая, а за ней и другие…
Душенька (глядя по дорожке в лес). Постой! Сюда идут. Им поговорить надо. Пойдем.
Ксандра и Душенька уходят вниз по реке. Варенька и Михаил идут по дорожке из лесу.
IVВаренька и Михаил.
Михаил. Не могу я так уехать, Варя! Я должен знать, что с тобою будет.
Варенька. Ах, Миша, я сама не знаю! Поеду к мужу в Луганово, — этим кончится. Там, по крайней мере, он один. А здесь еще папенька.
Михаил. Что же папенька?
Варенька. Сашку хочет отнять. Думает, что я тогда к мужу вернусь.
Михаил. Пугает. Никогда он этого не сделает.
