Александр Пушкин - Борис Годунов
П е р в ы й
Молчи, сейчас до них доберемся. – Что, отцы мои? каково промышляете?
В а р л а а м
Плохо, сыне, плохо! ныне христиане стали скупы; деньгу любят, деньгу прячут. Мало богу дают. Прииде грех велий на языцы земнии. Все пустилися в торги, в мытарства; думают о мирском богатстве, не о спасении души. Ходишь, ходишь; молишь, молишь; иногда в три дни трех полушек не вымолишь. Такой грех! Пройдет неделя, другая, заглянешь в мошонку, ан в ней так мало, что совестно в монастырь показаться; что делать? с горя и остальное пропьешь: беда да и только.– Ох плохо, знать пришли наши последние времена...
Х о з я й к а
(плачет)
Господь помилуй и спаси!
В продолжение Варлаамовой речи первый пристав значительно всматривается в Мисаила.
П е р в ы й п р и с т а в
Алеха! при тебе ли царский указ?
В т о р о й
При мне.
П е р в ы й
Подай-ка сюда.
М и с а и л
Что ты на меня так пристально смотришь?
П е р в ы й п р и с т а в
А вот что: из Москвы бежал некоторый злой еретик, Гришка Отрепьев, слыхал ли ты это?
М и с а и л
Не слыхал.
П р и с т а в
Не слыхал? ладно. А того беглого еретика царь приказал изловить и повесить. Знаешь ли ты это?
М и с а и л
Не знаю.
П р и с т а в
(Варлааму)
Умеешь ли ты читать?
В а р л а а м
Смолоду знал, да разучился.
П р и с т а в
(Мисаилу)
А ты?
М и с а и л
Не умудрил господь.
П р и с т а в
Так вот тебе царский указ.
М и с а и л
На что мне его?
П р и с т а в
Мне сдается, что этот беглый еретик, вор, мошенник – ты.
М и с а и л
Я! помилуй! что ты?
П р и с т а в
Постой! держи двери. Вот мы сейчас и справимся.
Х о з я й к а
Ах, они окаянные мучители! и старца-то в покое не оставят!
П р и с т а в
Кто здесь грамотный?
Г р и г о р и й
(выступает вперед)
Я грамотный.
П р и с т а в
Вот на! А у кого же ты научился?
Г р и г о р и й
У нашего пономаря.
П р и с т а в
(дает ему указ)
Читай же вслух.
Г р и г о р и й
(читает)
«Чудова монастыря недостойный чернец Григорий, из роду Отрепьевых, впал в ересь и дерзнул, наученный диаволом, возмущать святую братию всякими соблазнами и беззакониями. А по справкам оказалось, отбежал он, окаянный Гришка, к границе литовской...»
П р и с т а в
(Мисаилу)
Как же не ты?
Г р и г о р и й
«И царь повелел изловить его...»
П р и с т а в
И повесить.
Г р и г о р и й
Тут не сказано повесить.
П р и с т а в
Врешь: не всяко слово в строку пишется. Читай: изловить и повесить.
Г р и г о р и й
«И повесить. А лет ему вору Гришке от роду... (смотря на Варлаама) за 50. А росту он среднего, лоб имеет плешивый, бороду седую, брюхо толстое...»
Все глядят на Варлаама.
П е р в ы й п р и с т а в
Ребята! здесь Гришка! держите, вяжите его! Вот уж не думал, не гадал.
В а р л а а м
(вырывая бумагу)
Отстаньте, сукины дети! что я за Гришка? – как! 50 лет, борода седая, брюхо толстое! нет, брат! молод еще надо мною шутки шутить. Я давно не читывал и худо разбираю, а тут уж разберу, как дело до петли доходит. (Читает по складам.) «А лет е-му от-ро-ду... 20». – Что, брат? где тут 50? видишь? 20.
В т о р о й п р и с т а в
Да, помнится, двадцать. Так и нам было сказано.
П е р в ы й п р и с т а в
(Григорию)
Да ты, брат, видно, забавник.
Во время чтения Григорий стоит потупя голову, с рукою за пазухой.
В а р л а а м
(продолжает)
«А ростом он мал, грудь широкая, одна рука короче другой, глаза голубые, волоса рыжие, на щеке бородавка, на лбу другая». Да это, друг, уж не ты ли?
Григорий вдруг вынимает кинжал; все перед ним расступаются, он бросается в окно.
П р и с т а в ы
Держи! держи!
Все бегут в беспорядке.
МОСКВА. ДОМ ШУЙСКОГО
Ш у й с к и й, множество гостей. Ужин.
Ш у й с к и й
Вина еще.
Встает, за ним и все.
М а л ь ч и к
Царю небес, везде и присно сущий,
Своих рабов молению внемли:
Помолимся о нашем государе,
Об избранном тобой, благочестивом
Всех христиан царе самодержавном.
Храни его в палатах, в поле ратном,
И на путях, и на одре ночлега.
Подай ему победу на враги,
Да славится он о€т моря до моря.
Да здравием цветет его семья,
Да осенят ее драгие ветви
Весь мир земной – а к нам, своим рабам,
Да будет он, как прежде, благодатен,
И милостив и долготерпелив,
Да мудрости его неистощимой
Проистекут источники на нас:
И царскую на то воздвигнув чашу,
Мы молимся тебе, царю небес.
Ш у й с к и й
(пьет)
Да здравствует великий государь!
Простите же вы, гости дорогие;
Благодарю, что вы моей хлеб-солью
Не презрели. Простите, добрый сон.
Гости уходят, он провожает их до дверей.
П у ш к и н
Насилу убрались; ну, князь Василий Иванович, я уж думал, что нам не удастся и переговорить.
Ш у й с к и й
(слугам)
Вы что рот разинули? Все бы вам господ подслушивать. Сбирайте со стола да ступайте вон. Что такое, Афанасий Михайлович?
П у ш к и н
Чудеса да и только.
Племянник мой, Гаврила Пушкин, мне
Из Кракова гонца прислал сегодня.
Ш у й с к и й
Ну.
П у ш к и н
Странную племянник пишет новость.
Сын Грозного... постой.
(Идет к дверям и осматривает.)
Ш у й с к и й
Да это уж не ново!
П у ш к и н
Погоди:
Димитрий жив.
Ш у й с к и й
Вот-на! какая весть!
Царевич жив! ну подлинно чудесно.
И только-то?
П у ш к и н
Послушай до конца.
Кто б ни был он, спасенный ли царевич,
Иль некий дух во образе его,
Иль смелый плут, бесстыдный самозванец,
Но только там Димитрий появился.
Ш у й с к и й
Не может быть.
П у ш к и н
Его сам Пушкин видел,
Как приезжал впервой он во дворец
И сквозь ряды литовских панов прямо
Шел в тайную палату короля.
Ш у й с к и й
Кто ж он такой? откуда он?
П у ш к и н
Не знают.
Известно то, что он слугою был
У Вишневецкого, что на одре болезни
Открылся он духовному отцу,
Что гордый пан, его проведав тайну,
Ходил за ним, поднял его с одра
И с ним потом уехал к Сигизмунду.
Ш у й с к и й
Что ж говорят об этом удальце?
П у ш к и н
Да слышно, он умен, приветлив, ловок,
По нраву всем. Московских беглецов
Обворожил. Латинские попы
С ним заодно. Король его ласкает
И, говорят, помогу обещал.
Ш у й с к и й
Все это, брат, такая кутерьма,
Что голова кругом пойдет невольно.
Сомненья нет, что это самозванец,
Но, признаюсь, опасность не мала.
Весть важная! и если до народа
Она дойдет, то быть грозе великой.
П у ш к и н
Такой грозе, что вряд царю Борису
Сдержать венец на умной голове.
И поделом ему! он правит нами,
Как царь Иван (не к ночи будь помянут).
Что пользы в том, что явных казней нет,
Что на колу кровавом, всенародно,
Мы не поем канонов Иисусу,
Что нас не жгут на площади, а царь
Своим жезлом не подгребает углей?
Уверены ль мы в бедной жизни нашей?
Нас каждый день опала ожидает,
Тюрьма, Сибирь, клобук иль кандалы,
А там – в глуши голодна смерть иль петля.
Знатнейшие меж нами роды – где?
Где Сицкие князья, где Шестуновы,
Романовы, отечества надежда?
Заточены, замучены в изгнанье.
Дай срок: тебе такая ж будет участь.
Легко ль, скажи! мы дома, как Литвой,
Осаждены неверными рабами;
Всё языки, готовые продать,
Правительством подкупленные воры.
Зависим мы от первого холопа,
Которого захочем наказать.
Вот – Юрьев день задумал уничтожить.
Не властны мы в поместиях своих.
Не смей согнать ленивца! Рад не рад,
Корми его; не смей переманить
Работника! – Не то, в Приказ холопий.
Ну, слыхано ль хоть при царе Иване
Такое зло? А легче ли народу?
Спроси его. Попробуй самозванец
Им посулить старинный Юрьев день,
Так и пойдет потеха.
Ш у й с к и й
