Евгений Подгаевский - Муха, или Шведский брак по-русски
— Сегодня Вам укол и электрофорез, — сказала Люба Тимофею.
— В кабинку и на кушетку! — скомандовала Валя. — Сейчас со шприцем приду.
Обе они облачились в белые медицинские халаты и подошли к раковине. Открыли кран с водой.
— Это ж его жена была, — сообщила Валя, намыливая руки.
— Кто? — Люба взяла мыло у Вали, стала тоже мыть руки.
— Да Катька. Которая на мотоцикле.
— А-а…
— А про колбасу маме не рассказывай. А то схватится за голову.
— Ладно, — пообещала Люба. — Хорошая она у тебя. Я иногда к вам зайду — а тебя нет. Так я с нею беседую, даже секретами делюсь. И её послушать, знаешь, очень интересно бывает.
… Валя, сделав укол, пациенту, направила ему на ухо аппарат для прогревания и вышла из кабинки.
В кабинете Люба расставила на столе две чашки, вазу с печеньем.
— Почаёвничать успеем? — спросила.
Валя подвинула будильник на окне, посмотрела на циферблат.
— Успеем.
Стали пить чай. Валя вернулась к прежнему разговору:
— Мама, между прочим — я тебе не говорила? — рассказы, истории всякие сочиняет.
— Нет, не говорила. А про что?
— Да как сказать… Она говорит — всякое в жизни бывает. Нету, мол, ничего такого, чего бы взаправду не могло произойти. Ну и описывает. Но я думаю, больше выдумывает. Я тебе дам её тетрадку, захочешь — почитаешь.
— Хорошо. Хотя… я могла бы, пожалуй, туда ещё одну историю добавить.
Сказала это Люба и погрустнела. Отставила чашку, к окну отвернулась.
— Какую, Люба? Да что с тобою?
— Мы ведь почему сюда переехали? Утащила я Василия из города — подальше от его любовниц. Продавщицы, буфетчицы, парикмахерши…
— Да ты что! — поразилась Валя.
— Да… Как только узнала, что перевести его сюда на работу можно, так сразу же. Не он принимал решение, а я. Просто поставила вопрос ребром. В поликлинике должность зама оставила. Но это не главное, конечно…
Люба уже чуть не плакала.
Валя растерянно качала головой, не зная, что сказать.
— Может, здесь наладится, — вымолвила она, наконец. Снова покачала головой — Нет, мой Петя не такой.
— Тебе так кажется, — жёстко заметила Люба. — Все они… с мухами, как поёт этот ваш Федька-гармонист. Все до единого!
— Да слушай ты его, дурачка!.. Ой, неужели ж и правда?
— Ты просто не в ведении. Может, дырки на носках — это как раз маскировка. Под простачка.
Валя сильно разволновалась:
— Да если узнаю, я моего Петю самолично удушу вот этими руками на центральной площади посёлка! Буду плакать и смотреть, как он трепыхается, пока не затихнет.
— Эй! — донеслось из кабинки, — вы меня спалить решили?
Валя взглянула на будильник:
— Больной, лежать и не трепыхаться! Ещё одна минута. «Спалить мы его решили»! — передразнила она.
Когда вечером после работы подошли к своим домам, Люба пригласила:
— Зайдём ко мне на минутку.
На кухне Люба вытащила из своей сумки такую же палку колбасы, какую Валя днём пожертвовала во имя счастья жениха и невесты. Разрезала пополам, протянула половинку Вале.
— Ой, да не надо! — замахала Валя руками.
Но Люба молча и настойчиво тряхнула рукой: бери.
Валя взяла.
У двери снова повернулась:
— Неужели ж и правда — все? До единого? А что же тогда верность? Если слово такое существует, то и она же должна быть.
Люба грустно пожала плечами, что означало большой вопрос: кто ж его знает?
А Валя неожиданно продолжила с растерянностью:
— Так ведь и слово «коммунизм» тоже существует…
Петя возился во дворе у своих стареньких «Жигулей» — подкачивал колёса — и неожиданно услышал голос соседской тётки Нюрки, женщины за шестьдесят:
— Петь, а Петь, подойди-ка к забору.
Петя подошёл:
— Чего, тёть Нюр?
Она подняла из-за забора руку, в которой оказался старенький транзисторный радиоприёмник.
— Починишь?
— До сих пор считалось, что я автомеханик…
— Да тут антенна отвалилась. Привинтить — как раз твоё дело.
— Ну, если только антенна… — Петя взял у неё транзистор. — Привинтить не получится, ушко лопнуло… Ладно, разберёмся. Неужели ещё слушаете? Я думал, на сериалы перешли.
— Да бурьян в огороде дёргать веселее… А эти мыльные оперы терпеть не могу! Захочешь, целую лекцию тебе прочитаю — почему.
— В другой раз, тёть Нюр. И приёмник — не сегодня, ладно? Мы тут с нашими новыми соседями на природу собираемся…
— А-а… Вы, я вижу, задружбанили. Дело хорошее… Ну да мне не к спеху. Грядки пока чистые.
Две пары вместе выехали на природу — на стареньких Петиных «Жигулях». Отмечать день рождения Васи. О том, почему Василий к этому времени был безлошадным, мы упомянем впереди.
Итак, расположившись в живописном месте, наши герои сидели на траве вокруг красивой скатерти с разнообразной провизией.
— За именинника уже поднимали тост, за его супругу тоже. В третий раз наши мензурки за что поднимем? — спросила Валентина.
— Давайте за наших детей, — предложила Люба. — За ваших Таню и Юру и за нашего Вадика.
— Давайте, давайте, — согласились все.
Подняли махонькие рюмочки, чокнулись, выпили.
— Ммм, вкусно! — промычал Василий, закусывая очередным яством. — Валюш, ты готовила?
— Ну да, — слегка смутилась Валя от похвалы. Даже зарделась. — Да вместе с Любой же. Для именинника.
— Божественно, — промычал Василий.
Ох, и дипломат, этот Василий!
— Я всё удивляюсь, какие бывают совпадения, — сказал Петька. — Два месяца назад мы вас и не знали. Приехали к нам в посёлок незнакомые, чужие люди и вдруг нате вам — наши дети на одном факультете! Не просто, там, в одном городе, а в одной аудитории сидят!
— Вот и хорошо, очень удобно, — сказала Валентина. — Они повезут харчи сыночку — наши прихватят, мы повезём харчи доченьке — их прихватим.
— Конечно, конечно, — согласилась Люба. — Очень удобно. Я как-то сразу не подумала.
— Вашему Юре ещё сколько служить? — спросил Василий, закусывая.
— Этой осенью уже домой. Ждём-не дождёмся, — ответила Валя.
— Уже старший сержант, — с гордостью добавил Петька.
Слегка раскрасневшийся Василий похвалил:
— Молодец, ваш Юра. Я тоже ушёл старшим сержантом. В военно-воздушных силах служил.
— А ты, Петя? — поинтересовалась Люба.
— Я-то? Да рядовым. В пехоте.
— Он у нас не командир, он у нас всегда ведомый, — шутя махнула рукой Валя.
— Как сказать — возразил Петя и даже обиделся. — «Всегда»! Это мы ещё посмотрим.
— Петенька, я ж любя. Другой мне и не нужен — примирительно протянула Валя.
— То-то же! — «простил» её Петя. — Смотри у меня!
Но Валя вдруг спохватилась, глядя в пустую Петину рюмочку:
— Это ты смотри! Ты за рулём. Надеюсь, минералку себе наливаешь?
— Минералку, дорогая, не волнуйся! Хоть я и «ведомый», но сегодня пассажиры мои вы. И я за вас отвечаю. Так что руль буду держать крепко. А именинник пусть себе спокойно расслабляется, ему сегодня можно. Да, Василий?
Василий поднял махонькую рюмочку:
— У всех налито? Я поднимаю снова эту рюмку только из-за традиции. Не самой хорошей, подчёркиваю, нашей традиции. Потому что лично я противник пьяного угара. Жизнь, она и без всякой пьяни может дарить столько прекрасного! И на правах именинника хочу сказать по этому поводу речь.
Василий поднялся. Все внимательно смотрели на него. И Василий пафосно выдал:
— Друзья мои! Сами того не осознавая, все мы, четверо, переживаем сейчас прекраснейшую пору. Прекраснейшую! Дети уже выросли, внуков ещё нет. А? Каково? Я бы даже назвал эту пору… пикантной. Да, пикантной! Сил ещё полно, здоровья хватает, энергии через край, жизни впереди ещё много… а может и не так много… Разве не пришла заслуженная пора человеку заняться, наконец, самим собой? Мы зрелые, сорокалетние — с гаком — люди! Личности наши состоялись! И что бы мы ни сделали, какое бы коленце ни выкинули, нас уже не испортить, не сломать, не разложить. Мы ведь не подростки, а все остальные — не педагогический совет. Так на кого мы должны оглядываться? И почему в нашем обществе такие перекосы? Пьяница под забором валяется — это, конечно, плохо, но вписывается в нашу норму жизни. А вот если что-то такое, другое, эдакое — ах, ах, да как же можно, это же аморально! Да оглянитесь вокруг! Жизнь сама как бы протягивает нам столько возможностей и бессловесно как бы говорит нам: берите, пользуйтесь, наслаждайтесь, пока я вам это позволяю! Пока позволяю, обратите внимание! Так почему же люди редко понимают и ценят то, что им дано сейчас, именно сейчас, а не потом, когда в груди хрип, а в спине скрип?
… Пока Вася с Петей находились в кустах (ушли «до ветру»), Валя, впечатлённая речью Василия, сказала Любе:
— Как красиво говорил Василий!.. Только я не всё поняла.
