Владимир Пистоленко - Раннее утро
Е л е н а (одна). А зачем ему сейчас входить? Зачем? Нет, надо. Я должна сказать… Что сказать?.. Если бы я знала… Куда мне податься?!.. Тупик… (Взгляд ее падает на портрет отца. Она подходит ближе. Снимает со стены портрет.) Кто ты, Соболев-Иванов? А глаза ясные, чистые… И такая ложь… (Кладет портрет.) Что же мне делать? Ой, Ленка, не кисни… А как же я буду жить без Юрия? Если бы вместо сердца камень, чтоб не ныло, не болело…
Входит Ю р и й.
Ю р и й. Леночка, в чем дело? Все сроки прошли. Народ начинает бунтовать. Ждут нас еще пять минут.
Е л е н а. Я решила не ехать.
Ю р и й. Как?
Е л е н а. Да очень просто.
Ю р и й. Лена, ты не шутишь?
Е л е н а. Нет. Поезжайте без меня.
Ю р и й. Это называется сюрприз! А я мечтал: сядем с тобой в лодку, поднимемся вверх по Уралу, километров на десять — пятнадцать, а потом сложим весла и поплывем обратно вдвоем… Луна, кругом тишь… Поедем, Леночка! Поедем?
Е л е н а. Нет, я не поеду.
Ю р и й. Ну, коли так, то остаюсь и я.
Е л е н а. Скажи, Юрий, ты очень любишь Вовку?
Ю р и й. Вовку? Еще бы! Очень люблю. А почему ты вдруг спросила?
Е л е н а. Да так. А меня тоже любишь?
Ю р и й. Тебя!..
Е л е н а. Ну, а как бы ты стал делить себя между мной и Вовкой?
Ю р и й. Зачем? Я бы не стал делить.
Е л е н а. А как же?
Ю р и й. Ты знаешь, Лена… Ведь знаешь…
Е л е н а. А если бы у меня был сын, в общем, ребенок, я бы его ни на кого не променяла.
Ю р и й. Что с тобой? Нет, я, конечно, все понимаю. Леночка, я решил положить конец. Конец и начало. Домой я больше не вернусь. Теперь весь твой, бери, какой есть. (Хочет обнять.)
Елена резко отстраняется, отходит в сторону.
Лена! Что случилось? Да на тебе же лица нет…
Е л е н а. Наверное… я очень плохая… я никогда не думала о нашем завтрашнем дне. Встречалась с тобой… Жила этими встречами, радовалась… А вот сегодня… впервые подумала… Нет, не подумала, а представила себе, что ты ушел от Кати, бросил их с Вовкой, что ты мой муж, и почувствовала — не хочу этого.
Ю р и й. Лена! Да ты пойми, что ты сказала!
Е л е н а. Да-да. Не хочу! Я сказала откровенно, зачем скрывать… И так твоя жизнь почти сломалась из-за меня. Я же понимаю.
Ю р и й. Один вопрос! Только один! Скажи, ты меня любишь?
Е л е н а. Я?.. А сейчас, Юрий, это уже не имеет значения…
Ю р и й. Как? Почему не имеет значения?
Е л е н а. Вот тут стало пусто…
Ю р и й. Нет, я ничего не понимаю… Что случилось? Ну, говори же, говори!
Е л е н а. Ну что я буду говорить? Просто жизнь вмешалась… Непрошено вмешалась жизнь. Сейчас я знаю одно — не хочу такого счастья. Понимаешь? Не хочу! Да его и не будет! (Пауза.) Что же ты молчишь? Права я? (Поднимается, стиснув голову руками.) Может, я неправа?..
ЗанавесНА РАССВЕТЕ
Н а д я К о р н е е в а.
А н н а — бабушка Нади.
П е т р А л е к с е е в и ч К о б з и н.
Д ж а н г и л ь д е к А л и б а е в.
С е м е н М а л и к о в.
И в а н Н и к и т и ч С т р ю к о в.
И р и н а — его дочь.
В а с и л и й.
О б р у ч е в.
П о л к о в н и к Р у б а с о в.
З у б о в.
В и к т о р.
В и к у л и н.
В а с е н а.
О л ь г а.
Ю р о д и в а я м о н а ш к а.
К о н я х и н.
Ж е н щ и н а с р е б е н к о м.
С т а р и к.
Ж е н щ и н а с с а м о в а р о м.
М о н а х.
Б а л а х н и н.
С а ш к о Б о н д а р ь.
Ю р о ч к а.
Ж е н щ и н ы, к а з а к и — по ходу действия.
Юг Урала.
Время действия — 1917—1918 годы.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Южноуральск. Поздняя осень 1917 года. Глубокий вечер. Гостиная и прихожая в доме Стрюкова. В глубине прихожей лестница в мезонин. Во мраке гостиной у иконы теплится лампада. Ее слабый свет чуть пробивается в соседнюю комнату. С т р ю к о в со шкатулкой в руках, стараясь не шуметь, осторожно пробирается в прихожую. Из сонной двери, так же крадучись, идет Н а д я.
С т р ю к о в (увидев Надю). Ты чего крадешься?
Н а д я. Я… не крадусь… Я так…
С т р ю к о в. Подглядываешь, змеюка! (Ударил ее.)
Надя отшатнулась, закричала.
Хозяйский хлеб жрете да еще и на шею наступаете! Убью! Убью, подлюга!
В доме всполошились, забегали.
Н а д я (ухватив со стола тяжелый подсвечник). Не тронь! Слышишь? Худо будет.
С т р ю к о в. Ты еще и грозиться?!
Вбегает бабка А н н а. У открытой двери, в сенях, видна фигура В а с и л и я с ружьем на плече.
Ах ты стерва… Поставь подсвечник!
Н а д я. Не подходи!
А н н а (заслоняет Надю). Иван Никитич!
С т р ю к о в. Сгинь, шалава!..
А н н а. Меня, меня убей! За что тиранишь сироту беззащитную?
С т р ю к о в. Молчи, ботало! Язык вырву! Знаю я, все вы одним миром мазаны! Обрадовались, что красные бьют, сговорились!
А н н а. Побойся бога, Иван Никитич!
С т р ю к о в. Только и ждете часа обобрать!.. Не дождетесь. В порошок изотру! (Бросается к Наде.)
А н н а. Иван Никитич! Чай, и у тебя сердце не волчиное… Ну, скажи, скажи, чем она провинилась?
С т р ю к о в. Подглядывала… Следит за мной!.. Знаю, чья это работа, — деповские бандюки научили! А вы и рады стараться… Хозяйского добра захотелось.
Н а д я (сквозь слезы). Я и в доме-то не была… Только вошла.
С т р ю к о в. Ври больше!..
Н а д я. Нечего мне врать…
А н н а. Хоть присягнуть, Иван Никитич, не было ее…
С т р ю к о в. И того хуже! Значит, ночью таскалась где-то. Вон отсюда! Мне в доме суки не нужно!
А н н а. Иван Никитич, за что позоришь…
Н а д я. А еще старый человек…
С т р ю к о в. Завтра чтоб и духу вашего но было!
А н н а. Твоя сила, твоя и воля…
С т р ю к о в (увидев Василия). А тебе что?
В а с и л и й. Коняхин ломится…
С т р ю к о в. В шею! Всех гони! (Анне и Наде.) Пошли отсюдова, я сказал, аль не слыхали?
Н а д я. Пойдем, бабуня… (Уходит.)
А н н а. Грех тебе, Иван Никитич… Я в доме сколько лет спину гнула да угождала…
С т р ю к о в. Никто не звал, не силовал, а за денежки охотников — только свистни. Марш, говорю!
Анна уходит. Робко входит Василий.
В а с и л и й. Так как, Иван Никитич?
С т р ю к о в. Я тебе что приказывал? Или мое слово не закон? Думаешь, депо тебе здесь? Так я скоро научу!..
В а с и л и й. Ломится он, дело, говорит… Грозится — беда, мол, будет, коли не пущу…
С т р ю к о в. Зови. Нет, погоди. Скажи, пускай там подождет. Сам скричу. Иди.
Василий уходит.
(Плотнее прикрывает дверь, проверяет другие, слушает у окон, вынимает из карниза печки потайной изразец, прячет туда шкатулку, ставит изразец на место. Крестится на икону.) Огради нас, господи, силою честного животворящего твоего креста… (Распахнул дверь в сени.) Егорыч!
Входит К о н я х и н.
Ты что ночью булгу поднимаешь?
К о н я х и н. Иван Никитич, беда. Опять ворвались в пригород…
С т р ю к о в. Какой пригород?
К о н я х и н. Казачий. Слышно, в конце Губернской стреляют.
С т р ю к о в. Тьфу ты, господи! Напугал! Первый раз там стреляют, что ли? (Подходит к окну, прислушивается.) Отобьют. А ты, похоже, боязливый. Верно?
К о н я х и н. Не о себе душа болит, Иван Никитич. О деле… Не дай бог, прорвутся, лавки с товарами захватят…
С т р ю к о в. Шайтан с ними, там товаров осталось с комариный носок. Склады с зерном не нашли бы…
К о н я х и н. Думаю, обойдется. Кто станет в монастыре искать? И опять же, надо сказать, три дня взад-вперед гоняли порожние вагоны, будто грузились. А другие купцы, Иван Никитич, так и начисто все зерно вывезли. Приказано ведь, хлеб до зернышка…
С т р ю к о в. Ты им больше верь. Кстати, это их дело. У них головы на плечах, у меня тоже не котелок…
К о н я х и н. По мне, Иван Никитич, коли не увозить, так надо было раздать надежным людям…
С т р ю к о в. По мешку, что ли? В три года не раздашь.
К о н я х и н. Ну, хлеб, может, и не найдут… Табуны бы отогнать киргизским баям да спиртовый завод остановить.
