Михаил Веллер - Баллада о бомбере (сборник)
— Закон, — поясняет советник, пожимая плечами.
Начохраны, в камуфляже на фирменную майку, зло сплевывает.
— Какой закон?! — орет главарь, протягивая руку со стаканом, не глядя, — ему наливают. Глотает и запускает недопитым стаканом в пульт — разбивается стекло.
— Ты где живешь?! У тебя какой год на дворе?! Посмотри в окно! — Главарь хватает бутылку, запускает в окно и повелительно указывает советнику на дыру: — Что ты там видишь? Ну!!
Советник встает, угрюмо смотрит наружу: те же самолеты на аэродроме, вдали — московский пейзаж.
— Видишь Закон? — с угрозой спрашивает главарь. — Покажи мне! Им покажи! Покажи всем, пусть все увидят Закон!
Сев, закуривает; не в силах сдержаться, зло сплевывает сигарету. Из ящика стола выхватывает ТТ и стучит им об стол:
— Вот Закон! 7,62!
Из того же ящика хватает пачку баксов, швыряет в советника:
— Вот Закон!
Советник спокойно поднимает деньги и кидает обратно:
— Да у тебя на псарне еще тридцать, — пытается успокоить.
— Я не президент, в теннис не играю! — ярится главарь.
— Ладно, че ты, все равно мы будем выигрывать, — урезонивает и начохраны.
На стене — фотография пит-буля с медалями на ошейнике.
— Ты че — не понимаешь? — крутит главарь пальцем у виска. — Он же нас опустил. Проглотим это — на нас завтра же наезжать начнут. Задавлю гниду!
— Не спори косяк, — хмурится советник.
— Что? — кривит рот главарь. — Кто за ним стоит? Узнать точно!
— Никто, — хмыкает советник.
— Что значит? — не понимает главарь.
— Держит город авторитетом, — говорит начохраны.
— Я сам здесь авторитет пока еще, — говорит главарь. — Ну так? Бабки? Фирмы? Стволы?
— Он — смотрящий, — отвечает советник. — Судья. Без него нельзя.
— Да? Кто сказал? — Главарь.
— Иначе завтра такое будет… — Начохраны.
— Какое? — опасно интересуется главарь. — «Такое» уже сейчас. Вот оно, — обводит рукой по сторонам, — завтра. Да я его… распылю!..[3]
8. Старик лежит голый на столе — тело в татуировках: вор в законе. Кругом цветы — не то морг, не то оранжерея. Глаза закрыты.
Над ним возникает рука с иглой — и вонзает эту иглу буквально в сердце.
Еще одну иглу, и еще.
Это японец в кимоно, иглотерапевт, проводит сеанс.
— Попали б вы в мои руки раньше, — без акцента говорит он.
— Никто не знает, в чьи руки попадет завтра, — говорит старик.
— …я б вас давно на ноги поставил.
— Сидеть на заднице имеет свои преимущества. — Старик.
Звонит телефон. Японец берет трубку:
— …Вообще у меня расписание. …Сейчас занят, сеанс. … Хорошо, жду через полчаса.
Вонзает еще иглу.
— Кто звонил? — Старик.
— Записаться хотят. — Японец.
— А по телефону нельзя?
— Познакомиться хотят.
Старик молчит — уже с открытыми глазами.
— На сегодня хватит, — говорит он.
— Прерывать вредно! — не соглашается японец.
— Одеваться, — командует старик.
Входит его водитель, здоровенный парняга, снимает с вешалки меж цветов его сорочку.
Японец, осуждающе вздыхая, вынимает иглы.
Уже одетый, сидя в кресле, старик дает японцу сто баксов.
— Много, — ласково отказывается тот.
Старик не реагирует на его слова — что вообще в его манере.
Водитель увозит его мимо цветов; японец провожает.
— Езжай-ка на недельку отдохнуть, — говорит ему старик. — Прямо сейчас. Вид у тебя усталый.
9. В лифте старик говорит водителю:
— Поймай мне частника. Вывезешь через двор. Сам езжай домой. Машину оставь внизу. Зажги свет на кухне и жди меня.
Водитель невозмутимо, привычно кивает.
— Телефон мне оставь. — Старик принимает у него радиотелефон.
10. Двор. Сумерки. Водитель внимательно осматривает машину. С фонариком обследует днище.
Из кармана достает шпагат, надевает петлю на ручку водительской дверцы и, отойдя, открывает дверцу, дергая за конец шпагата.
Смотрит с фонариком под сиденьем и приборной доской.
Открывает капот, смотрит с фонариком двигатель.
За шпагат открывает и правую дверцу.
Смотрит под правым сиденьем, осторожно кусачками перекусывает проводки. Утирает пот. Вынимает мину.
Кладет ее подальше на асфальт. Хмыкает.
И облегченно лихо уезжает.
11 — 12. За углом — ремонт дома: кран, канава, барьеры ограждения.
Водитель притормаживает.
С башенного крана — стремительно раскручивается блок стрелы — на тросе стремится вниз чугунная баба: и вдребезги разносит крышу машины.
13. Главарь в своем офисе-вышке орет на исполнителей (крепыш в кожане и стройняга в кашемировом пальто):
— Козлы! Жмурики! Дармоеды… — Вкрадчиво спрашивает: — Вы знаете, что вы упустили? Вы жизнь свою упустили.
Трет ладонями лицо:
— Или он — или мы. Назад хода нет. — Орет: — Искать!! Под землей!!
14. Старик в едущей машине говорит шоферу:
— Шестьдесят ровно держи. Езжай по левому ряду.
— Ох что-то связался я с вами, — говорит шофер, выполняя.
— Мало — добавлю.
Старик наблюдает в окно: его машины под домом нет, окна в квартире все темны. Едут дальше.
15. А из темного окна его квартиры двое вооруженных людей следят за улицей, не обращая внимания на проезжающую машину.
16. В своей оранжерее среди цветов японец в кимоно подвешен на вешалку за косу.
— Куда он ушел? — спрашивает первый исполнитель.
— Кто? — спрашивает японец.
Исполнитель втыкает в него иглу.
— Домой…
Втыкается еще игла.
— Не знаю…
Еще игла.
— Он сказал, чтоб я ехал отдохнуть! — в отчаянии кричит японец.
— Отдохнешь, — обещает исполнитель, продолжая пытку.
17. Старик на ходу в машине набирает номер по радиотелефону.
Хозяин-шофер нервничает:
— Мы так не договаривались. Мне домой пора! Куда ехать-то?..
— Прямо! — Старик шлепает на приборный щиток банкноту и снова набирает номер.
18. Театр. Балет. Ложа. Респектабельному господину телохранитель подает телефонную трубку. Господин отходит в глубину ложи:
— Что-о? … Он кретин!.. А Буба? … А Ракита?.. Так а я что могу? … Мне нельзя ввязываться, он же из новых, из беспредельщиков, кого он послушает?!
Отключившись, задумчиво произносит:
— Большой войной пахнет.
19. Телефон безответно звонил и у главаря, и у иглотерапевта, и в квартире старика. И сейчас: огромный ночной город в огнях, по нему движется машина, и в ней звучат сигналы набираемого стариком номера.
20. В ободранной хавере — внешне бомж, лысый, в майке. И двое бойцов. Звонит телефон. Боец кивает. Хозяин берет трубку:
— Я. … Конечно приезжай. … Никого.
Боец одобрительно кивает.
— Сколько?! — поражается хозяин. — Тридцать штук?! Откуда же прямо сейчас?..
Другой боец делает сурово-утвердительный жест.
— Слушай, я забыл, у меня как раз один долг лежит, — радостно говорит хозяин. — Так что порядок. Я тебя внизу встречу.
21. В машине старик — хозяину:
— На бензозаправку.
Тот резко тормозит в закоулке, выскакивает, вытаскивает наружу кресло сзади и перетаскивает в него сопротивляющегося старика:
— Прости, отец родной… Христа-Бога ради… это без меня… Жена без работы… родителям лекарства нужны… что дети без меня делать будут.
— Тысяча баксов, — говорит старик.
— На что мертвому деньги… тут этим пахнет… На, забери, ничего я с тебя не возьму.
— Я твой номер помню, — с угрозой говорит старик.
Хозяин машины выхватывает у него радиотелефон и давит ногой:
— Прости… так оно спокойней будет… Не держи зла, отец родной, всем жить надо… желаю тебе удачи.
Прыгает в машину и уезжает.
Старик остается один в кресле в ночном переулке.
22. Саркастически хмыкает. Поднимает воротник. Закуривает. Включает электромоторчик кресла и едет по пустынному ночному тротуару.
— Бакланьё… обшустрились… — цедит он.
Уже глубокая ночь, окна черны.
23. Скрипка ведет Первый концерт Мендельсона.
Портреты великих музыкантов на стенке.
Это играет толстый подросток лет четырнадцати, лицом еще мальчик. Лицо старательно и вдохновенно.
Обычная хрущоба, бедная и аккуратная.
— Гошенька, кончишь заниматься — и сразу спать. — Его мать, усталая серенькая женщина, надевает плащ. — Завтрак на столе. Картошку разогрей!
Целует и идет к двери:
— Я ушла. Закройся.
24. Работницы ночной смены втягиваются в проходную фабрики.
Вдруг одну из них окликают:
— Здравствуй, сестрица.
Это наш старик в кресле скупо улыбается из темноты Гошиной маме.
— Ты?! — Она ошарашена.
