Виктор Славкин - Взрослая дочь молодого человека: Пьесы
Элла. Успокойся, не кричи, сядь.
Игорь. Очень весело…
Элла. Ты ничего не понимаешь.
Игорь. А ты?! Он же тебя все равно выгонит. Что ты ангелочка из себя строишь?
Элла. Замолчи!
Игорь. Ах так. Ну, тогда я скажу. Мне терять нечего. Я даже хочу потерять. Черт с ним! Так вот знайте, имейте понятие или ведайте, что они…
Элла. Игорь!!! (Пытается оттащить Игоря от Бэмса.)
Игорь. Я на такси — и на площадь… Я знаю, где его дом. Каланча на площади… У него два окна на площадь выходят. Я сел на лавочку, внизу, нога на ногу, дай, думаю, понаблюдаю… Ну так вот…
Элле все-таки удается оттащить Игоря.
Бэмс, «Чучу»!.. Ну же, Бэмс, «Чучу»!.. Мы хотим посмотреть!!
Бэмс (подходя к Игорю). Не надо, прошу тебя.
Игорь. А вы… вы еще хуже!
Бэмс (кричит). Не надо, прошу тебя!
Игорь. А вы еще хуже!
Бэмс. Не надо, прошу тебя!!!
Игорь. А вы еще хуже!!!
Элла. Замолчи!!!
Игорь (срываясь на истерику). Да что вы все ко мне пристали! Отстаньте от меня! Отстаньте! Что я вам сделал? Что вы на меня кричите? Не кричите на меня! Отстаньте!
Элла подходит к Игорю, обнимает его, целует.
Я ничего не хочу… Я ничего не хочу…
Элла. Успокойся, милый, успокойся… (Уводит Игоря в глубь комнаты.)
Они сидят на диване, тесно прижавшись друг к другу. Пауза.
Прокоп. Вы хоть тут собирайтесь без меня… Все-таки в одном городе живете.
Ивченко. Все от Бэмса зависит.
Бэмс. Я всегда.
Прокоп. А то ко мне, ребята! Ух, как я вас принимать буду!
Ивченко (подходит к Элле). Чего вы ревете, Куприянова? Когда я приехал в Москву, у меня тут никого не было. Меня знали только в Сухиничах. Случись со мной что, из Сухиничей никто бы не приехал. А если бы приехал, какой толк… Я должен был сам за себя. Один. Сам за себя. Я никого не хочу выгонять. Думаете, я не понимаю, что Кузьмичу пора на пенсию? Но так это не делается. Это мы здесь с вами так можем разговаривать, а там, в институте, три тысячи студентов, двести преподавателей… Попробуйте поруководите! Ну, поруководите!.. Ладно, мы все это уладим. Но учтите, объяснение все-таки придется написать. Все будет в порядке… Только не надо из меня делать влиятельного папенького дружка! (Снова отходя к столу.) Я никого не хочу выгонять… Сейчас у меня в Штатах больше влиятельных знакомых, чем тогда в Сухиничах.
Пауза.
Люся. Мужики, у меня идея — пошли в кино. На первый сеанс. В «Орион» наш. Там, правда, все перестроили. Стены деревом обшили, разные витражи кругом, светильники финские в таком современном стиле. Я часто туда хожу. Все в зал уходят, а я на весь сеанс в фойе остаюсь. Там в одном месте, под самым потолком, такой хитрый закоулок, такая ниша для вентиляции, что ли… В общем, туда при ремонте не добрались и оставили там кусочек этой лепнины дурацкой — листья какие-то гипсовые, яблоки, факелы, ну, помните, раньше мы еще плевались на эти украшательства. Я когда пела в «Орионе», тогда еще, я во всех трудных местах в эту лепнину впивалась, у меня от этих яблок и факелов такая возникала злость, что я любую ноту брала. А теперь я смотрю на это место, и мне так тепло… ей — богу… Я все вспоминаю, вспоминаю… как мы жили тогда, что было… Спасибо, хоть кусочек этот оставили.
Прокоп. Люська, взойдешь ты на эстраду и споешь нам: «Я помню, было нам шестнадцать лет…»
Люся. Не смогу. Заплачу. (Пауза.) Может, кофейку, мальчики?
Бэмс. Сделай, мать.
Люся (Прокопу). Ты что с утра — чай или кофе?
Прокоп (смотрит на часы). Ни фига! В это время я уже в конторе.
Бэмс. Сегодня суббота.
Прокоп. Тогда чай.
Люся (Ивченко). Чай или кофе?
Ивченко. Я как все.
Бэмс. Смотрите, семь, а уже светло. День прибавляется.
Прокоп. Скоро магазины откроются.
Люся. А что тебе, ты почти все купил.
Прокоп. Так можно не бегать, Люсенька.
Ивченко. А может, действительно в киношку рванем?.. В «Орион».
Прокоп. В «Прогресс».
Ивченко. Какой, к черту, «Прогресс» — «Орион»! У меня сегодня совещание — отменю.
Люся. Четыре билета на последний ряд.
Ивченко. Четыре.
Пауза.
Толя. Пять.
Ивченко. Пять.
Пауза.
Элла (с дивана, где они сидят с Игорем). Семь. Все удивленно смотрят на Эллу и Игоря.
Ивченко. Семь.
Пауза. Начинает звучать музыка.
Бэмс. Вот наш поезд в Чаттанугу — чучу-то и причухал. Чух-чух-чух.
Занавес
Серсо
Действующие лица:
ПЕТУШОК
ВАЛЮША
ВЛАДИМИР ИВАНОВИЧ
ЛАРС
НАДЯ
ПАША
Действие первое
Пятница. Вечер.
Пустой бревенчатый дом. Заколоченные снаружи окна. Старинная мебель в чехлах. Запустение. Видно, что в доме никто не живет.
Слышен звук мотора. Это к дому подъезжает машина. Мотор затихает. Звук открываемых дверок, голоса. Раздается удар топора, потом еще удар, еще… Это снаружи отбивают щиты и доски, которыми заколочены окна и двери. Несколько ударов — и дверь распахивается настежь.
В дом вваливается компания.
Петушок. Заваливайтесь!.. Это теперь все мое.
Надя. Ой! Надо же! Одним все, а другим ничего.
Владимир Иванович (Наде). Разрешите, я баул поставлю. (Берет у нее из рук большую сумку, ставит у своих ног.)
Петушок. Прошу всех быть как дома.
Валюша. Наконец наш Петушок крылышки расправил! Кто бы мог подумать — у Петюнчика свой дом! Поздновато, правда…
Владимир Иванович. Еще все успеем.
Паша. Сюда тысчонку — две вложить — жить можно.
Петушок. Зачем вкладывать, зачем?
Ларс. Ни в коем случае! Тут ловушка.
Надя. Ларс — это имя или фамилия?
Валюшa (Ларcy). А что вы предлагаете?
Петушок. Имя, имя…
Ларс. Вдохните в себя глубже, вдохните… Чувствуете — воздухец! Сосна. Старое дерево.
Паша. Вот я и говорю, подремонтировать надо. В тысчонку — две можно уложиться.
Петушок. Какая тысчонка, какие две!.. Я бы и этого дома не имел, если бы не бабушка. Земля ей пухом.
Надя. У меня тоже бабушка померла. Но ее квартиру мне не отдают. Говорят, кооператив не наследуется. Правда, Владимир Иванович?
Владимир Иванович. Задача высшей степени сложности.
Надя. Ой, я такая неумелая!..
Валюша. Петушок, у тебя же бабушка еще тогда умерла.
Петушок. А это другая, двоюродная. Елизавета Михайловна. Я ее даже не знал, она меня сама разыскала. Оказывается, я последний из нашего рода остался. У нас в роду с рождаемостью не очень.
Ларс. Вложил деньги — все, попался. Всю жизнь будешь ждать процента. Я не вкладываю.
Владимир Иванович. Я тоже. Но по чисто идейным соображениям.
Петушок. Ну, уж это аморализм какой-то!..
Владимир Иванович. Ох, чувствую, напродляешь ты здесь род!..
Валюша. Петушку бы пораньше такую хату…
Владимир Иванович. Ха! Пораньше… Ему сорок, но он молодо выглядит.
Валюша. Петушок у нас хорошо сохранился.
Владимир Иванович. Петушок, тебе сорок, но ты молодо выглядишь?
Ларс. Вам сорок?
Надя. А разве вы не знакомы с Петром Вячеславовичем?
Ларс. В общем, я доволен, что приехал сюда. (Валюте.) А вы?
Валюша. Частично. Процентов на сто, не больше.
Паша подходит к дивану, накрытому чехлом, снимает чехол.
Паша. Музейная вещь.
Надя. Неужели?!
Паша. Тысячу шестьсот…
Надя. Ой, семнадцатый век!
Паша. Тысячу шестьсот, тысячу семьсот каждый музей за эту вещь даст. (Наде.) Но я и век могу определить. Правда, не с такой степенью точности.
Надя. Вы историк?
Паша. Увлекаюсь.
Надя. Ой, интересно!
